Услышав про заказное убийство, Христофор Иванович вскинул левую руку, а правой с силой ударил по ее внутреннему сгибу:

— А вот это видели?

Теперь дружно ухмыльнулись члены партии пессимистов.

— Я знаю, что надо делать! — воскликнул Козлов. — Надо нашего «вице-премьера», или кто он у нас, послать с людьми пообщаться. Он человек столичный, в таких делах опытный, вот пусть и расскажет народу, что к чему. Про настоящее и про будущее.

— Очень грамотно! — поддержали чиновники.

— Где он есть, Антонина Васильевна? Зовите-ка его сюда!

Антонина Васильевна, несмотря на свое приличное телосложение, птичкой выпорхнула из кабинета и скоро вернулась, подталкивая вперед Гогу-Гошу. Все сразу заметили, что за пару дней, проведенных в апартаментах мэра, гость хорошо прибавил в лице, округлился и стал окончательно похож на самого себя из телевизора.

— Что случилось, господа? — холодно спросил Гога-Гоша, хотя прекрасно слышал, что творится на улице, и уже с утра с опаской выглядывал в окно.

— Да уж, случилось, — сказала за всех Антонина Васильевна. — Народ вон на площади собрался, мэра требует. Но Христофору Ивановичу идти нельзя никак. У него насморк сегодня и вообще… Пойдите-ка лучше вы!

— Ну вот здрасьте… — удивился Гога-Гоша. — Я при чем? Ваш народ — вы и идите!

— Да вы не бойтесь, — сказал Нетерпыщев, — народ у нас хороший, смирный.

— Вижу я, какой он у вас смирный. Это, собственно, кто, обманутые вкладчики?

— Да нет! Какие еще вкладчики, откуда? Это наши тихопропащенцы насчет конца света интересуются.

— В каком смысле?

— В прямом. Будет или нет?

— Ну знаете! С вкладчиками я бы еще мог поговорить, а это черт знает что такое.

— Да ведь вы на любую тему умеете! — ласково сказала Антонина Васильевна и, взяв Гогу-Гошу под локоток, стала медленно подталкивать его к балкону. — Я в прошлом году по телевизору видела, как вы самого Жириновского переспорили!

Она явно с кем-то перепутала Гогу-Гошу, но он не стал ее разубеждать. Пусть думают, что он способен и на это. К тому же, догадавшись, что его выталкивают вовсе не на улицу, на растерзание толпе, а всего лишь на балкон, он подумал, что на таком безопасном расстоянии можно и попробовать. В конце концов, ему действительно не занимать ораторских способностей, правда, он привык демонстрировать их в основном среди своих, когда можно быть абсолютно уверенным, что тебя не перебьют на полуслове и не закидают гнилыми помидорами. Но когда-то же надо попробовать поговорить и с народом тоже. Раз уж он решил баллотироваться в 2000 году, этого все равно не избежать, так почему бы не начать прямо отсюда? Дыра не дыра, а все же — Россия, потенциальные избиратели!

— Один я не пойду, — сказал Гога-Гоша. — Одному не принято выходить. Кто-то должен меня представить.

Антонина Васильевна обвела взглядом чиновников и остановилась на Бесфамильном.

— Что ж, придется вам, товарищ Бес… тьфу ты! — Сергей Сергеич. Это все равно по вашей части, по части хаоса, так что идите с ним. Говорите, что хотите, только чтобы через полчаса никого под окнами не было!

Бесфамильный с неприязнью посмотрел на Го-гу-Гошу и спросил:

— И как же вас представить?

— Ну… — лишь на секунду замялся Гога-Гоша. — Скажите просто: кандидат в президенты 2000 года.

— Не хило! — оценил Бесфамильный. — Тогда пошли!

Он рванул на себя балконную дверь и вышел, Гога-Гоша шагнул за ним — как в пропасть. Дверь тут же защелкнули изнутри, после чего, толкая и тесня друг друга, все прильнули к окнам и стали через просветы между шторами смотреть, что будет.

В разгар всей этой суеты Христофор Иванович встал и тихо вышел из кабинета. Такое с ним не раз уже случалось — в середине совещания вдруг встанет и уйдет, оставив всех в полном недоумении: то ли они что-то не то сказали и расстроили его, то ли просто пора ему вздремнуть. На этот раз ухода мэра никто, кажется, не заметил.

Площадь между тем волновалась и гудела.

— Эй! А может, их там уже нет никого? — крикнул кто-то. — Может они уже сбежали?

— Далеко не убегут! Отсюда не убежишь! крикнул с «кремлевской стены» охотник Семенов.

Снизу человек уже пять-шесть мужиков, недовольных тем, что именно он захватил лидерство, безуспешно пытались за ноги стащить его с забора.

Один, как видно, самый политически грамотный, терпеливо разъяснял:

— Ты пойми! Криком ничего не добьешься! Тут надо с умом действовать — сначала выработать требования, потом составить петицию, потом выбрать представителей для ведения переговоров. Слезай! Голосовать будем!

— Да пошел ты со своим голосованием, знаешь куда? — отвечал на это охотник Семенов.

И тут на втором этаже особняка открылась дверь и на балконе один за другим показались два человека. В первом все сразу узнали очень популярного в городе начальника «Бесовской бригады», вчера еще руководившего разбором завалов после урагана. Второй был толпе вроде незнаком и в то же время сильно на кого-то смахивал. Люба глянула и обмерла, узнав Гогу-Гошу.

Он с неприязнью смотрел на толпу, собираясь с духом и с мыслями. Тем временем Бесфамильный набрал полную грудь воздуха и что было сил крикнул, как на параде:

— Здравствуйте, товарищи!

Голос его потонул в шуме и свисте.

— Мэра давай! Где мэр?

— Пусть сам выйдет! Живой он там или нет?

— Христофор Иванович жив и здоров! — крикнул начальник депхаоса. — И передает вам всем большой привет! Сам он выйти не может, так как в настоящее время работает над очень важными документами…

Площадь ответила пронзительным свистом. Охотник Семенов, стоявший на кирпичной стене, развернулся спиной к площади, лицом к балкону и крикнул:

— Нам его приветов не надо! Мы не уйдем отсюда до тех пор, пока не узнаем, будет конец света или нет. И когда будет.

— Граждане дорогие! — Бесфамильный даже руки приложил к груди, показывая, что не врет. — Вас ввели в заблуждение, и виновные будут сурово наказаны! Никакого конца света в ближайшее время не планируется! Ситуация у нас под контролем! Вот и товарищ из Москвы вам сейчас подтвердит. Это, граждане, — кандидат в президенты 2000 года! Прибыл в наш город специально для встречи с вами! Прошу! — И он чуть посторонился, пропуская на авансцену Гогу-Гошу. В толпе стали вытягивать головы и показывать пальцем на неизвестного из Москвы.

— Глянь, это ж из телевизора мужик!

F

— Точно, с «Поля чудес», этот… Аркадий!

— Не, ке он. У того усы, а этот спереди лысый почти.

— Ребята, а это, случайно, не Лужков?

— Скажешь тоже! Лужков в фуражке, я точно помню.

— А может, этот, как его… ну который у нас богаче государства!

— Березовский, что ли? А что, похож… И нос длинный.

— Откуда ему тут взяться?

— Мы ж не знаем, что там в Москве творится. Может, их уже выселять начали по одному!

— Слыхал, что Бес сказал: кандидат в президенты!

— Да какой из него президент! Шибздик какой-то!

Тем временем Гога-Гоша подошел вплотную к деревянным перилам балкона, вцепился в них обеими руками, пару раз кашлянул, пробуя голос, и произнес:

— Господа!..

Вышло тихо и хрипло. Он еще кашлянул и добавил погромче:

— Товарищи!..

Площадь примолкла и стала слушать, что он скажет.

— Да, да, товарищи! — повторил Гога-Гоша, ободренный тем, что его хотя бы не освистывают, как только что Бесфамильного. — Я не стыжусь этого хорошего русского слова — товарищи! — несправедливо забытого у нас в последние годы…

— Ближе к делу давай, — шепнул Бесфамильный.

— Я думаю, мне не надо вам представляться, так как все вы, конечно же, хорошо знаете меня по моей активной политической деятельности, которую я вел, веду и буду вести на благо России!

— А Тихо-Пропащенск еще в России считается или где? — крикнули снизу.

— Товарищи-и-и! — простер руку к толпе Гога-Гоша. — Ваш замечательный город — это один из тех городов, на которых Россия стояла, стоит и стоять будет'. И не случайно именно с вашего города начинаю я свое предвыборное турне, ибо…