Видя, что мэр впал в задумчивость, чиновники стали подталкивать друг друга локтями и дотолка-лись до края стола, где сидел замыкающим начальник депхаоса Бесфамильный. Тот нехотя встал во весь свой огромный рост и сказал:
— Христофор Иванович! Не хочется вас расстраивать, но положение в городе серьезное. Распространяются слухи о близком конце света, люди в панике; если не предпринять срочных мер, могут возникнуть беспорядки!
Мэр замахал на него руками, словно отгонял назойливую муху:
— Что еще за конец света придумали? Не знаю я никакого конца света! Пока я — мэр, никакого конца света быть не должно, вот и все!
Чиновники переглянулись, словно говоря: «Ну что с него взять, он у нас как дитя неразумное!» Они давно уже привыкли к тому, что мэр у них как бы есть и как бы его нет, а потому не очень-то к нему прислушивались. Скажет что-нибудь, ну и скажет, а они послушают и сделают каждый по своему разумению. Но сейчас случай был особый, такой, когда никому из чиновников вовсе не хотелось брать на себя какую-нибудь инициативу и тем более ответственность. Так что их очень бы устроило, если бы Христофор Иванович сам что-то дельное предложил, да не тут-то было. Вон как ручками машет, слышать ничего не желает.
— Вы что же, верите сами в это вот… насчет конца света? — спросила Антонина Васильевна, округлив, насколько могла, свои узкие глазки. Сама она очень склонна была верить во всякие приметы и каждый день начинала с того, что прочитывала затрепанный гороскоп и гадала на картах. И если по гороскопу или по картам выходило, что не надо сегодня Христофору Ивановичу принимать никаких важных решений, то он и не принимал.
— Лично я уже давно ни во что не верю, — изрек главный пессимист Нетерпыщев. — Но надо быть готовыми ко всему.
— А давайте вызовем сюда астролога этого, Ка-балкина, что ли, пусть он нам разъяснит с научной точки зрения! — предложил кто-то.
Тут же послали за Кабалкиным и скоро привели его, сильно перепуганного. Войдя, астролог зачем-то стал кланяться мэру и всем сидящим за столом.
— Ну, расскажите, — прищурился на него первый зам Козлов, — что вы там такое на рынке вещали, что весь народ нам взбудоражили?
— Видите ли, господа, все дело в том, что сейчас идет 1999 год…
— Это мы и без вас знаем! — хором сказали чиновники.
— Да, да, конечно, но все дело в том, что в одном из пророчеств Мишеля Нострадамуса…
— Мишеля? Так я и думал, что евреи пакостят! — хлопнул по столу прокурор Мытищев, который ко всякому случаю приплетал евреев.
— Нет, нет, господа, он француз! Француз, жил в XVI веке…
— Знаем мы этих французов!
— Да нет же, господа, это был великий оракул, предсказавший революции — и французские, и наши, — и мировые войны и еще много чего, и все это уже сбылось — точно, как он предсказывал в своей книге «Центурии».
— Не читал, — брякнул Христофор Иванович.
— Ну, если бы вы даже прочитали, то все равно ничего бы не поняли, — заметил астролог, вежливо улыбаясь.
— Это почему? Я что, такой дурак? Или он такой сильно умный?
От прямого ответа на этот вопрос Кабалкин уклонился и перешел непосредственно к делу:
— Видите ли, Нострадамус предсказал, что кульминацией так называемого 7000-летнего цикла развития истории станет именно 2000 год. В начале его произойдет колоссальный тектонический сдвиг, в результате которого Земля сорвется со своей оси и…полетит в неизвестность!
У сидящих за столом вытянулись физиономии и рты пораскрывались.
— Да вот я вам сейчас прочту… так сказать, по первоисточнику, в переводе, конечно. — Астролог полез в портфель, достал маленькую толстую книжицу, полистал с конца и, найдя нужное место, прочел нараспев:
«Будут знамения весной и необыкновенные перемены после, перемещения народов и могучие землетрясения…
И будет в месяце октябре великий сдвиг земного шара, и будет он таков, что многие подумают, будто бы земля утратила свое естественное движение и вскоре погрузится в бездну вечной тьмы».
— Это как понимать — «весной», «в октябре»? Какой это «весной», в каком это «октябре»? — с тревогой спросил начальник департамента натурального налога Паксюткин.
— Как считают исследователи текстов великого оракула, медленный сдвиг начнется в октябре 1999-го и окончится в мае 2000 года.
И словно в подтверждение этих слов стол, за которым сидели чиновники, качнулся, и по нему с одного конца в другой медленно поехал пустой графин. Кроме того, слегка задребезжали стекла в книжном шкафу, где покрытые полувековой пылью стояли тома Ленина, не вынесенные в свое время по той простой причине, что нечего было поставить взамен, а держать книжный шкаф пустым показалось несолидно. С потолка сорвался и шлепнулся прямо на спину Козлову небольшой кусок штукатурки. Но всего этого присутствующие вроде как даже не заметили. Дулин придержал графин рукой, а Козлов смахнул штукатурку с плеча и укоризненно сказал, обращаясь к астрологу:
— Как же можно пугать людей такими небылицами!
— Вы вот что, — добавил Бесфамильный, — возвращайтесь к себе и никому больше про все эти дела не рассказывайте, понятно? Самое страшное — это паника. Вы ж наш народ знаете — все снесут, не надо и конца света дожидаться. Людей надо успокоить. Может быть, вам выступить с опровержением?
— Но… как же я могу опровергать самого Нострадамуса? — пролепетал астролог.
— Дался вам этот Нестор… как его там… даун, что ли? Вы что, нанимались его бредни пропагандировать? Ладно, идите и не болтайте, а опровержение мы сами сделаем, — сказала Антонина Васильевна.
Кабалкин исчез. Некоторое время чиновники только переглядывались и вздыхали, издавая звуки типа: «Да…», «Ой-ё-ёй…», «Эхе-хе…»
Первым нарушил молчание Христофор Иванович, неожиданно для всех высказав довольно трезвую мысль:
— Вот так живешь, работаешь, стараешься для людей, а потом в один прекрасный день выясняется, что все — коту под хвост! Ничего не надо. Приехали, граждане, слезайте, поезд дальше не пойдет.
В эту минуту стул под ним качнулся, но Христофор Иванович успел ухватиться за край стола и сохранил равновесие.
— Да чего ему верить, этому Кабалкину, кто он такой, — возмутился прокурор Мытищев. — Развелось этих астрологов, политологов, сексопатологов всяких… Каждому верить!
Христофор Иванович тяжело встал, подошел к окну и, раздвинув двумя пальцами пыльные шторы, выглянул на улицу. Толпа прибывала. Ему даже показалось, что его заметили и вот сейчас запустят в него чем-нибудь нехорошим. Христофор Иванович отпрянул от окна и сильно расстроенный сел на место.
— Надо срочно придумать что-то такое, что отвлекло бы народ, переключило его внимание, — сказал первый зам Козлов.
— Может, квартплату поднять? — неуверенно предложил кто-то. — Все равно ее никто не платит, но чисто психологически людей отвлечет.
— Ни в коем случае! Это их еще больше убедит, что идем к концу.
— А может, пусть Христофор Иванович подаст в отставку и назначит выборы? Главное ведь назначить, а проводить необязательно.
— А вот это видели? — вмиг очнулся от тяжелых мыслей Христофор Иванович и показал большую, жирную дулю.
Члены партии оптимистов мрачно усмехнулись.
— Очень хорошо отвлекают также громкие заказные убийства, — мечтательно сказал прокурор Мытищев и в упор посмотрел на мэра.
Надо заметить, что в последнее время прокурору совершенно нечего стало делать, и он даже заскучал. Последнего живого преступника видели в Тихо-Пропащенске в 1997 году, когда в городе еще водились деньги. Его судили за ограбление старушки Ивановой, у которой он вытащил из квартиры на первом этаже телевизор «Рекорд» и 150 рублей, отложенных старушкой на смерть. Прокурор Мытищев просил у суда наказания в виде лишения свободы сроком на три года, но суд, приняв во внимание, что старушка Иванова приходилась грабителю бывшей тещей и при ограблении никак физически не пострадала, присудил полтора года условно. Когда-то в городе были преступники и посерьезнее, была даже одна небольшая, но хорошо организованная группа, занимавшаяся тем, что собирала деньги у желающих выехать из Тихо-Пропащенска в центральные районы страны — якобы на покупку там жилья. Желающих на первых порах нашлось немало, всем им были выданы на руки гарантийные письма от некой фирмы «Переселенец», как позже выяснилось, в природе не существующей. Собрав приличную сумму денег и раздав липовые гарантии, мошенники тихо исчезли. Ну а когда в городе совсем перестали ходить живые деньги, исчезла куда-то и местная «братва», подалась, видимо, в более благополучные и денежные места, оставив прокурора Мытищева и муниципальную милицию скучать без дела.
