Нет, нет, нет. Я сворачиваю туда, где сад выходит на улицу. Независимо от того, сколько раз я это видела, я никогда не перестану надеяться на иной исход. Я надеюсь, что я побегу за помощью. Я надеюсь, что вытащу лезвие и буду драться. Я надеюсь, что кто-то придет. Я надеюсь, надеюсь, надеюсь…

Но оно всегда заканчивается одинаково.

Я чувствую, как смотрит Лоннрах. Мы видим его сестру, ее рот крепко прижат к горлу моей матери. Сорча поднимает голову, чтобы показать острые зубы, обливающиеся кровью в лунном свете. Мы слышим ее смех: глубокий, похожий на мурлыканье, и это заставляет мой желудок сжаться. Одно быстрое движение - она вырывает мамино сердце из груди.

Лоннрах всё ещё спокоен, в то время как я едва нахожу силы, чтобы дышать. Воспоминания меняются, и Сорча исчезает в ночи. Картинки вспыхивают и гаснут до тех пор, пока я не нахожу себя возле тела своей мамы.

Мы наблюдаем за тем, как я отчаянно кричу ее имя, пока не теряю свой голос.

Без предупреждения я уже стою в зеркальном зале. Лоннрах всё ещё сжимает моё запястье, его губы мокрые от моей крови, ручейки алой жидкости медленно стекают по его шее. Так же, как и тогда у неё.

У Сорчи.

Когда я встречаю взгляд Лоннраха, то не могу сдержать удивления: он полон эмоций. Его грудь, которая ещё секунды назад была неподвижной, вздымается от тяжелого дыхания.

Прежде чем я полностью прихожу в себя, он резко отворачивается, поднимает руку и вытирает рот, размазывая жидкость по бледной коже.

- Достаточно. Пока что.

Лоннрах быстро поднимает с пола пальто и исчезает сквозь ближайшее зеркало, как будто это вода. По зеркальной поверхности пробегает рябь, прежде чем отражение полностью восстанавливается.

На одну меня становится больше. Виноградная лоза возвращается в пол, оставляя меня в окружении сотен версий самой себя. Снова.

Только тогда я замечаю, что мои щеки мокрые от слез.

Во время своего следующего визита Лоннрах приложил все усилия, только бы не встречаться со мной взглядом, он был молчалив и не проронил и слова.

Поначалу я пыталась сопротивляться. Я настолько отчаялась, что пыталась его атаковать, но лоза завивалась вокруг моего тела с такой скоростью, что я вынуждена была сдаться. Из-за физической слабости от потери крови и яда, вскоре я потеряла любую надежду на спасение. Каждый раз, когда его зубы впивались в плоть, я закрывала глаза, и всё казалось таким нереальным. Он казался нереальным.

Спустя время я уже настолько привыкла к боли от его укусов, что едва чувствую их. Теперь это не более чем просто укус.

Лоннрах просматривает всё. Каждое воспоминание с Дерриком и Киараном тщательно проверяется, проигрывается медленно и осторожно.

Благодаря его поискам, я вновь пережила последний год. Его новый укус - это всего лишь передышка от времени, проведенного в полном одиночестве и окруженным моими отражениями. Жестокая Айлиэн больше не атакует, но я до сих пор чувствую её где-то позади себя. Она наблюдает, ждёт. Краем глаза я видела ее ужасную улыбку, напоминающую о Сорче, а потом она ушла.

Я пыталась сбежать, пройти, прижимая ладони к гладкой поверхности, как это делал Лоннрах, но каждый раз заканчивался провалом. Поверхность была всё такой же жесткой и твёрдой. Всего одна тысяча четыреста шестьдесят семь зеркал, и все они неизбежны. В особо плохие дни я била по зеркалу и продолжала бить до тех пор, пока не исчезало отражение или пока руки не начинали кровоточить. Била до тех пор, пока руки не покрылись шрамами и синяками.

Чем дольше Лоннрах пьет мою кровь, тем слабее я становлюсь. Я едва поддерживала силы благодаря приносимых им фруктов и хлеба. Я помню, Киаран не раз говорил, что, принимая еду или питьё от фей, человек поддается их контролю, позволяет завладеть собой. Похоже, что я добровольно согласилась на пребывание в Sith-bhruth.

Он убьет меня, как только появится такая возможность.

Форма его зубов отпечаталась на мягкой коже. Аккуратно провожу пальцем по следу - я помню каждое воспоминание, которое он просматривал, оставляя их.

Тридцать шесть человеческих зубов. Сорок шесть тонких клыков, как у змеи. Вместе это напоминало два полумесяца; они покрывали мои руки и шею, не оставляя “живого” места.

Двадцать семь.

На одних всё ещё выступала кровь, другие - почти незаметны от яда baobhansith. Раньше я называла свои шрамы медалями, каждый из которых я получила, убивая фейри. Но это… это не медали. Они не являются признаком победы.

Они лишь напоминают, что я проиграла и потеряла всё.

Сегодня Лоннрах в очередной раз копается в моих воспоминаниях. Он задерживает внимание на моментах ещё до смерти матери. Разве они важны? Интересно, понимает ли он, что я заметила, то, как внимательно он изучает мгновения, проведённые с мамой и Кэтрин. Совсем несущественные воспоминания о простых радостях, еще до того, как я ощутила вкус смерти.

Мне кажется, будто Лоннраха смущают мои воспоминания, но всё же он продолжает смотреть. Я наблюдаю за бесконечным потоком образов до тех пор, пока внимание не останавливается на воспоминании о Киаране в Парке Королевы. Такое чувство, что та ночь, ночь битвы, была так давно. Киаран решил занять место своей сестры после повторной активации печати. Я думала, что больше никогда его не увижу.

Раньше я бы сопротивлялась вторжению Лоннраха в это видение, но сейчас охотно иду с ним. Такой спектр эмоций перегружает мой разум. Это напоминает мне о том, кто я, что я все ещё человек.

Я часто думаю об этом, поэтому мне есть за что держаться.

Похоже, что Лоннрах шокирован, смотря, как Киаран меня целует, как он хватает меня за плащ, чтобы притянуть к себе ещё ближе. Это одно из немногих воспоминаний, которое осталось полным. Этот поцелуй запечатлен в голове: настойчивые губы Киарана, его пальцы на моей коже. Я знаю: это был искренний поцелуй.

В моём воспоминании я отстраняюсь.

- Уходи, - я слышу отчаяние в голосе, - у тебя еще есть время. Спасайся.

Еще один поцелуй, как будто он тоже пытается запомнить мои губы, как будто говорит, что это прощание.

- Я когда-нибудь говорил тебе, как клянется sithiche? Aoramdhuit. Я буду служить тебе.

Лоннрах покидает воспоминание так быстро, что мне едва удается устоять на ногах. Мы только вернулись в зал с зеркалами, а он уже вытирает губы белым платком, который принес заранее. Всегда другого цвета. Все они в моей крови.

Ноги не держат меня. Я сажусь на покрытый виноградной лозой пол, Лоннрах отворачивается, беззвучно шагая к ближайшему зеркалу.

- Подожди, - я удивлена своим голосом. Он скрипучий, а горло пересохло от того, что я долго не разговаривала.

Лоннрах останавливается, но даже не поворачивается.

- Тебе что-то нужно?

Его голос я тоже не слышала давно. У него больше нет необходимости издеваться надо мной. Я приняла его еду и питье. Он пил мою кровь. Он украл мои воспоминания. Что тут ещё можно сказать?

И всё же… Это воспоминание снова заставило меня чувствовать то, что я забыла. Страсть. Горе. После того как он уйдет, я снова попытаюсь дотронуться до кровавых следов на руках, чтобы опять вызвать то воспоминание.

- Я просто хочу поговорить, - я сглатываю. Боже мой, не могу поверить, что делаю это. Если бы только могла, я бы убила его. - И все.

На этот раз Лоннрах поворачивается и смотрит на меня. Смотрит тяжелым, оценивающим взглядом.

- Зачем?

Потому что я больше не хочу быть одна. Потому что я не знаю, как долго мы здесь. Потому что я не знаю, остался ли у меня кто-нибудь еще. Потому что ты оставил две тысячи двести четырнадцать следов от укусов. Потому что ты никогда не позволишь забыть мне, что все происходящее сейчас, моя вина.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы ни одно из этих слов не вырвалось наружу. Может быть, в один прекрасный день я стану достаточно безнадежной и отчаянной, чтобы произнести их. Может быть. Но ещё нет.

- Потому что ты видел мои воспоминания, но мало что рассказал о себе.