- Первый бросок был вежливым, Видящий. В следующий раз я не промахнусь.

- Джентльмены, пожалуйста, - говорю я слабо, - достаточно, - звездочки пляшут перед глазами, и я со стоном сползаю по Киарану. Моя голова перестает соображать. Я словно плыву.

- Проклятье, Кэм, - Киаран подхватывает меня, когда я начинаю заваливаться вперед. Не уверена, что могу идти, - твоя кровь повсюду.

Мой голос начинает хрипеть.

- Я тоже этому не рада.

Киаран медленно ведет меня в сторону прохода, который выведет нас из пещеры. Голос Дэниэля прорывается через темноту.

- Я уже сказал, что не позволю жить ей в городе, фейри. Забирай ее и убирайся туда, откуда пришел.

Киаран останавливается и медленно поворачивается.

- Я полагаю, что ты ценишь оставшийся глаз, Видящий. Еще одно слово и ты останешься слепым.

- Дэниэль, ты здесь? - знакомый голос доносится из задней части пещеры. - Гэвин сказал…

Кэтрин замирает, когда видит меня и Киарана. В двадцать лет черты лица моей лучшей подруги женственные, еще более красивые, чем раньше. Ее волосы заплетены в косу, которая спадает ей на талию. Вместо платьев, которые она обычно носила (всегда по последней моде), на ней надеты темные брюки и льняная рубашка.

Одними губами она произносит мое имя, как будто не может поверить, что это я.

- Ты жива.

Затем она бросается вперед и крепко обнимает меня. У меня вырывается стон от боли, и ей приходится меня отпустить. Кажется, она даже не поняла, что я истекаю кровью.

- Боже, - наши глаза встретились, - они что, проверяли тебя?

- Твой муж проверял, - резко говорит Киаран. - А твой идиот-братец ему помог. Я удивлен, что ты этого не знала.

Муж? Она вышла замуж за Дэниэля? Боже мой, это похоже на нескончаемый ночной кошмар.

Я пытаюсь отойти, но чувствую слабость из-за большой кровопотери. Не теряя больше времени, Киаран берет меня на руки. У него это получается гораздо лучше, чем в прошлый раз, когда он держал меня на руках, когда я была больна. Он держит меня очень аккуратно, так как кровь все еще продолжает капать из моих многочисленных ран от укусов.

Я открываю глаза. Кэтрин оценивает раны, кровь, скопившуюся у ног Киарана.

- Никто не сказал мне, что ты жива. Никто, - она смотрит на мужа. - Дэниэль, нам нужно поговорить.

- Кэт…

- В рабочем кабинете. И скажи Гэвину, чтобы он тоже к нам присоединился. Прямо сейчас.

Она ждет, пока его шаги стихнут, затем произносит:

- Некоторые твои раны выглядят очень глубокими, - она прикасается к одному из шрамов на руке, отчего я прикусываю язык. - Я должна была быть с Дэниэлем здесь, чтобы помочь тебе. Если бы я знала, я бы тебя встретила.

Он ее муж? В самом деле?

Кэтрин выглядит такой расстроенной, поэтому, не могу не сказать ей.

- Все в порядке.

- Нет, не в порядке, - она и Киаран говорят одновременно.

Кэтрин бросает взгляд на Киарана, и я не пропускаю, как она становится суровой, или как слегка дрожит ее голос, когда она говорит.

- Где ты собираешься оставить ее?

Мое зрение затуманивается, и голова начинает раскалываться. Я не слышу ответа Киарана. Он говорит что-то о двери. Какой двери? Я хочу спросить об этом, но, прежде чем я успеваю это сделать, головокружение становится слишком сильным. Последнее что я помню, это как Киаран нежно прижимал меня к себе.

Глава 18.

Я скользила между сознательным и бессознательным, могла пролежать так часы или дни.

Спустя время я ощутила, что мои конечности стали слишком тяжелыми, чтобы двигать ими. Все тело будто горит изнутри.

Сквозь туман мне удалось открыть глаза. Я смотрю вниз на свои руки и вижу, что сотни укусов превратились в шрамы. Кожа сильно покраснела, будто я провела слишком много времени под солнцем, и стала влажной от лихорадки. Даже лёгкое почесывание кончиками пальцев доставляет мучения.

Иногда в комнате бывают люди, чьи голоса я узнаю. Я изо всех сил стараюсь открыть глаза, но веки слишком тяжёлые. Всегда тяжёлые. Я шевелю губами в надежде, что Эйтиннэ услышит и исцелит меня, но не могу говорить.

Всё тело болит, за исключением тех моментов, когда он рядом. Киаран. Вкус его силы оседает на моём языке, его имя на моих устах. Могу поклясться, что слышала, как он шепчет мне на языке фейри, который звучит так нежно и трогательно, как навязчивая колыбельная. Я так хочу ещё раз услышать те слова, которые он сказал мне перед сражением.

Aoramdhuit. Я буду служить тебе.

Он больше не произносит их. Я почти спрашиваю его, когда просыпаюсь, мои глаза болезненно открываются. Только тогда я понимаю, что это вовсе не Киаран рядом со мной, это Кэтрин.

- Эй… - я едва проговариваю это, голос охрип, и слова, скорее, напоминают карканье.

Кэтрин поднимает голову, глаза уставшие, словно она не спала в течение долгого времени.

- Хэй.

Я пытаюсь осмотреться, игнорируя жгучую боль в глазах, но едва могу держать веки открытыми. Я в комнате. Своей комнате.

Всё такое же, как я запомнила. Стены сделаны из тика, с сотнями крошечных лампочек между деревянными панелями. Штурвал от старой шхуны, взятый мной как трофей, висит на дальней стене рядом с картой. Раздается щелчок передач по краям потолка, которые подключаются к башне электроэнергии в центре Нового города.

Дом. Это сон? Я сплю? Голова начинает кружиться, картинка в глазах чернеет и размывается.

- Дом? - Я спрашиваю её, едва шевеля губами.

Я вижу её нерешительность. Кэтрин берёт мою руку.

-Тсс… Спи дальше. Я буду здесь, когда ты проснешься.

Мне снится дом. Нет, не моя старая жизнь, чайные посиделки, танцы и балы, мне снится место. В моем сне мы с мамой сидим на зелёной траве в парке на Принцесс-Стрит.

На дворе лето, и всё вокруг благоухает, цветёт. Моим любимым цветком всегда была лобелия. Такой нежный, он укрывал землю своими фиолетовыми бутонами. В это время года многолетники разбросаны по всему травяному ковру. Они, как одеяло, укрывают склон у основания замка жёлтыми, красными и розовыми цветами, трава вокруг ещё никогда не была более пышной и живой.

Солнце греет лицо. Моя шляпа откинута назад, и я, буквально, могу чувствовать тепло солнечных лучей. На мне светло-синее лёгкое платье, сквозь тонкую ткань я ощущаю дуновение летнего бриза.

- Красиво, не так ли? - Говорит мама. Она закрывает глаза, ее кожа светится золотом от послеполуденного солнца. - Я скучаю по этому.

- Я тоже, - говорю я.

- Мы просто обязаны посетить это место ещё раз. Только ты и я.

- Мне хотелось бы этого, - говорю я, голос срывается. Мне здесь не место.

Мама смотрит на меня.

- Что-то не так?

- Я просто… Я бы хотела остаться, - я срываю лепестки с нежного бутона лобелии. Один за другим.

- Почему бы и не остаться?

Как я могу объяснить ей это, не обидев?

- Меня ждут в другом месте. Люди, за которых я несу ответственность.

От резкого смеха матери меня окутывает неприятный холод, словно от ледяных прикосновений к коже.

- Что за чушь ты несешь! - Говорит она. Когда она откидывает шляпу назад, Её рыжие волосы и зелёные глаза почему-то кажутся неестественно яркими. Разве они всегда были такими? - Конечно же, ты не несешь ни за кого ответственности.

От её слов внутри возникает непонятное чувство. Она звучит как-то пренебрежительно. Мама никогда не говорила пренебрежительно.

- Но…

- Мы должны построить нечто новое, моя дорогая. Что бы ты ни пожелала. Разве ты не хочешь?

“Что бы ты ни пожелала. Разве ты не хочешь?”

- Нет, - говорю я. Что-то не так.

Резкий смех привлекает мое внимание. Вороны скопились в траве вокруг нас, сотни. Их не было там раньше. Теперь их чернильного цвета перья закрывают землю вокруг, с их острых клювов стекает алая жидкость. Кровь?

Мама хватает меня за руку, так сильно, что я едва могу дышать.

- Я найду тебя, - когда мой взгляд встречает её, я холодею. Её глаза чёрные, как смоль, темные, как беззвездная ночь. Я могу утонуть в них, - где бы ты ни была - я найду тебя.