Фонси застыл на месте. То есть, левая нога Фонси застыла на месте, а правая продолжала идти и вскоре наткнулась на левую. Хоббит споткнулся и с трудом удержался на ногах, сильно дёрнув за цепь.

— Тъшо! — гаркнул стражник. — Протк захътър?

И это Фонси тоже понял. «Ты что, плётки захотел?» — сказал ему стражник. А до этого рассказывал старую шутку про отпиленный сук, но только вместо арчетца и Гэндальфа там действовали какие-то «скръфън» и «ырч».

Хоббит втянул голову в плечи, чтобы не получить, чего доброго, плёткой, и продолжил идти. Впервые за эти несколько дней — сколько точно, он не знал, первый день или два, а может быть и три, превратились в его памяти в серый и мокрый, как каша, слипшийся комок времени — впервые он обрёл ощущение настоящести происходящего. Теперь у него появилось занятие — слушать.

Язык обозников[17] был очень похож на Западный Всеобщий: предложения строились точно так же и одинаковых слов было десяток на дюжину, вот только произносились эти слова, как будто говорящий держал в зубах суковатую палку, да ещё при этом тяжко маялся насморком. Кое-какие звуки отсутствовали вовсе, зато «р» и «х» было несколько разных видов. Фонси прислушивался и к детям, и к стражникам и скоро стал понимать почти всё сказанное. Не то чтобы там было много чего понимать — стражники в основном беседовали о деньгах, выпивке и женщинах (тут было больше всего незнакомых Фонси слов), а дети пугали друг друга и самих себя рассказами о том, куда и для чего их ведут. Самыми распространёнными были страшилки о том, что их ведут на съедение ужасному чудовищу, и о том, что их всех  заставят крутить на затерянной пустоши огромный мельничный ворот, пока в живых не останется кто-то один, а из этого одного потом сделают великого воина, потому что он здорово поднаберётся силы, вращая ворот. Из разговоров стражников Фонси узнал, что обоз движется на север, и конечная его цель — место под названием Кардунское Зимовье.

Узнав, что обоз и так идёт на север, Фонси даже успокоился. В конце концов, так его не загрызут по дороге дикие звери, и не убьют разбойники.

Он перестал считать дни. Голод и боль во всём теле от спанья на голой земле, мерное позвякивание цепи, плач детей, чёрные холмы на серой завесе неба — всё было одинаково. Даже погода не менялась — холодный туман от озера утром, а днём — или постоянная морось, или редкие дождики.

Несколько раз Фонси видел большеца, ударившего его тогда по голове. Большеца звали Роръхън, он был начальником стражи и сыном старого Кърмахъна, хозяина каравана. Из обрывков разговоров на привалах Фонси узнал, что Кърмахън каждое лето выходит из Кардуна[18] и следует вдоль берега, торгуя с какими-то племенами, а потом делает крюк и поздней осенью возвращается в Кардун на зимовье. Детей он, как получалось, тоже покупал по дороге, наравне с прочим товаром. Кърмахън старый и хитрый, говорили про него стражники — он знает, когда и где следует идти, чтобы не наткнуться на таркъров. Каждый год весной Кърмахън и Роръхън вдвоём уходят на разведку и по возвращении знают, где будут кочевать в этот год таркъры и какими тропами лучше всего вести обоз. Что такое таркъры, Фонси не знал.

— Это же таркър? — прозвучал над головой хоббита голос Кърмахъна, и Фонси проснулся. За его спиной, совсем близко, он услышал чьё-то хриплое дыхание.

— Не твоё дело. Может и таркър, — ответил незнакомый, чуть сипловатый и угрожающий голос. — Твоё дело довести его до Кардуна.

— В Кардуне, — раздался третий голос, низкий и гулкий, как будто из бочки говорили, — ты продашь его либо одному из нас, либо тому, кто скажет, что его послали мы двое. И всё, больше тебе ничего знать не надо.

Фонси заворочался и чуть приоткрыл глаза. В отсветах костра он увидел Кърмахъна и двух... нет, всё-таки это были не большецы. Один высокий и тонкий, похожий на хлыст, другой — низкий и широкий, смахивающий на очень высокорослого хоббита, — если хоббита одеть в кожаный доспех с железными клёпками, кожу выкрасить бурой глиной, а во рту вырастить пару клыков толщиной с палец. Оба были клыкастые и длиннорукие, с глазами, сдвинутыми назад к вискам. От обоих неуловимо веяло опасностью. Орки, решил Фонси.

Все трое говорили на северном наречии, но Фонси уже совсем хорошо его понимал.

— Это таркър, — сухо отметил Кърмахън. — Я их иногда беру или покупаю, чаще всего через вторые-третьи руки. Но таркър, которого ко мне посреди ночи притаскивают Кончаг и Кзаг — это не простой таркър. И если его захотят выручить...

Высокий орк шагнул вперёд и схватил хозяина обоза за одежду на груди, так что старик едва устоял на ногах.

— Ты что, не слышал, что Кончат сказал?

— Погоди, Кзаг, — произнёс толстым голосом низкорослый орк. — Объясни ему, пускай он не боится. Никакой погони за твоим обозом не будет, старик.

— Погоня будет за нами, — покивал головой Кзаг, отпуская Кърмахъна. — А пока таркъры гоняются за Кончагом и Кзагом по всей Глухомани, ты спокойно доставишь мальчишку в Кардун.

— А уж мы тебя не обидим. Вознаградим щедро, — заверил Кърмахъна Кончаг.

— Вот, возьми задаток, — Кзаг протянул Кърмахъну какой-то длинный свёрток. — За этот ножик в Кардуне тоже щедро заплатят.

— Только смотри, чтобы тебя с этим ножиком не застукали какие-нибудь уруки, — вставил Кончат. — Продавай только людям и только кому-нибудь издалека.

— Нам пора, — сказал Кзаг. — До встречи на Зимовье, старик.

— До встречи, — буркнул Кърмахън, разворачивая свёрток. Когда Фонси разглядел, что было в свёртке, он чуть не сел от удивления. В руках старика мерцал бледно-голубым светом длинный, чуть расширяющийся посередине кинжал с витой рукояткой. Фонси был уверен, что где-то уже видел этот кинжал.

Хоббит перевернулся на другой бок, как бы во сне, и осторожно посмотрел, кто это так хрипло дышал. Его подозрения оказались справедливыми. Рядом с Фонси на земле, прикованный к цепи следом за хоббитом, лежал мальчик-большец, ещё недавно — или уже очень давно, Фонси сбился со счёта дней — гнавшийся за Фонси с кинжалом по улицам Пустограда.

Торн открыл мутные глаза и посмотрел на Фонси.

— Ешь, — сказал хоббит и сунул мальчику в рот ложку с кашей. — Скоро идти.

В своё время Фонси помогал нянчить маленькую Мирабеллу, а потом маленького Гарри, когда матушка умерла. Так что опыт у него был немалый. Тем более, что парень лежал и не дёргался; не хватал Фонси за волосы и не пытался выковырять глаза. А Исенгар, когда ему было года четыре, ткнул Фонси в лицо вилкой и продырявил любимому братцу верхнюю губу. Нет, большей вёл себя гораздо приличнее.

— Тебя что, не кормили совсем всё это время? — спросил Фонси и зачерпнул, брякая цепью, ещё одну ложку каши. Скоро надо было опять подниматься и идти, а хоббит не знал, сможет ли ходить большей — уж очень тот был слаб.

— Кормили, — неожиданно отозвался мальчик. — Только мало и всё на ходу. Где я?

— Глухомань, — услужливо подсказал Фонси. — По дороге на какую-то Кардунскую зимовку.Это что, невольничий караван?Да.

Торн вскочил на ноги и ожесточённо дёрнул цепь. Цепь не поддавалась, тонкий обруч наручника врезался в кожу. Торн рванулся ещё раз, и ещё. На него начали оглядываться.