— Мистика. — подытожил Толик. — Я, конечно, ни во что такое не верю… но, ребят, так все и было на самом деле.

Друзья замолчали снова, переживая о случившемся. Потом Вовка спросил:

— Как вы думаете, милиция успела хомяков задержать?

— Если нет, то получается, что все наше приключение — зря. — отозвался Серега. — А я не хочу, чтобы так было. Разве я зря себе бедро распорол?

— А я шишку набил! — сказал Толик.

— А я в озеро на велосипеде влетел! — хихикнул Артем.

— А я лопатой по спине получил!

Ребята переглянулись и дружно, весело рассмеялись. И смех их был такой громкий и звонкий, что в палату осторожно заглянули бабушки и тоже заулыбались, будто заразились неизлечимой болезнью всеобщей радости.

А потом ребят накормили горячим обедом, раздали лекарства и оставили отдыхать. Вовка переживал, что не сможет уснуть, после произошедшего, но стоило коснуться головой подушки, как глаза слиплись сами собой. Проснулся он уже вечером, когда солнце катилось к закату, налившись красным, точно спелое яблоко.

Артем и Толик сидели у окна и наблюдали за жизнью с обратной стороны. Кто-то там, в парке, играл в "ракетки". Слышался детский смех.

Серега чистил апельсин, положив на колени блюдечко. Увидев, что Вовка проснулся, Серега сказал:

— А ты проспал милиционеров!

— И что они рассказали? — Вовка потянулся, сел на кровати, свесив ноги. Кончиками пальцев он мог дотянуться до пола, но кафель был холодный и неприятный. Куда веселее было просто болтать ногами.

— Много интересного. Ваню поймали, когда он напал на тебя с лопатой — это раз. Славика нашли в лесу спасатели. Он там блуждал, неподалеку от могил. Представляешь, говорят, что землянка и правда обвалилась! Ну, подчистую! И не сегодня утром, а много-много раньше…

— А дядька Артемкин?

— Его тоже задержали. Ехал в лес на джипе. Милиция-то уже знала, кто он такой, поэтому среагировала быстро.

— К могилам они, значит, не успели?

— Неа. Милиция была на месте захоронения. Нашли твою футболку, кстати. Говорят, мы теперь все герои. Нам грамоты выпишут, и, может быть, медали дадут.

— Я же говорил! — сказал Артем. — Теперь будет чем в школе хвастаться! Это вам не просто шрам от велосипедной спицы. Жаль, что я себе тоже чего-нибудь не разрезал, вроде Серегиной раны. Было бы здорово!

— Я бы с тобой с радостью поделился своей раной. — сказал Серега. — Знаешь, как болит?

— Сильно?

— Не очень. Но если бы не лекарства, то болела бы сильно! — Серега протянул Вовке дольку апельсина. — Хочешь? Бери. Это все равно твой апельсин. Лизка приходила, но увидела, что ты спишь, оставила фрукты и ушла. Сказала, вечером позвонит.

— А откуда у нее мой номер?

— Мы ей дали. — сказал Артем, перебираясь от окна ближе к апельсину. — И как тут было не дать, а? Она же с папой приходила! Это правда он, который в сериале про милиционеров снимался! Представляешь? У меня челюсть отвисла. Он в жизни вот настолько ниже, чем в кино. А мы тут еще решили, что ситуация такая, что фиг с ними, с правилами, телефонами можно пользоваться, пока не выпишемся, идет?

Вовка пожал плечами:

— Я не против. Решили, значит хорошо.

Вчетвером они съели апельсин, болтая о разном. Потом Артем вышел в коридор, посмотреть, где же здесь расположен телевизор. В этот момент Вовке на телефон позвонили. Он взял трубку, спросил:

— Алло?

— Привет. — это была Лизка. — Как чувствуешь себя?

— Нормально.

— Я приезжала с папой, но ты спал. Решила тебя не беспокоить.

— Да ладно, можно было и разбудить. Я бы не сильно расстроился.

— Правда?

— Конечно.

— В следующий раз буду знать… Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что защищал меня от этого… этого переростка.

— Слушай, если бы не я, он бы на нас и не напал. Нужна ты ему больно без меня… Так что не за что говорить "спасибо". Я же сам виноват.

— Но ты все равно защищал, верно? Так что без разницы, из-за тебя он на нас напал или не из-за тебя. Все равно спасибо!

Вовка от смущения засопел в трубку. Потом сказал:

— Слушай, Лизка, а давай ты будешь с нами на великах потом кататься, а? Не против?

— Нет.

— Только давай, ты будешь себя вести как в этом году, а не как в прошлом, хорошо?

Лизка хихикнула.

— Договорились. Буду вести себя, как этим летом. Хорошо. Только ты меня научишь на велосипеде кататься. Я же ни разу не пробовала. Трусиха еще та! Вас скоро выпишут?

— Я не знаю. Нам никто ничего не говорит. Это бабушки знают.

— Тогда я еще завтра к тебе приеду. У нас тут папа на три дня задержится. Когда ему все рассказали, он обещал помочь, разобраться, позвонить кому надо. Так что все будет хорошо, не волнуйтесь.

— Да я уже и не волнуюсь. После того, как вчера мы ночью под дождем в лесу заблудились, мне уже ничего не страшно.

— Ночью? Под дождем? В лесу? — охнула Лизка. — Сильно страшно было?

— Ерунда. Я тебе потом все-все расскажу. Как придешь, так и расскажу.

— Тогда я постараюсь приехать пораньше, чтобы ты все успел. Ладно?

— Как хочешь. — Вовка поймал себя на том, что улыбается, будто ребенок. — Но все равно, приезжай пораньше.

Они поговорили еще немного, потом Вовка положил трубку и улыбался до тех пор, пока не пришел Артем и не потащил всех в общий больничный зал, смотреть телевизор (даже хромающего Серегу). Да и после телевизора Вовка улыбался тоже. Улыбка не сходила с его лица, пока ужинали и пока болтали о всяком разном в темноте, закрывшись одеялами до подбородков.

И заснул Вовка тоже с улыбкой на лице.

Эпилог.

Жарким летним днем они долго купались в Молочном озере, а потом вчетвером лежали на траве и разглядывали плывущие в далеком голубом небе облака.

Хорошо было, безветренно, но и не очень жарко. Неподалеку тихо шептался лес, доносилось пение птиц и шелест листьев.

Вовка чувствовал, как на животе собираются капли. Стоило пошевелиться, как они сползали по телу, оставляя мокрые дорожки.

— Вон то облако похоже на улитку. — сказал Артем. — Справа, видите?

— Голова какая-то. — пробормотал Серега, лениво потягиваясь. — Детская игра, фигурки в облаках выглядывать. Давайте, что ли, еще раз искупнемся и улиток соберем!

— Уже пакет собрали. Еще хочешь?

— Лишними не будут.

Вовка перевернулся на живот, подставив мокрую спину солнцу. За первый летний месяц кожа Вовки стала сначала красной, потом бронзовой, потом шоколадной. Вовка всегда возвращался от бабушки таким черным, что его радостно называли Уиллом Смитом, пока вместе с холодными Мурманскими ветрами не стирался загар, обнажая привычную северную бледность. Но впереди поджидали еще два месяца, а значит, можно было загорать сколько душе угодно.

Неделю назад в станице состоялось торжественное перезахоронение обнаруженных останков. Их быстро опознали, по старым архивам и записям местных партизан. Это были Саша Чижек, восемнадцати лет, Аркадий Воромеев, сорока двух лет и Евгений Устюгов, тридцати двух лет. Все трое были партизанами. После того, как в станицу вошли немцы, они ушли в лес и вели оттуда свою партизанскую деятельность — мешали фашистам с переправами, совершали набеги, подрывали технику… Нашелся и человек, который знал Аркадия Воромеева и его жену, Марью Анатольевну. Был это совсем уже пожилой старик, согнувшийся под тяжестью прожитых лет и пережитых невзгод. Медалей у него на форме было так много, что они не помещались на одной стороне. У Вовки дух захватило, когда он представил, сколько же всего полезного и хорошего сделал этот человек. А старик, склонившись над могилами, не смог сдержать слез и все вытирал их тыльной стороной трясущейся ладони.

По архивам удалось выяснить, что все трое погибли в результате ожесточенного боя за освобождение станицы. Скорее всего, партизаны своим огнем заманивали отряд немцев вглубь леса, чтобы отвлечь их от наступающих сил поддержки и помешать вырваться из кольца окружения. Сами погибли, но дело свое сделали. Кто захоронил их около землянки и поставил кресты, так и не удалось узнать.