Потом Серега зажег несколько свечей, а Артем и Толик выбрались наружу, натащили мелкого хвороста, мокрых веток, еловых шишек и попытались развести огонь в печке. Первое время хворост шипел и плевался едким дымом, в землянке стало трудновато дышать, но потом Серега вспомнил, как его бабушка делала "воздушную тягу" и мигом вычистил из поддона крохотной печки всю золу. Озорной ветерок раздул пламя — сначала слабое, дрожащее от неловкости, но потом сделавшееся все смелее и смелее. Не прошло и нескольких минут, а хворост уже весело трещал в печке. Ветки побольше пузырились влагой, но тоже потихоньку разгорались. По землянке запрыгали блики света, запахло костром, стало еще теплее.

Вовка растянулся на лавочке, вытянув ноги. Так коленка почти не болела. От усталости его клонило в сон, а еще урчало в животе.

— Сейчас дровишки немного подсохнут, и станет совсем рай! — обещал Серега, ломая ветку за веткой.

Толик выполз на улицу, вернулся через пару минут с охапкой свежих веток.

— Снаружи вообще не видно! — сообщил он. — Умные люди эту землянку делали. Можно печку топить, а враг тебя не обнаружит. Здесь и зимой, наверное, жили.

— Еще как жили! — поддакнул Артем. Он сидел на корточках перед печкой и ворошил веточкой первые зарождающиеся угли. От мокрой Артемкиной майки шел пар. — Может быть, даже не один месяц. Представляете — каждую ночь под землей. На лавочках. Тяжело, наверное.

— Но сейчас просто рай! — Вовка потянулся. — Ребята, мы каким-то чудесным образом спаслись! Я не представляю, что произошло!

— Галлюцинация! — усмехнулся Артем.

— Будто землянка нас сама позвала… Мне так кажется.

Толик пожал плечами:

— Все может быть. Главное, что мы здесь!

— А вот и мои грибы! — Серега обрадовано собрал с лавочки кучку шампиньонов и сложил их около печки. — Можно нанизать на палочки и пожарить! Вот вам и ужин!

Настроение у всех мгновенно поднялось. Артем, Толик и Серега тоже стащили обувь, разложили ее на полу возле печки, пусть сохнет. Вовка снял мокрую майку, встал с лавочки и, хромая, подошел ближе.

— Как хорошо-то здесь! — пробормотал он, но потом вспомнил о бабушке. Вот она, наверное, волнуется. И наверняка кто-то уже отправился на поиски…

— Интересно, а милиция нас ищет?

— Скорее всего. — решил Толик. — И с собаками! Только я знаю, что дождь сбивает запах, и собаки нас запросто могут не найти.

— А у меня старший брат в милиции работает. — сказал Серега. — Они просто так на поиски не идут. Три дня должно пройти. То есть, кто ответственный, тот пойдет, а если лень, или еще какие-то дела, то просят оставить заявление и ждут.

— Хорошие милиционеры реагируют сразу! — убежденно сказал Артем. — Я хочу в милицию пойти, знаете ли!

— Зачем тебе это?

Артем засопел, вытер нос запястьем.

— Чтобы таких, как Славик и Ваня ловить и в тюрьму сажать, вот зачем. — сказал он. — Терпеть их не могу! Все люди, как люди, а они… нелюди. Хуже вампиров! Что я им такого сделал? Они будто специально за мной охотятся! Велик чуть не сломали, по шее надавали, на локте, вон, синяк из-за них, под глазом тоже… Все лето мне портят! Куда милиция смотрит? Никуда! Вот, придется самому пойти на милиционера учиться и задать им жару.

— Милиционер — это дело хорошее. — сказал Толик. — Но пока ты школу закончишь, пока выучишься, хомяков всех уже давно переловят. И что ты тогда делать будешь?

— Других ловить! Чем таких людей в мире меньше, тем спокойнее. Жить нормально можно будет, на великах кататься, по улицам ходить. Разве я не прав, ребята? Скажите, если не прав.

— Ты у нас прямо дядя Степа милиционер! — засмеялся Серега. — На веточку, вон, нанизывай грибы! Тоже польза для людей немаленькая!

— Вам лишь бы смеяться! — насупился Артем, но веточку взял и потянулся за первыми грибами.

Вовка сел рядом, прямо на землю, вытянул ноги в сторону печки, и тоже принялся нанизывать грибы. Кушать хотелось всем.

— Вот стал бы ты, Артем, милиционером. — сказал он. — Пошел бы нас искать в лес, ночью, да еще под дождем?

— Я же сказал, что пошел бы.

— Вот так, сразу, все бросил бы и пошел?

— Ага. Особенно, если бы бабушка пришла попросить. Я бабушке никогда бы не смог отказать.

— Значит, и нас наверняка уже ищут. Не может же так быть, что в станице нет хороших милиционеров! Не поверю!

— Тут, хочешь верь, хочешь не верь, а с улицы нас все равно не видно и не слышно. — подытожил Толик. — Значит, только утром смогут отыскать.

Серега насадил шампиньон на веточку и засунул ее в печь, над огнем.

— Главное, чтобы нас никто другой раньше не отыскал. — сказал он. — А то Артемка еще не стал милиционером, значит, хомяки тоже будут лазить по лесу и искать могилы наших солдат.

Все замолчали. Не хотелось думать о плохом, когда вокруг тепло и уютно. Но мысли все равно лезли в голову, даже если их об этом никто не просил.

— Без компаса нам просто так не выбраться. — сказал Серега, медленно проворачивая запекающиеся грибы.

Артем засунул свою веточку рядом и тоже принялся усиленно ею вертеть.

— Завтра целый день в нашем распоряжении! — Толик растянулся около печки, лег спиной на землю. — Что-нибудь придумаем. Под солнышком лучше идти, чем в темноте. Солнышко и пригреет и дорогу укажет. Я прямо с утра на дерево залезу и посмотрю, куда нам идти…

Артем нетерпеливо вынул ветку, проверил грибы, засунул ветку обратно.

— Не жалко компаса? — спросил он. — Все-таки дорогой подарок! Папа по шее не надаёт?

— Не надаёт. — отозвался Толик. — Он сейчас добрый, все мне покупает, ни в чем не отказывает. Как они с мамой стали жить отдельно, так и стал добрым.

— У тебя родители разошлись? — бестактно присвистнул Артем, а Серега легонько ткнул его локтем в бок. — Что такое? Я же у друга спрашиваю, а не у кого-то там! Если он нам не расскажет, то кому тогда? В себе держать? Ну-ка, колись, что там у тебя приключилось?

Толик убрал руки под голову, разглядывая потолок. По потолку бегали дрожащие тени, накрывали блики огня, играли, словно котята.

— Ничего не приключилось. Мама сказала, что они с папой решили жить отдельно. Я же не знал, что происходит. Мне как-то неинтересно было… Знаете, они часто ругались. Не так, чтобы посуду били или еще что, а просто ругались, на кухне. Друг с другом разговаривали очень громко. Папа потом хлопал дверью, мама начинала пылесосить… Мне казалось, что так всегда и будет. Я, наверное, привык. А потом прихожу со школы, смотрю, возле подъезда машина стоит, там водитель и папа мой — курят вдвоем. Я подхожу, спрашиваю, что происходит, а у папы, представляете, на глазах слезы. Он отвернулся, сказал, чтобы я у мамы спросил. Ну, я поднялся к нам, на четвертый этаж. Пока поднимался, увидел, что тащат наш диван, который в зале стоял. А в дверях нашей квартиры стоит мама. Она сказала, что они с папой решили пожить отдельно друг от друга какое-то время. Может, полгода, может, чуть больше. Вот и живут теперь так…

— А ты с мамой? — тихо спросил Вовка.

— С мамой. Папу вижу раз в неделю. Мы с ним на выходных гуляем. Когда в субботу, когда — в воскресенье. Он мне всякие дорогие подарки теперь дарит, какие раньше никогда не дарил. Вернее, дарил, но не так часто. Говорит, хорошая работа у него, должность теперь высокая. Только я не верю. Это он для меня старается. Чтобы я с ним был.

— А ты?

Толик помолчал. Потом сказал негромко:

— А я не знаю. Я их обоих люблю. Я не могу делить жизнь на маму и папу. Мне обидно, когда мама о нем плохо говорит. Но и с папой я не могу долго, меня обратно тянет. Я в одном фильме видел, как родители усадили ребенка на диван и предложили ему сделать выбор, с кем он теперь хочет жить. Я боюсь, что когда-нибудь и меня вот так посадят на диван и спросят… А я не буду знать, что им ответить…

— Ответь, что хочешь жить с ними с обоими! — сказал Артем. — А что? Это же твоя жизнь! Надо решать за себя! Если им наплевать, что тебе плохо, так пусть знают об этом! Я так считаю!