Вовка закинул в рот еще несколько ягод — кислота казалась уже привычной. Потом принялся собирать — сначала в руку, потом стащил футболку и, не слишком думая о чистоте, расстелил и стал складывать ягоды в нее. Так и ползал на корточках, собирал, пока не насобирал весомую горку и не остался доволен проделанной работой. Тогда Вовка выпрямился, упер руки в бока и потянулся, подставляя лицо солнцу. Сощурился, повертел головой от удовольствия… и вдруг увидел покосившийся могильный крест неподалеку. И рядом еще два таких же креста. Все три — деревянные, старые, низенькие, почти незаметные в траве. Если б Вовка не забрел вглубь лужайки с клубникой, то и не увидел бы.

Вовка сделал несколько шагов в сторону крестов. Отсюда можно было различить какие-то таблички, приколоченные на крестовине. Но тут Вовка испугался. По-настоящему. Развернувшись, он бросился бегом к землянке, едва не сбил собранную горку ягод, поскользнулся, упал, поднялся, снова побежал. Склонился над входом в землянку и закричал, что есть мочи:

— Ребята! На помощь! Ребята!

Судя по всему, стоило Артему взять в руки камеру, как море стало по колено. По-крайней мере, он первый пошел к крестам, приговаривая:

— Вот это круто! Это вам не землянка какая-нибудь! Да я такой фильм ща забабахаю, что закачаетесь!

— И не боится ведь. — пробормотал Серега. — Я бы первым никогда в жизни не пошел.

Они стояли на краю поляны, около Вовкиной футболки с ягодами. Толик размышлял, настраивая координаты по компасу. Серега и Вовка наблюдали за Артемом.

Тот приблизился к первому кресту, обернулся, крикнул:

— Могила! Самая настоящая! Только очень сильно заросла. И еще две могилы! Ужас! А чего вы не подходите? Тут же ничего страшного! Ну, подумаешь, людей в лесу похоронили!

— А что там за таблички на крестах? — спросил Вовка. Идти ему было страшновато, а отмалчиваться — неловко. Все-таки, это он могилы обнаружил, а не кто-то другой.

— Сейчас. — Артем склонился над первой табличкой. — Заржавело все, не разобрать… вроде имя — Саша или Леша… и год смерти — 1943! Это военные из землянки! Да не бойтесь, идите сюда!

Вовка потоптался нерешительно и все же пошел. За ним — Серега. Толик так и остался стоять, колдуя над компасом.

Артем шутливо перевел камеру на приближающихся друзей, произнес:

— Вот мы видим отважных путешественников, которые, невзирая на трудности, пробрались в глухую лесную чащу и обнаружили древние захоронения наших предков.

— Кончай придуриваться! — отмахнулся Серега.

Подойдя ближе, Вовка разглядел три заброшенные могилы, а вернее то, что от них осталось. Холмов почти не было видно, над ними усердно поработало время, дожди, трава и всевозможная живность. Кресты обвивал плющ, подтачивали насекомые. Со всех сторон обступила колючая крапива.

Чудо, что эти могилы вообще кто-то здесь нашел.

Серега присел на корточки около первого креста, попробовал соскоблить ногтем ржавчину с косой металлической пластины. Крест жалобно затрещал, готовый вот-вот упасть.

— Не разобрать… — сокрушался Артем, суя камеру везде, где только можно. — То ли Леша, то ли Саша…

— Погоди ты, не суйся… — Серега вытащил из кармана тонкий перочинный ножичек, и, придерживая одной рукой крест, второй рукой стал осторожно соскабливать ржавчину.

Вовка затаил дыхание. Под ржавчиной различались едва заметные, полустертые буквы.

— Саша Чижек… — прочитал Артем. — Восемнадцати лет. Погиб 12 апреля 1943 года. Помним… любим…. Ужас.

— Восемнадцать лет! — пробормотал Вовка. — Это же так мало.

А Серега, тем временем, подошел ко второму кресту и повторил операцию. Но на табличке был какой-то нарост, который никак не желал соскабливаться, а когда, наконец, отвалился, обнажились мелкие белые червяки, извивающиеся на солнце, но никаких надписей не сохранилось. Разве что рваные линии, бывшие когда-то буквами.

На табличке третьего креста даже без соскабливания было видно четкое имя: "Аркадий". И дата смерти: "12 апреля 1943 года".

— Похоронили по человечески. — произнес Серега, озвучив Вовкину мысль.

Вовке снова сделалось сильно не по себе.

— Ребята, что делать-то будем? — спросил он. — Это уже не игрушки. Тут люди похоронены.

— Надо рассказать. — подошел Толик. — Я забил координаты в маршрут. Если мы покажем милиции, например, может быть найдут их родственников или близких людей. Я по телевизору смотрел передачу, где находили могилы неизвестных солдат, потом узнавали их личности и передавали родственникам, чтобы те их похоронили. Давайте так и сделаем.

— Давайте. — согласился Артем раньше остальных. — Только не сегодня, а? Хотя бы завтра, или, еще лучше, послезавтра. С могилами ничего не случится, а я фильм успею снять!

— Ты совсем сбрендил? — вспыхнул Серега.

— Ну, ребят! Я серьезно! Дядька камеру заберет, и все, я больше не режиссер. А тут успею снять, потом дома смонтирую и выложу в Интернет. Представляете, как круто будет — кино о том, как мы нашли могилы неизвестных солдат!

— Мы же вчера об этом говорили! — вмешался Толик. — Надо рассказать, однозначно. Хочешь славы? Так про тебя и напишут в газете. Будешь героем, самым настоящим.

— Я не хочу в газете. Я хочу в кино и в Интернете! Газета, это же прошлый век! — Артем умоляюще выпучил глаза. — Ребят, ну это же не сложно! Всего один день, а?

Все трое переглянулись. Вовка обреченно мотнул головой:

— Ну, пусть снимет. Правда, одним днем больше, одним меньше… целое лето впереди.

— И что ты собрался снимать? — поинтересовался Толик.

— Я сегодня вечером набросаю сценарий. Это будет документальный фильм! Просто закачаетесь, ребята!

От веселого энтузиазма Артема к остальным тоже вернулось хорошее настроение. Решив отложить все до послезавтра, ребята пошли обратно к землянке.

— О, кто-то клубники насобирал! — оживился Серега.

Вовкина майка насквозь пропиталась густым клубничным соком. Предчувствуя, что от бабушки влетит по первое число, Вовка решил заглушить тяжелые мысли поеданием кислятины. Вчетвером они уселись на сухую корягу и быстро уплели всю клубнику. А потом пошли собирать еще. И еще. Пока не наелись ею до такой степени, что стало совсем плохо. Разморенные на солнышке, ребята растянулись на траве

— Спать хочется. — протянул Артем и почти мгновенно засопел.

Вовка тоже закрыл глаза и задремал. Ему приснилось, как он едет на велосипеде по бесконечной клубничной поляне. Спелые ягоды лопаются под колесами, и сок брызгами разлетается в стороны. А потом откуда-то появляется Лизка, с книжкой и зонтиком — и Вовка едва не врезается в нее, но вовремя успевает свернуть. Зато теперь на его пути вырастает большой деревянный крест, без таблички, но с какими-то словами, вырезанными вдоль — и Вовка понимает, что эти слова вырезал Серега своим перочинным ножиком. Вовка тормозит, падает, сдирает в кровь ладони, кувыркается в холодной и мокрой траве, а клубника вокруг продолжает лопаться и лопаться — и тугие капли падают Вовке на лицо…

Когда он проснулся, над головой громыхали низкие сизые тучи. Как это часто бывает летом, с горизонта незаметно подкралась непогода, сожрала солнце и решила устроить ливень. Теплый ветер то играл слабо с волосами, то вдруг вспыхивал злобой и так и хотел поднять Вовку над землей и закружить.

— Ну, ты соня! — оказалось, что друзья уже на ногах.

Вовка заморгал, протер глаза кулаками. С неба на щеку упала крупная теплая капля.

— Бежим, пока не грохнуло со всей силы! — это Толик пытался перекричать шум встревоженного леса. Ветер подхватывал Толикины слова и уносил их в небо.

Друзья побежали, мимо землянки, к велосипедам. Толик указывал путь. Ветреный и потемневший лес уже не казался таким дружелюбным, как раньше.

Еще несколько капель упали на обнаженную спину — тут Вовка вспомнил, что забыл майку. Теперь от бабушки непременно попадет.

Через несколько минут они подбежали к велосипедам, оседлали и ринулись сквозь лес и непогоду к станице. Представить было страшно, что будет, если Толик внезапно потеряет свой компас… Над головой грохотало, тряслось, ухало. Еще мгновение — и начнется ливень. Несколько раз сверкали молнии, оглушительно трещал гром.