— Драться у меня сил не осталось, да и ребра сломаны, поэтому придется идти. А ты их киотами назвала, потому что слышала, как они говорят?

— И даже догадалась, что это слово означает — «иди».

— Киот! — прорычал снова инопланетянин и угрожающе положил руку на пояс, где у него висело нечто вроде шариков связанных между собой коротким кусочком пластика. — Ир-р-ра-ра!!

— А что это у него за шарики, не могу понять?

— Силовые путы, что-то вроде наших наручников, — вздохнула Марина и шагнула вперед. — Тебе помочь или сам пойдешь?

— Доковыляю.

Евгений зашагал за девушкой, следом двинулся киот, шел он неспешно, но поскольку шаг был широк, его все время выносило вперед. Рассердившись на медлительность Торка, он толкнул его в спину и последние метры до открытого челнока тот пролетел по воздуху. Приземление на каменную плиту оказалось настолько болезненным для сломанных ребер, что разведчик сразу потерял сознание.

Когда очнулся, то увидел слабый желтоватый свет, в котором разобрать что-либо было невозможно, его голова покоилась на коленях девушки, а тело лежало на чем-то упругом, похожем на пластик.

— Где мы?

— На чужом корабле. Пока ты отдыхал, нас перевезли на ту громадину, что висела над планетой. Их челнок намного скоростнее нашего звездолета, поэтому полет много времени не занял, а сюда нас с тобой принес киот.

— Как?

— Просто, забросил обоих на плечи и потащил, при этом, по-моему, даже не вспотел. Здоровый гад! Это рассказываю на тот случай, если ты с ним драться соберешься.

— А ты разве не будешь? Кажется, это твое любимое занятие?

— У девушек силы меньше, чем у парней, поэтому нам мозгами приходится думать, прежде чем кулаками махать. Мы сначала узнаем, куда бить, чтобы было больно, а уже потом лупим изо всех девичьих сил.

— Почему ты считаешь его мужчиной, может, это самка?

Говорить Торку не хотелось, ему было плохо. Сердце испуганно колотилось внутри, пот выступил на лбу, в теле жила слабость и боль. Он боялся пошевелиться, зная, что после этого потеряет сознание. Если у него раньше были ребра треснуты, то теперь они явно были сломаны.

— Женщины самцов фибрами души чувствуют.

— А воды здесь нет? — Боль грызла тело изнутри. Во рту он чувствовал вкус крови. — Что-то мне плохо…

— Помочь тебе нечем, диагност я свой на тебя уже истратила минут десять назад, поэтому ты и очнулся. Воды здесь в достатке, можно и умыться и попить.

— Где? — Торк заворочался и попытался подняться, но почувствовал такую боль, что слезы брызнули из глаз, с чуть слышным стоном он опустился обратно. — Помоги добраться…

— Скверно, — констатировала Марина. — Могу поставить диагноз, ребра сломаны, скоро начнется воспалительный процесс, который тебя убьет.

— Как скоро?

— Как только перестанут действовать лекарства, которые в тебя закачал диагност.

— Жаль, — вздохнул Евгений. — А так хотелось пожить в роскоши с премиальных за открытую планету, оказаться в постели хотя бы с одной приличной девушкой…

— А что раньше никак не получалось? — девушка усмехнулась. — Или тебя в увольнение не пускали?

— Не мог, — тяжело выдохнул Торк. Дышать ему было трудно: возможно, одно из сломанных ребер задело легкое. — Родители у меня были людьми набожными, они говорили, что жить с женщиной без любви страшный грех. Я хоть в бога не верю, но тоже думаю, что без чувств этого делать не стоит.

— Ну и дурак! Теперь умрешь девственником!

— Наверное, ты и будет, — Евгений заворочался. — Принесешь мне воды?

— Сейчас, наберу во фляжку, — Марина осторожно опустила его голову на прохладный пол. — Возможно, в ней что-то подмешано, первым выпьешь ты, все равно не жилец…

Она пошла куда-то в угол. Торк лежал и мысленно пытался разобраться, что с ним происходит. Тело болело все полностью, дышать становилось с каждым мгновением все тяжелее, каждый вдох отдавался острой болью, поэтому приходилось дышать часто и неглубоко. Что-то еще произошло с правой ногой, когда он ударился о плиту при падении, в ней тоже пульсировала тупая боль.

В общем, девушка права, для него все уже закончилось, выжить вряд ли удастся — особенно здесь на чужом корабле. Ему требовалась квалифицированная медицинская помощь, да только где ее взять? Даже набитый лекарствами до отвала диагност не поможет: ему требовался хирург, шины и долгий покой.

Через множество кликов звездолет вошел в первый пространственный туннель. Алана ожидала чего-то необыкновенного, неожиданного, возможно какого-то удара или потери сознания, но просто почувствовала на мгновение дурноту. Содержимое желудка подступило к горлу и тут же все неприятные ощущения исчезли, лишь внутри появилось ощущение, что она переместилась неизвестно куда, и теперь родной дом находится так далеко, что вернуться не хватит сил.

Птаха горестно вздохнула: несмотря на то, что она родилась ползуном, у нее, как и у других летунов, осталась врожденная способность к ориентации, поэтому даже в пугающей пустоте космоса она всегда знала, где находится родная планета, и могла мысленно наметить точное направление на нее.

А сейчас впервые за всю свою жизнь Алана не чувствовала родного дома, а вместе с ним теплоты, уверенности, твердыни, куда всегда можно вернуться, в ней проснулось чувство горькой утраты, и она неожиданно ощутила пугающее одиночество.

Мир, в котором она родилась, исчез в неизвестности, и обратно вернуться к нему можно только через туннель. Где он находится, она знала: его местоположение было зафиксировано в памяти, причем произошло это без ее участия, мозг сам собой переключился на другую систему координат.

Птаха грустно улыбнулась. Еще одна потеря в ее жизни. Ничего страшного. Пройдет. Главное — это надежда, а она все еще в ней жива.

Сам полет казался ей скучным. Изучение инструкций не заняло много времени, ей и до этого приходилось штудировать конструкции звездных странников, поэтому чего-то по-настоящему нового набралось немного, к тому же в тексте обнаружилось немало мест, которые оказались закрытыми даже для ее капитанского доступа.

Алана поняла: тут поработал отец или дядя Рип. Вероятно, они не хотели, чтобы она знала, какие основные цели вложены в бортовой разум. Пока, как она поняла, ее команды являлись рекомендательными — решение все равно принимала автоматика, к Алане управление переходило только том случае, если на пути следования обнаруживалась пригодная для жизни планета. Как только датчики определяли, что атмосфера пригодна для дыхания, автоматика открывала доступ к челноку, и дальше ей предлагалось действовать самостоятельно.

Алана спокойно отнеслась и к этому, в конце концов, она молода, у нее нет практического опыта, и этот полет первый в ее жизни. Следовательно, пусть ответственность за судьбу экспедиции лежит на бортовом разуме, а не на ней, и это справедливо.

Дни текли однообразной чередой, она ела, купалась, много спала и читала то, что было разрешено. В библиотеке звездолета нашлось немало различной информации о вселенной, галактиках и звездных системах.

Так за чтением она добралась до второго туннеля. Опять краткий миг дурноты и снова внутреннее ощущение утраты — из памяти исчезло местонахождение первого туннеля, и снова появилось ощущение смены координат. Звездолет продолжал набирать скорость, пользуясь гравитацией звезд, возможно, поэтому до третьего туннеля добрался всего за пару кликов — раньше, чем она успела заснуть.

Никаких следов присутствия чужих звездолетов ни она, ни автоматика не обнаружили, как и пригодных для жизни планет. Никаких обломков, спасательных средств и следов звездной активности. Если какие-то неправильности и происходили здесь в недалеком прошлом, то источник их исчез. Птаха долго изучала пустое пространство, потом решила, что история о чужих звездолетах была придумана отцом, чтобы достичь своей цели — отправить ее в космос, уж слишком она появилась своевременно: сразу, как только построили корабль-одиночку.