Метель и листья. С колокольни Смотрю на золото листвы. И еле виден путь окольный Из помутневшей синевы. А глянет солнце — Мир окрестный Просторней, чище и видней. И ближе берег неизвестный, И даль прозрачней И синей. Под первым злым Колючим снегом Дрожит озябшая земля, — Зима жестоким печенегом Пришла на мирные поля. Но на ополье Возле Нерли, Где каждый храм К реке приник, Кресты и шпили Не померкли, Как грани русских Ратных пик. 1973 С полуразрушенных валов — Простор для сердца И для взора От синезвездных куполов, От белозубых стен собора. А вдалеке Ильинский луг. Дороги, пашни, огороды. Какое таинство вокруг, Единство вечное природы! И эта Каменка-река, Берез развеянное семя. И эти в небе облака — Непостижимые, Как время. И этот ветер, Этот свист — Как связь небес и человека. И этот с клена Желтый лист — Не из десятого ли века? 1973 ОБОРОНА ВЛАДИМИРА (1238 год) Вокруг пылала Отчая земля — Стога, деревни, Церкви и повети, А здесь, внутри, За стенами кремля — Не только жены, Старики и дети. Здесь, за стеною, Жил не только князь, Митрополит И славный воевода, Но древних букв Затейливая вязь — Язык, культура И душа народа… Как мало нынче Знаем мы о них, О тех, погибших В той кровавой тризне! Ведь в том огне Сгорело столько книг! А книги — тоже Продолженье жизни. 1973 Бревенчатая лава Над Каменкой-рекой. Отсвечивает ржаво Тростник береговой. Редеющие рощи, Озябшие давно, И женщина полощет Суровое рядно. Бревенчатые сваи, Зеленые от мха. И словно караваи — Далекие стога. А быстрая водица Чиста и холодна. И весело струится, И светится до дна. Подернуты туманом Ракиты по буграм. Козьмою и Демьяном Зовется старый храм. Разрушенный лабазик. Обломки кирпича. И новый желтый газик У синего ручья. И тусклого востока Холодная слюда. И старый ров Нетёка, Где не текла вода. И небо у акаций, Поблекшее слегка, Как после реставраций Иконная доска. А выше — бесконечность, Распахнутая высь. И это вместе — вечность, И это вместе — жизнь. 1973 Открылись солнечные выси, Открылась белая Кура С зеленых гор твоих, Тбилиси, С высот кремнистого бугра. И древний храм в объятьях солнца, И ровный шорох старых лип. И Николая Чудотворца Такой родной российский лик. В моем пути по Закавказью Опять твой кров меня манит Грузинской и славянской вязью Покрытых мохом древних плит. Форпост любви и христианства, Преодолевший зло и страх, Как это гулкое пространство В глухих языческих горах. И чтоб в тебе не усомниться, Опять навстречу выйдет мне Поэт Ладо Сулаберидзе, Земляк по дальней стороне. И вновь разбуженная память Нас уведет к иным хребтам. Пусть не понять И не исправить Судьбы, что мы хлебнули там… Но все вдали, что пережито, — Тайги дремучая стена. А жизнь просторна и открыта, Как эта дивная страна. Где в октябре бушует лето, Где в желтом солнце склон горы. Где этот город, Полный света, И волны белые Куры. 1973 Белый мост у Беговой. Блестки белые кружатся. И дрожащий голос твой, Что уже пора прощаться. Что бежать тебе пора — Мимо лип и гастронома. Что опасная игра — Расставанья возле дома. Возле дома твоего. Он вдали — Такой огромный. Там не знают ничего О любви твоей Бездомной. О снежинке в волосах, О нечаянном ненастье. О запрятанном в глазах Ненадежном Кратком счастье… Помоги ты мне, Господь, Не солгать и не обидеть! Укротить и дух и плоть, Но во сне хотя бы видеть — Этот снег на Беговой, Это белое круженье, И любви, еще живой, Продолженье, продолженье… 1973 |
