А Советский Союз, наоборот, стал активно сотрудничать с предприятиями, расположенными на оккупированной территории, а потом и запросил разрешения на открытие торгового представительства в Праге, что стало фактическим признанием аннексии Чехословакии притом, что юридического акта непризнания так никогда и не появилось.

В советских газетах ноту Правительства СССР опубликовали только 20 марта, но, возможно, это объясняется нехваткой газетных площадей: в те дни проходил XVIII съезд ВКП(б), и газеты печатали выступления делегатов партийного форума. Ноты Германии, которую пока еще называли агрессором, советские газеты не поместили.

17 марта Чемберлен в Бирмингеме на собрании консервативной партии высказался по вопросу о германской агрессии в Чехословакии, которая, по его словам, «потрясла мировое общественное мнение, как ни одно событие со времени установления нынешнего строя в Германии».

Чемберлен всячески оправдывал Мюнхен и свою роль во время заключения мюнхенского соглашения, в то же время всячески доказывая, что он был обманут Гитлером. В раздраженном тоне под аплодисменты собрания Чемберлен заявил, что в качестве одного из лиц, подписавших мюнхенское соглашение, он рассчитывал, что при решении столь важных вопросов с ним будут консультироваться. Однако Гитлер полностью взял инициативу в свои руки. В тот момент, когда президент Чехословакии еще не был осведомлен об истинном положении вещей и был не в силах оказать сопротивление, германские войска уже вступили в Чехословакию и подходили к Праге.

Чемберлен выразил сожаление в связи с методами, примененными нацистами, и упомянул о зловещей деятельности гестапо на оккупированных Германией территориях. Чемберлен напомнил также о преследованиях евреев и политических деятелей, враждебных фашизму, и упомянул о скорбной доле чешского населения, потерявшего независимость и свободу. Он заявил, что симпатии всей Англии, безусловно, на стороне чехов.

Чемберлен затем заявил: «Где же право на самоопределение наций, о котором с таким жаром говорил Гитлер в Берхтесгадене? (В сентябре 1938 года Чемберлен дважды приезжал к Гитлеру с целью решения судьбы Судетской области Чехословакии. По итогам этих переговоров и было подписано пресловутое Мюнхенское соглашение, в результате которого Судеты были переданы Германии, а в марте 1939 года Чехословакия прекратила свое существование как суверенное государство. – Л.П.). Нам заявляют, что беспорядки в Чехословакии угрожали безопасности Германии. Однако кто же может серьезно поверить тому, что подобные беспорядки могли в какой-то мере отразиться на столь великой державе? Если даже предположить, что подобные беспорядки действительно имели место, разве они не были вызваны влиянием извне? Неизбежно возникает вопрос: даже если все это и так, является ли все это достаточным основанием для того, чтобы нарушить неоднократно дававшиеся торжественные заверения; как можно после этого полагаться на какие-либо новые заверения, исходящие из того же источника? Уместно будет, по всей вероятности, поставить в отношении Германии и другой вопрос: являются ли данные события окончанием старой авантюры или началом новой? Последняя ли это атака или за ней последуют другие? Не является ли все это дальнейшим шагом в осуществлении попытки добиться силой господства над всем миром?

Все это – значительные вопросы, заслуживающие серьезнейшего изучения не только со стороны соседей Германии, но и со стороны других стран, причем, может быть, не только стран Европы. Подобное изучение уже началось и, очевидно, будет и впредь продолжаться. Вполне естественно, что в первую очередь этим займутся Британская империя и Франция. Однако мы не сомневаемся в том, что и другие страны, зная, что мы не останемся равнодушными к тому, что происходит в Юго-Восточной Европе, пожелают обратиться к нам за консультацией и советом»¹⁰².

В тот же день заместитель министра иностранных дел Великобритании

Роберт Ванситтарт пригласил к себе Майского и, говоря об оккупации Чехии и независимости Словакии, указал, что в умонастроениях английских политиков произошел поворот, что возврата к мюнхенской политике «умиротворения» не будет. Ванситтарт указал на редкое единодушие английской прессы в оценке поведения Гитлера. Наступает новая эра, когда должен восторжествовать вектор на создание мощного антигерманского блока. В связи с этим Ванситтарт хотел обменяться с полпредом мнениями, как лучше можно было бы использовать в этих целях создавшуюся ситуацию. Однако действовать надо быстро, ибо Гитлер, упоенный своими успехами, не будет долго ждать, и уже вскоре может продолжить свою экспансию, и пока еще трудно сказать, пойдет он на Запад или на Восток. Мемель и Данциг, видимо, под непосредственным ударом. Весьма вероятно, что ближайшим крупным объектом Гитлера станет Румыния. Остановить экспансию Германии можно только быстро создав блок с участием СССР, Англии и Франции, в дальнейшем включив в него все другие угрожаемые государства – Польшу, Румынию, скандинавские страны и т. д. Ванситтарт надеется на визит Бека в Лондон. Завтра в Москву отправляется Хадсон. Значение его поездки в нынешней обстановке далеко выходит за рамки, которые мыслились, когда она впервые была решена. Однако в отношениях между Францией и СССР чувствуется холод, и необходимо что-либо сделать для улучшения этих отношений.

Ванситтарт спросил полпреда, сделает ли Советское правительство со своей стороны заявление о таком улучшении? Майский сказал, что, по его мнению, Кремль в данном вопросе вряд ли выступит с инициативой. (А почему бы и не проявить инициативу? Предложение своевременное и очень выгодное, а ситуация беспроигрышная! Если сработает – ура! Мы – главные борцы за мир, по нашей инициативе и под нашим нажимом началось, наконец, формирование блока миролюбивых государств, и мы по праву займем в этом блоке руководящие позиции. Не получилось – ну что ж, вы сами виноваты, мы же вам предлагали. Тем более, что непосредственной угрозы для Советского Союза не то что не было, но даже и не предвиделось. Но в той ситуации, когда в Англии и во Франции стали отчетливо понимать, что, во-первых, объединение против Гитлера необходимо, и, во-вторых, без СССР любой блок государств теряет всяческий смысл, Сталин, похоже, всерьез опасался, что его инициативы могут быть поддержаны. Он боялся, что будет создана эффективная система противодействия агрессии, и тогда отвертеться от участия в ней будет очень сложно. – Л.П.).

Застав полпреда врасплох, Ванситтарт спросил: «Если Румыния станет сопротивляться Германии с оружием в руках, окажет ли СССР ей военную помощь, т. е. не только помощь оружием и амуницией, но и посылкой своих войск?» Майский сослался на речь Сталина на XVIII съезде, заявившего, что одним из основных принципов советской внешней политики является помощь жертвам агрессии, борющимся за свою независимость, однако какой по форме будет эта помощь, заранее очень трудно предусмотреть.

Ванситтарт сказал, что понимает этот ответ, но полагает, что наступает момент, когда Англия, Франция и СССР должны заранее решить, что они будут делать в том или ином случае. Правительствам Англии и Франции надо решить, как они стали бы реагировать на германскую атаку Голландии или Швейцарии, а Советскому правительству решить, что оно собирается делать в случае германской атаки на Польшу или Румынию. Всем великим державам надо решить, хотят ли они бороться с германской экспансией. В 1938 году Гитлер осыпал ударами Европу разрозненную, неподготовленную. Сейчас для того, чтобы противостоять германской агрессии, Европа должна быть объединенной и подготовленной. Первым шагом для этого должно быть сближение между Англией, Францией и СССР, выработка общих планов действий заранее, а не в момент кризиса. Майский ответил, что до сих пор именно правительства Англии и Франции систематически саботировали всякий коллективный отпор агрессорам. Ванситтарт с этим согласился, но еще повторил, что теперь все изменится и музыка пойдет уже не та¹⁰³.