Раздел Чехословакии был совершен стремительно. Уже в феврале были заметны многочисленные признаки, указывавшие на намерения рейха в отношении Чехословакии. Эти признаки не оставляли сомнений в том, что Гитлер выжидал лишь удобного случая, чтобы завершить дело Мюнхена.

Гитлер сбросил маску. До сих пор он утверждал, что не имеет ничего общего с империализмом, заявлял, что стремится лишь объединить всех немцев Центральной Европы в одну семью, без инородцев. Теперь ясно, что стремление фюрера к господству отныне безгранично. Ясно также и то, что противодействовать фюреру можно только силой. Верить Гитлеру нельзя. Поэтому интересы национальной безопасности, равно как и интересы мира во всем мире, потребуют от французов и правительства республики огромной дисциплины и мобилизации всех возможностей страны. Только это позволит Франции, при поддержке ее друзей, утвердить свое положение и отстоять свои интересы перед лицом такого серьезного противника, каким является Германия, устремленная отныне к завоеванию Европы⁹².

Письмо Кулондра своему министру иностранных дел – это едва ли не первый по времени документ, опубликованный в Советском Союзе, который показывает, что видные французские деятели начинают понимать, какую опасность несет Гитлер, что на договоренности с ним полагаться нельзя, а вскоре придет понимание того, что договариваться нужно с Москвой.

15 – 16 марта в Дюссельдорфе состоялась конференция представителей «Федерации британской промышленности» и «Союза германской промышленности». 15 марта по результатам конференции стороны выступили с совместным заявлением, известным, как «Дюссельдорфское соглашение». В заявлении говорилось, что обе организации готовы продолжать сотрудничество в области расширения экспорта, таможенной и ценовой политики, устранения конкуренции между членами организации, совместно, даже и политическими средствами, бороться с конкуренцией других стран⁹³. Это, по сути – картельное соглашение промышленных групп Германии и Англии в силу так и не вступило из-за огромных и неразрешимых противоречий между странами.

16 марта Шуленбург вручил Литвинову ноту правительства Германии, в которой говорилось, что Гаху и Хвалковского никто в Берлин не вызывал, что они прибыли туда по собственному желанию, и были приняты Гитлером 15 марта. Стороны откровенно рассмотрели положение, создавшееся на бывшей до сих пор чехословацкой государственной территории. Обе стороны убеждены в том, необходимо обеспечить спокойствие, порядок и мир в этой части Европы. Гаха заявил, что для достижения этой цели и для окончательного умиротворения он с полным доверием передает судьбы чешского народа и страны в руки фюрера германского государства. Фюрер принял это заявление и высказал свое решение взять чехов под защиту Германии и гарантировать ему автономное развитие⁹⁴.

(Немецкий аристократ и опытнейший, прекрасно образованный дипломат, изучавший юриспруденцию в Лозанне, Берлине и Мюнхене. служивший еще при императоре Вильгельме II, граф Шуленбург нацистов не любил. Гитлер и Риббентроп платили ему тем же: большим доверием у нацистской верхушки посол в Москве не пользовался. Шуленбург искренне пытался наладить отношения с Советской Россией. 5 мая 1941 года в беседе с тогдашним заместителем наркома иностранных дел СССР В.Н. Деканозовым он в завуалированной форме, поскольку разговор проходил в присутствии Хильгера, сообщил о готовящемся нападении Германии на СССР⁹⁵. После провала заговора и покушения на Гитлера 20 июля 1944 г., в котором он участвовал, был арестован и повешен. – Л.П.).

На следующий день Шуленбург сообщил Литвинову указ Гитлера об установлении протектората Богемии и Моравии и о включении его в состав рейха. Указ устанавливал, что немцы – жители протектората становятся подданными империи, а остальные жители Богемии и Моравии – всего лишь гражданами протектората. Протекторат получал право самоуправления и автономию, а глава протектората – защиту и почетные права главы державы, однако фюрер назначал в протекторат имперского протектора, который утверждал членов правительства «автономного и самоуправляемого» протектората. Внешние сношения и военная защита протектората, надзор за путями сообщения относились к компетенции империи. Протекторат включался в «единое таможенное пространство» рейха, платежным средством наравне с маркой, вплоть до особого распоряжения была крона⁹⁶.

18 марта ответной нотой Литвинов подтвердил получение нот от 16-го и 17-го марта, и, дабы ни у кого не возникло ложного впечатления о якобы безразличном отношении Кремля к событиям в Чехословакии, изложил ответную ноту Советского правительства правительству Германии.

Москва заявляла о том, что не считает правильными утверждения о том, что Чехословакия представляла угрозы европейскому миру, поскольку именно там, едва ли в единственном месте в Европе, были действительно обеспечены внутреннее спокойствие и внешняя миролюбивая политика.

Кремль заявлял, что нет конституций держав, которые давали бы право главе государства без согласия своего народа отменить его суверенитет, и вряд ли бы какой-либо народ добровольно согласился на уничтожение своей самостоятельности и свое включение в состав другого государства, а тем более если этот народ – чехи. Гаха, подписывая берлинский акт от 15-го марта, не имел на это никаких полномочий, поскольку никакого волеизъявления чехословацкого народа не было, и он действовал в явном противоречии с Чехословацкой конституцией. Поэтому означенный акт не может считаться имеющим законную силу. Поэтому оккупация Чехии и образование протектората Богемии и Моравии являются произвольными, насильственными, агрессивными.

СССР не признавал законным и отвечающим нормам международного права включение в состав рейха Чехии и Словакии. Действия Германии не только не устранили какой-либо опасности миру, а, наоборот, создали и усилили такую опасность, нарушили политическую устойчивость в Европе, и нанесли новый удар чувству безопасности народов⁹⁷.

Ноты правительства Германии и нота Правительства СССР (хоть иностранные газеты (в изложении газет советских) о ней потом и писали, что она написана в «чрезвычайно решительных выражениях», и что это свидетельствует о том, что «СССР не признает аннексию Чехословакии»⁹⁸), на самом деле куда более мягкие, чем могли бы быть с учетом важности событий и откровенно враждебных отношений, сложившихся между СССР и Германией после Мюнхена. Все ноты не были настолько категоричны, чтобы не оставить Германии и Советскому Союзу возможности для маневра. В январе Гитлер уже дал понять, что он хочет улучшения отношений с Россией, а ответная нота Сталина была, судя по всему, первой официальной реакцией на потепление гитлеровского тона. Правительства Англии и Франции ответили куда резче, и 17 марта даже отозвали, пусть и временно, своих послов из Берлина⁹⁹. В ответ на это 20 марта из Парижа «для доклада» был вызван германский посол в Париже фон Вильчек. В тот же день из Лондона выехал посол Герберт фон Дирксен¹⁰⁰. Такие шаги как известно, является последним перед разрывом дипломатических отношений. Правительство США, вынужденно признав де-факто присоединение к Германии чешских областей, отказалось признать наличия каких-либо оснований для вышеуказанного статута¹⁰¹.