— Все правильно! Это ее кольцо — посмотрите внимательнее на руку, опущенную вдоль пояса. Марина тоже носила его на указательном пальце. Видите, я предлагаю лучшее. Королевская вещь.

— Но какова стоимость? Вряд ли я смогу его приобрести.

— Разумеется, не сможете. Это кольцо бесценно, купить его нельзя, однако можно принять в дар. В роду Тарло оно передавалось от матери к дочери и считалось, что камень угадывает и выполняет все тайные страсти своих владелиц. А это особенно ценно: не каждый знает, чего хочет. Вот вы, например, догадываетесь, что за драконы сидят у вас внутри, а?

— У меня нет никаких драконов!

— У каждого есть! Ну, хотя бы один маленький дракончик. И представьте, перстень желаний моментально помогает им сорвать цепи, расправить крылья и вылететь на волю...

— Тогда это странный подарок!

— Отчего же? Как умная женщина, госпожа Мнишек-Тарло понимала, что ее дочь не собиралась стареть в замковой тиши, в объятьях какого-нибудь толстого и доброго пана. А поскольку гигантское честолюбие и железная воля были единственными талантами Марины, перстень пришелся весьма кстати.

— И что же?

— Камень заработал сразу: через год началась история головокружительного взлета и не менее головокружительного падения в бездну вечности.

— Какие ужасные последствия!

— Аметист не отвечает за последствия! — Антиквар усмехнулся, по-кошачьи сощурив глаза. — Что делать? Фарша без приправ не бывает. Ну, там, лучок, перчик, соль... Так и желания! Что делать, если желания у польской девочки были очень и очень взрослые? Кто не рискует, тот не выигрывает, не так ли?

— А зачем вы все это рассказываете? — мрачно спросила я и отхлебнула холодного кофе.

Поток информации меня оглушил и почему-то расстроил. Трофим Васильевич по-шутовски развел руками и поклонился:

— Не понимаете или изволите притворяться? Перстень ваш по праву — берите и владейте, потому что именно вы являетесь потомком Ядвиги Тарло.

— Откуда вы знаете? Вы не слишком торопитесь?

Я старалась говорить спокойно, чтобы не раздражать непредсказуемого антиквара. Экскурс в собственную родословную произвел на меня впечатление. Какой эксцентричный мужчина! На что он еще способен? Этот Ус явно нервничает, и, как мне кажется, от него можно ожидать новых сюрпризов.

— Неужели я единственная Тарло в Санкт-Петербурге? — как можно мягче спросила я и попыталась незаметно снять кольцо.

Но от моих беспорядочных усилий камень вдруг отошел в сторону.

— Здесь что-то есть!

Антиквар просиял:

— А вот и доказательства! Память предков, так сказать, родовая реликвия! Признайтесь, вы догадывались, что здесь тайник?

— Это простая случайность.

— А как быть с внешним сходством? Тоже случайность? — снисходительно сказал Ус, кивая на портрет. — Доживи Маринка до ваших лет, были бы близнецами. Вот и ответ на ваш вопрос — ошибки быть не может! Кстати, вам интересно, что скрывает тайник?

Было очевидно, что он все прекрасно знает.

— Тут... портрет ребенка. Кто это?

— Царевич Иван, сын Маринкин, — устало сказал Трофим Васильевич. — В нем-то вся и загвоздка. Вам правда моя фамилия ни о чем не говорит? Вы же женщина образованная!

— Я не очень люблю историю. Извините.

Я смущенно вздохнула.

— Тогда позвольте представиться еще раз! Я прямой потомок предателя атамана Уса, который сдал войскам Марину Юрьевну вместе с сыном. Влюбленный в нее Заруцкий бился до конца, пытаясь повернуть историю.

— А что случилось потом?

— Заруцкого посадили на кол, по другим сведениям — колесовали. Говорят, он любил Марину и умер за нее достойно: ни в чем не покаялся, ни о чем не просил. Признайтесь, от этих слов ваше чувствительное женское сердце забилось сильнее?

Я искренне покачала головой:

— Полноте! Расскажите лучше про Ивана.

— Увы, его тоже казнили.

— Ребенка?!

— К сожалению. И умирал он тяжело: петля, не рассчитанная на маленький вес, никак не затягивалась и агония на виселице продолжалась часа два... Не только Марина, даже мой пращур-злодей чуть не рехнулся, наблюдая за страданиями несчастного дитяти.

Я испуганно смотрела на антиквара. Может быть, он сумасшедший? Зачем посторонней женщине рассказывать такое о своих родственниках, пусть даже давно умерших? Нелепо, странно... Хочет меня шокировать? Обезоружить? Что ему нужно? Почему ночью его дверь была открыта? Возможно, это не случайность и он ждал перепуганную странницу... Но выглядел он абсолютно спокойным и задумчиво попыхивал трубкой, размышляя о чем-то.

Я пожала плечами:

— А в чем вы обвиняете своего предка? Хотите знать мое мнение? Он ни в чем не виноват — просто взял на себя неблагодарную работу и поставил точку в долгой истории. Откуда ему было знать, что ребенка казнят?

— Ну, об этом было легко догадаться: Ивана бы никто в живых не оставил — повод для новой смуты, как ни крути. И все-таки он мог спастись!

— У мальчика не было шансов!

— Да магия шансы не считает. Мы же верим в чудеса! Вы ведь тоже любите сказки? Может, Иван оборотился бы в Финиста — Ясна сокола и улетел в синее небушко? Спасти его мог волшебный перстень, который висел на шнурке рядом с крестиком, и Маринка умоляла не трогать его, потому что больше всего на свете хотела сохранить Иванову жизнь. Представляете, какая в этом желании сила была? Оно, как материнская молитва, со дна моря поднимает, в сине небо отпускает! Однако Ус перстень забрал, забрал не из жадности и корысти, а назло ненавистной Маринке и лишил мальчишку последнего чудесного шанса. Именно в этом до самой смерти каялся мой злодейский предок.

— И вы в это верите?

— Я — нет, атаман верил.

— Тогда при чем здесь вы? Дело сделано. Сами говорили, что историю не повернешь. Или весь ваш род теперь проклят?

— Ну с какой стати? Для проклятого я неплохо живу. — Трофим Васильевич широко обвел гостиную рукой. — Лично я ни в чем не виноват, но кому не знакомы муки совести? И мне было жаль несчастного атамана. Раз он завещал вернуть кольцо наследникам, значит, нужно вернуть. Да вот вопрос: а где вас сыскать-то, наследников? К тому же этот аметист очень капризный и не ко всякому наследнику пойдет. Вот вы ему явно приглянулись... — Трофим Васильевич покосился на мою руку: — Какие изящные пальцы! Он как прирос к вам.

Я не знала, что сказать. Почему-то вспомнилась сказка про Красную Шапочку, и, словно в ответ на это, Ус быстро снял очки, которые казались игрушечными в огромных лапах. Потом он подвел итог:

— Молчание — знак согласия, поэтому считаю нашу сделку завершенной. Я исполнил свой долг, и душа казака Уса обрела покой. А у вас появились завидные перспективы. — Серый Волк нагло подмигнул янтарным глазом и с наслаждением потер руки: — Сдается мне, Анна Александровна, что тайных желаний у вас предостаточно, так что все отлично!

Мое мнение его не очень интересовало: он уже все решил. Я вздохнула и украдкой взглянула на бледное лицо девочки-дамы: что-то в портрете изменилось — и это изменение было важным, но я никак не могла понять, в чем дело. Он тут же засек мой взгляд:

— Да перестаньте сканировать портрет! Мы с вами тоже когда-то были красивыми, нежными и невинными. Вам же нравится этот заветный перстенек? Он ваш по праву. Хотите — и портрет забирайте. Будете на своего предка любоваться и гостям хвалиться — царица все-таки...

И тут я увидела, как вспыхнули глаза юной дамы. Хозяин, видимо, тоже это заметил и задернул портрет шелковой зеленой шторкой. На секунду показалось, что Марина погрозила пальцем. Кому — ему или мне?

— Спасибо, портрет как-нибудь потом.

— Ну что такое, дорогая гостья? Почему вы так погрустнели? Побледнели...

— Мне почему-то кажется, что я позволила втянуть себя в странную историю.

— Прекратите, пожалуйста, кокетничать! Какая история? Я совершил некое действие, чтобы поставить точку, как сделал когда-то мой пращур. Вы же сами так сказали? К вам вернулась наследственная вещь — и все. Всем сестрам по серьгам. В конце концов, надоест перстенек — подарите, а вот продавать, говорят, нельзя. И дарить нужно от всего сердца, с любовью — как я сейчас!