Татьяна КАТЕРОВА
ЗАПИСКИ ПЕРЕВОДЧИЦЫ, ИЛИ ПЕТЕРБУРГСКАЯ ФАНТАЗИЯ
Повесть
Посвящается сказочникам 90-х
Пролог
Профессор посмотрел на мятый лист, украшенный прозрачным жирным пятном, похожим на маленькую луну, вздохнул и закрыл тоненькую курсовую.
— И это все? Вам не стыдно?
— Я постарался быть кратким, профессор! Но я много думал, чтобы постичь тайну профессии... Каждый переводчик — это немного волшебник, правда?
— Неправда, — усмехнулся мастер и вдруг подмигнул блестящим серым глазом. Потом он наклонился и тихо сказал: — Мы кто угодно, только не волшебники! Наоборот, мы позволили себя околдовать и стали странниками, обреченными на путешествия в чужих мирах. Запомните, юноша! Искусство перевода — это на самом деле искусство перехода, но об этом знают только посвященные.
Глава 1
— Осторожнее, Анна Александровна! У нас генеральная приборка.
Плотно прижавшись к издательской кофемашине, я наблюдала, как двое охранников настежь распахивали шкафы и швыряли все подряд в пластмассовый контейнер.
Рукописи покорно принимали приглашение на казнь (это в любом случае лучше, чем пожизненное, в темноте и одиночестве) и на разные голоса торопливо прощались друг с другом. Диски и дискетки вылетали пестрыми стайками, по-птичьи потрескивая на прощание. Папки и тетради с самоубийственным отчаянием ныряли внутрь, как в омут, и громко падали на дно. Только одна-единственная рваная папка запротестовала и высыпала пожелтевшие листы из своих недр. Однако это ее не спасло: листы как попало собрали, затолкали обратно и палачи утащили прозрачный саркофаг прочь.
— Алиса, но это не приборка! Это какая-то зачистка... Куда их уносят?
— В измельчитель, конечно. — Секретарша укоризненно приподняла бархатные брови: — Анна Александровна, вы же знаете: рукописи мы не возвращаем. Они здесь лежат с конца прошлого века, уже железные полки прогибаются! Это сейчас все в электронной форме, а тогда...
— Все равно — это рукописи! Зачем проявлять такое неуважение?
— А я что? — возмутилась Алиса. — Поговорите с Демиургом — пусть админы меняют правила! Вас уважают, прислушаются. — Она обиженно взмахнула ресницами и стала еще красивее. — Я, между прочим, кое-что просмотрела, чтобы не ошибиться.
— И?.. — спросила я, наблюдая за последней коробкой, мелькнувшей в дверном проеме.
Девушка пожала плечами:
— Какое-то поколение сказочников. Почему в девяностые все писали про волшебников?
— Невыносимая легкость бытия, — вяло процитировала я.
— Понимаю, вы прятались в виртуальной реальности, — усмехнулась Алиса. — Можно сказать, уходили от проблем.
— Прятались? Ничего подобного! И никуда мы не уходили! Мы там жили, потому что девяностые невозможно назвать реальностью — это была сплошная черная магия.
Опять заболела голова... Господи, о чем мы, собственно, спорим? Она же все равно ничего не поймет.
— Мне кажется, вы преувеличиваете, — с сомнением произнесла Алиса. Ее голубые глаза сверкнули из-под соломенной челки, как два сапфира. — Я не понимаю, откуда взялись эти сказочники. Девяностые — это время сильных. Разве нет? Знаете, как я завидую? Все-таки вы посетили «сей мир в его минуты роковые»... Вот о чем стоит писать! И читали бы...
— Ну, пишут же... И даже фильмы снимают.
Она снова сверкнула глазами-драгоценностями:
— А вы тоже писали какие-то сказки? Признавайтесь, виновны в сказочной ереси?
— Возможно.
— В такое время? А зачем? Хотели прославиться? Надеялись заработать?
— Ну, разумеется: какой писатель не мечтает о читателях и гонорарах? Но основной стимул был другой...
Соболиная бровь удивленно поднялась вверх.
— И что же это было?
— Я боялась потеряться в мире сильных и искала единомышленников.
— А разве вы слабая?
Я покраснела: похоже, Алиса меня смутила.
— Постойте-постойте... Почему все обо мне? — Я с интересом заглянула под челку: — А вот вы когда-нибудь читали сказки?
— Пришлось! — Последовал взмах длинных ресниц. — Демиург подарил мне Урсулу Ле Гуин. Вы же понимаете, Леонид Петрович — эстет.
Я невольно вздохнула и пожала плечами — старый угодник...
— Из уважения к нему я полистала.
— Понравилось?
— Нет! — Алиса решительно покачала головой. — Это для избранных, а я как все. Мне ваш стиль больше нравится.
— Ого! Я круче классики?
— Вы — гениальный интерпретатор!
Алиса сказала и замолчала. Золотая челка упала на глаза. В воздухе расцвела цикламеновая помада, и девушка стала похожа на Чеширского Кота: ослепительная улыбка в золотом сиянии — и больше ничего...
— Только поймите правильно и не обижайтесь! Вы хороший переводчик, но рассказчик просто гениальный! С вашей методикой можно любую вещь сделать бестселлером. Вы не берете учеников?
Я растерянно молчала — как откровенно! Интерпретатор... Намек на дилетантство — какая наглость! Вот уйду из издательства и посмотрю, что будет с вашими бестселлерами... А может, она шутит?
— Никакой методики нет. Просто переизбыток воображения. Не могу четко следовать подстрочнику. А как у вас с фантазией?
— Да никак, — спокойно призналась Алиса, уловив обиду в моем голосе. — Я реалистка и обожаю успех. Вот моя главная фантазия. А вы — очень успешная! Это мне безумно нравится, и хочется вам подражать.
Было видно, что я ей немножко надоела и Алиса дипломатично закругляет разговор.
— Конечно, сказочницей меня не назовешь, но Демиург говорит, что я отличная фокусница. Как это вам? — И она так мило и задорно подмигнула, что я рассмеялась и простила «интерпретатора». — Опля!
Раз! Пальчики с шеллаковыми ноготками щелкнули, и появилась пластиковая папочка с новыми купюрами и гламурной розовой флешкой.
— Это что?
— Гонорар, конечно! За прошлый перевод. Помните? Про Смутное время и красавицу Марину.
— «Роковая корона»? Как можно забыть этот бред? — У меня даже ладони зачесались. — Редкостное занудство и вранье.
— Сейчас этого не скажешь: после вас «Корона» стала лидером продаж.
— Хорошо, спасибо.
Все это было не очень приятно слушать, потому что бархатный голос Алисы виртуозно балансировал между восхищением и ехидством.
— А это что?
— Домашнее задание, — промурлыкали в ответ. — Какой-то австрийский опус, который конкуренты не взяли. А Леонид Петрович заинтересовался, говорит, что зерно есть. Вам нужно решить, стоит ли овчинка выделки.
— Алиса, напомните, пожалуйста, Демиургу, что у меня выходные, — сказала я, наслаждаясь безнаказанностью: во всем издательстве только я могла так разговаривать с великим и ужасным директором.
— Наверное, куда-нибудь уезжаете? — с интересом спросила Алиса.
— Нет, я буду покупать, — гордо ответила я, подчеркивая каждое слово, — новогодние подарки для всей семьи. (Как приятно произносить слово «семья»!) Мы каждый Новый год встречаем вместе.
— А это не скучно? Мне нравится по-разному встречать Новый год, — с детской непосредственностью сказала Алиса, — чтобы старый был не похож на новый...
Я пожала плечами:
— Это наша семейная традиция, и никто на нее еще не жаловался.
Мы вежливо раскланялись, и я удалилась, чувствуя восхищенный взгляд Алисы. Бог с этим «интерпретатором»! Прозрачная папочка (точнее, ее содержимое) поддержала мою успешность на нужном уровне. Быть по сему! Хоть для кого-то стану эталоном.
Покинув издательство, я поняла, что предстоит бессонная ночь: Алиса со своим измельчителем доконала мои не очень крепкие нервы. Дома я честно выпила валерьянки, досчитала до тысячи и включила фильм: сна не было ни в одном зрачке...
Внезапно я поняла, что смотрю не на экран, а на свой антикварный письменный стол, вернее, на старинную чернильницу в виде замка со львами. Рядом пасся огромный бронзовый лось. В нарушение всех сказочных правил с рогов глумливо свисали наушники и зарядка, чтобы не потерялись. А на львиные спины я привыкла класть телефон, игнорируя обиженные морды. Но когда-то... «Маленькую дриаду разбудил странный звук, как будто треснул лед на озере или раскололся гигантский алмаз. Однако сейчас осень и в лесу нет никаких алмазов: они прячутся под землей, в горах... Дриада в недоумении раздвинула красно-желтые листья маленькой когтистой лапкой и зашипела, как кошка. Что он делает? Скоро на небе кончатся звезды! Эй, здоровяк, немедленно прекрати! Но огромный лось не слышал ее. Он стоял посреди поляны и с наслаждением купался в потоках лунного света. Мощные рога задевали звезды, и они, как крошечные светлячки, летели к земле...»
