— А может...

— Вернуть уже нельзя! Извините, у нас как в аптеке — назад не принимаем. — Он шутливо поклонился. — Примерили чужие воспоминания — все. Были наши — теперь они ваши.

Мы замолчали. Трофим Васильевич подавил зевок. Было ясно, что хозяин сделал что хотел и на попятную не пойдет. Я напряженно думала, как завершить наш разговор и откланяться, но меня опередили.

— Хотите еще кофе? Или отвести вас домой? Родные-то вас не потеряли?

— Потеряли, наверное, — медленно выговаривая слова, сказала я. — Можно я вызову такси?

— Да кто же вам запрещает? — усмехнулся Трофим Васильевич. — Я исчезну, чтобы вас не смущать. Подождите свое такси и, уходя, посильнее захлопните дверь.

Мне показалось, что кольцо еще плотнее обхватило палец, словно боялось, что я оставлю его в салоне.

— Вы... вы... пожалуйста, не обижайтесь! Я ничего такого не имела в виду... — виновато залепетала я, но хозяин уже исчез, растворился в каком-то из темных углов так же внезапно, как появился. — Я достала телефон: — Могу я заказать такси?

— Пожалуйста! Какой адрес?

Действительно, какой? Я замялась и тут увидела на столике раскрытый журнал. На развороте красовался портрет Трофима Васильевича, а под ним жирный заголовок: «Хранитель старины». В статье рассказывалось о замечательном магазине и его необыкновенном хозяине, который был эстетом, предпринимателем, искусствоведом и потомственным казаком! Далее приглашались желающие сдать и купить предметы старины по «честным ценам» и следовал точный адрес. Откуда здесь эта дурацкая статья? Я могла поклясться, что только что на столике не было ничего, кроме кофейного натюрморта с пирожными. Для убедительности я осторожно погладила страницу: отличная бумага, прекрасная печать, легкий запах типографской краски — сама реальность! Надо же! Похоже, хозяин хочет избавиться от непрошеной гостьи как можно скорее. Продавец желаний... Что же, я тоже с удовольствием покину сей необычный приют. Я без запинки продиктовала адрес, журнал как по команде кувыркнулся со стола и словно провалился сквозь пол. Чтобы не упасть в обморок, я громко пожаловалась на сквозняк и кинулась к двери.

Убегая, дрожащей рукой отдернула ткань и бросила последний взгляд на портрет. Худенькое длинноносое личико как будто бы посуровело. А самое главное, на руке Марины, грациозно опущенной на платье, уже не было перстня!

Глава 6

Я поплотнее захлопнула дверь и почувствовала себя счастливой. На улице подмораживало, ярко горели фонари, по белой дороге шел одинокий след от протектора. Прямо под фонарем дремал маленький заиндевевший «фольксваген» — очевидно, это и было мое такси. Иней блестел и искрился, отражая электрический свет, и автомобильчик был похож на елочную игрушку. Шофер попался молодой, рыжий, зеленоглазый и разговорчивый, чем-то он напоминал нагловатого, но симпатичного уличного котяру.

Мы мягко стартовали, и буквально сразу он по-свойски ввел меня в курс своих дел, объяснил, что приезжий, снимает, хотя намерен в ближайшее время обзавестись квартирой и присматривает район. Мой район, куда мы держали путь, ему нравился.

— Значит, в сталинке живете? Повезло!

— Почему? — удивилась я. — Это в наше время лучшего не знали, а сейчас такой огромный выбор!

— А я новье не люблю! Я ваше время люблю. Тогда ведь рвачей не было, правильно? Мне кажется, они не существовали как класс.

— Уверяю вас, они вне времени — как микробы.

Было жаль его разочаровывать. Я скользнула взглядом по салону, ища другую разговорную тему, и увидела на заднем сиденье планшет.

— Не разобьется?

— Да я тут фильм смотрел, а то, пока вызова дождешься, от скуки помрешь. Сегодня таксист — умирающая профессия, у всех машины.

— Хотите, я угадаю ваши вкусы? Драма? Эротика? Боевик?

— Исторический, — немного смущаясь, сказал он. — Но это пока просто ролик, я тут в массовке задействован. Сказали, очень характерная внешность, даже крупный план пообещали. Желаете полюбопытствовать?

— Извольте.

Медленно разгорался экран, открывался и оживал зрачок, смотрящий в мир без границ времени... Долгожданные сумерки, черная речная вода и высокие, в человеческий рост, камыши. Молодая женщина забилась на корму, прижимая к себе испуганного ребенка. Первый раз в жизни ей стало страшно: все получилось как в той сказке — «отдай то, не знаю что». Разве она этого хотела? Еще утром думалось, что самое главное — венец, венец для сына, будущего московского государя! Сколько раз во сне Марина хватала проклятую шапку, но та наливалась немыслимой тяжестью и не было сил поднять и увенчать саму себя на царство... И вдруг оказалось, что это сокровище ничто по сравнению с маленькой детской жизнью, дрожащей, как свеча на ветру: вот-вот потухнет слабенький огонек. Сейчас она бы с легкостью отдала и венец, и свою собственную жизнь, чтобы спасти Ивана. Боже, пронеси эту чашу! Неужели ничего нельзя изменить? По камышам пробежала легкая волна, вершинки задрожали. Может, это зверь пробирается к воде или крупная птица села отдохнуть? Однако сквозь серые стебли уже мелькали темные человеческие фигуры, которые старались двигаться бесшумно и незаметно, низко пригибаясь. Она покрепче обняла сына. Господи, помоги ему выпорхнуть из этих силков, дай ему крылья, пусть маленькие и слабые! Пожалуйста, дай! Он такой худенький и легкий, пусть обернется серым воробушком и улетит прочь. Но Марина понимала, что опоздала...

— По-моему, им конец пришел, — мрачно сказал водитель. — Можно я выключу? Я чернуху не люблю, особенно про детей: мне их всегда жалко. А обещали блокбастер... Обманули друзья, — вздохнул он, — учли интерес к Смутному времени. Да только я их тоже обману: не видать им моей характерной внешности. Не стану я на них силы тратить.

— А почему Смутное время? Вы историк, молодой человек?

— Нет, будущий юрист. Просто я с Дона приехал, у нас в станице Голубинской все про них помнят.

— Про Марину?

— Про Заруцкого. Наш казак Иван Заруцкий в ее войске был. Я ведь тоже Заруцкий: фамилия для наших мест распространенная. Сколько ручьев, столько и Заруцких... А вот что у нее сынишка был, я не знал. Теперь прояснились бабушкины сказки.

— Не понимаю.

— Бабуля моя считала ее еретичкой и одержимой, а им, как известно, дарована жизнь после смерти. Поэтому ведьма Маринка вовсе не умерла, а оборотилась сорокой и до сих пор кружит вокруг башни, где ее умучили, все кричит, своего маленького Ивана зовет-высматривает, не хочет без него на тот свет улетать.

— Не верю! Фантазерка ваша бабушка.

— Зря не верите. Я, когда из Москвы в Коломну маршрутки гонял, видел эту птицу: каждый день кружит над башней и кричит, кружит и кричит. Слушать невозможно! Сам лично в нее камнем кинул, но не помогло. Рвет эта птица своим криком сердце на части — и все!

— Неужели? — растерялась я. — А вы не преувеличиваете? Ведьма обо всем ведает — неужели она бы за четыреста лет не придумала способ вернуть Ивана?

— Ох! — Зеленоглазый шофер рассмеялся и хлопнул в ладоши, однако вовремя опомнился и снова взялся за руль. — Вот они, современные профессорши! Разве вы не знаете, что некоторые желания раз в пятьсот лет исполняются? Для мертвых это не время. Не переживайте, уж она, точно, придумает...

Я вспомнила про кольцо и почувствовала, как похолодели руки.

— Вот вы ей сочувствуете, а она кругом виновата. Сколько людей и детей было умучено! Не один ее Иван.

— А вот с этим согласен, — кивнул парень, — но по мне — так лучше не вникать. Одно дело — смотреть с высоты птичьего полета, другое — лицом к лицу, глаза в глаза. Мать — она мать и есть, какая бы ни была.

Кольцо больнее сдавило палец.

— У вас, часом, в голове не зашкаливает от этого Смутного времени?

— Уже нет: мы ведь приехали, — улыбаясь, ответил Чешир и эффектно затормозил перед моим домом.

— Вот и ладненько! Сколько я вам должна... э-э... простите, забыла узнать ваше имя-отчество? — спросила я, открывая кошелек.