— Простите, здесь есть кто-нибудь? Пожалуйста, заприте дверь! За мной гонятся грабители!
Умирая от страха, я в отчаянии схватила ключ, который кто-то забыл в замке, и трижды его повернула.
— Простите за самоуправство, но я присяду, иначе разорвется бедное сердце...
Мне никто не ответил. Я примостилась на краешек кресла и перевела дух. Магазин, погруженный в мягкий приятный полумрак, доброжелательно молчал. Тяжелые портьеры, обшитые бархатными шариками, плотно закрывали высокие окна, как в моей собственной гостиной. Что же, это прекрасно! С улицы ничего не видно, значит, я в безопасности. Хоть в чем-то повезло.
Я отдыхала и потихоньку осматривала спасительный приют. Длинная и широкая прихожая завершалась двустворчатой дверью. Обе половинки были открыты, как будто звали в гостиную, где уютно горели старинные светильники. И захотелось воспользоваться молчаливым приглашением. Преодолевая страх, я медленно пошла по коридору, утопая по щиколотку в ковровой дорожке, что было уж совсем не по-магазинному, учитывая снег и слякоть на улице.
Вообще-то я не люблю антикварные магазины: они всегда нагоняют тоску. Входишь, окидываешь взглядом все великолепие, и вдруг сжимается сердце. Понимаешь, что эти красивые вещи попали сюда не по доброй воле: их владельцы или умерли, или оказались в тяжелом положении и превратили свои дорогие воспоминания в обыкновенный товар. Теперь немые осиротевшие спутники чужих судеб и надежд попали в плен к предприимчивым торговцам и настороженно ожидают новых хозяев. Но в этом странном магазине все было по-другому, здесь было так уютно, что я засомневалась: не перепутала ли? Не дай бог, с перепугу ворвалась в чью-то квартиру. Постойте, какая квартира? Я же видела вывеску...
Робко я стояла в дверях, созерцая зал. Где-то высоко-высоко, под самым потолком, тонула в полумраке большая люстра, похожая на некое бронзовое светило, зато мягко горели бра на стенах, усыпанные дождиком хрустальных подвесок. Граненое стекло празднично поблескивало и отбрасывало радужные пятнышки. На письменном столике и бюро светились маленькие лампы с зелеными абажурчиками.
Напротив дверей висело огромное зеркало, в котором отражался полутемный коридор, откуда я пришла, и длинная череда светильников, уходящая в бесконечность. Свет падал сверху, скрадывал морщины, аккуратно подтушевал тенями ресницы, глаза таинственно заблестели, отражая сияние хрусталя. Но... это же не я! Длинные волосы, гладко зачесанные назад, старинное платье черным колоколом, узенькая талия, затянутая в корсет, — послушай, зеркало, это не я! Это кто-то похожий смотрит сквозь тонкое стекло из зеркальной глубины, смотрит внимательно, глаза в глаза, как русалка со дна замерзшего озера. Голова закружилась, как будто я наклонилась над заледеневшей полыньей. Потом в глубине хрустального коридора что-то быстро промелькнуло... «Сегодня же полнолуние! Нельзя глядеться в зеркала», — прошептала я и поспешила прочь.
Вдоль стен стояли витрины с украшениями: заколки, серьги, браслеты, броши — все лежали в фирменных атласных футлярчиках. На пожелтевших шелковых крышечках были красиво напечатаны названия неизвестных торговых домов: на французском, немецком или на русском, с ятями. Именно эти хрупкие коробочки, такие беззащитные и трогательные, привлекли меня. Их, наверное, доставали и открывали только по великим праздникам, поэтому они пережили революцию и Гражданскую войну. А хранили они подарки, сделанные по особым случаям: на свадьбу, на рождение...
Особенно волшебными казались кузнечики и стрекозы — их было много, целая стайка. Они посверкивали сапфировыми глазками, настороженно следили за незваной гостьей, стараясь угадать, не выберу ли я кого-то из них. «Конечно, не выберу, — улыбнулась я. — Во-первых, невозможно даже представить, сколько вы стоите! Вон, у тебя бриллиантики на ножках, а у тебя — на крылышках, как росинки... Во-вторых, жаль разрушать такую необычную компанию. Кстати, почему вас так много? Вы что-то означаете или мода такая была?» Огромная стрекоза приподнялась и зыркнула на меня: у нее было золотое девичье тело и изящная головка, украшенная высокой прической. Но неуемная фантазия художника дополнила образ лапами грифона с нешуточными когтями.
— Ты так внимательно смотришь на нас, гостья! Мода, говоришь? О нет, все гораздо серьезнее! Мы сны о прошлом, о том, что не сбылось. Мы чьи-то мертвые надежды и мечты...
— Если вам когда-нибудь приснится кузнечик, это к большой опасности: за вами следят темные силы, — поддержал ее кузнечик с агатовыми глазами.
Я поскорее отошла от витрины. Это всего лишь мое воображение! Просто нервы разыгрались после дурацкой беготни.
На соседней стене мерцала золоченая рама. Я приблизилась и увидела старинный портрет той, которая наблюдала за мной через зеркальное стекло. И на секунду снова почудилось, что это отражение — отражение наоборот! Хотя это было не так. Из темного овала сверху вниз смотрела юная девушка, почти девочка, в огромном кружевном воротнике. Она старалась казаться важной и солидной, однако взгляд из-под тонких, похожих на лепестки век блестел от любопытства. Личико было невыразительное, кукольное, высокий лоб венчала драгоценная диадема, и это выглядело странно и даже нелепо. Указательный палец левой руки украшал изящный перстень.
Неожиданно я пожалела ее и спросила:
— Вам не скучно здесь в одиночестве? Мне показалось, что вы подглядывали за мной через зеркало.
Тонкая бровь чуть-чуть выгнулась, девушка слегка вздернула вверх подбородок, любопытство во взоре сменилось удивлением и недовольством. А может, это тень пробежала по холсту?
— Сударыня, давайте познакомимся! Ах, простите за фамильярность! Я понимаю, что вы очень знатная дама, но даже знатным дамам иногда бывает одиноко! Вы ведь так молоды — по нашим меркам, класс девятый, не больше! Как жаль, что под портретом ничего не написано. Могу ли я узнать, кто вы такая?
— И думать нечего! Это Марина Юрьевна, царица русская. Не догадались?
— Какая царица? Русская? Она же одета не по-нашему.
— Так до Смутного времени еще далеко! А потом, знаете ли, даже в Москве она изволила одеваться по-польски, что вызвало непонимание в массах... Простите, вы меня слушаете? О чем вы сейчас думаете? Явно не о госпоже Мнишек.
Крупный мужчина в свободном сером свитере и вельветовых брюках доброжелательно рассматривал меня поверх очков. На ногах у него почему-то были тапочки, а в руках он держал связку ключей. Он выглядел очень милым, тем не менее, признаюсь, я смутилась.
— Честно сказать, я думаю, откуда вы появились. Ничего не понимаю! Будто вышли прямо из зеркала.
— Ни в коем случае, ничего потустороннего! Видите, рядом с рамой маленькая дверь в стене?
— Не вижу, — растерянно сказала я, всматриваясь в темноту. — А почему вы в тапочках? Это же магазин или я все-таки перепутала?
— Магазин, — снисходительно пояснил мужчина, — но я здесь хозяин, и этим все сказано! Как говорили наши купцы, что хочу, то и ворочу! Вот, извольте видеть, создал специальный проект: магазин, музей, квартира — все вместе. Собственно, возродил старинную идею, лет двести назад все мои коллеги так работали. Но есть и особенности: днем продаю антиквариат и старые книги, а вечером... — Он улыбнулся, и в углах глаз разбежались симпатичные лучики-морщинки. — Вечером — тем более ночью! — предлагаю другой товар, невещественный.
— Что же именно?
— Мысли, ощущения, воспоминания, прошлые жизни... Да не бледнейте, пожалуйста! Где вы видели ведьмака в вельветовых штанах? Я шучу, несу околесицу на радостях! Я так скучал в одиночестве, проклятая бессонница совсем замучила — и вот, дорогая гостья, вы заскочили на огонек.
Он мягко освободил меня от пуховика и шапки, пододвинул кресло, выкатил из какого-то угла столик на колесиках с витой серебряной ручкой. На нем важно возвышался французский фарфоровый кофейник с двумя тонкобокими чашечками и сверкала массивная граненая ваза, полная красивых пирожных.
