—  Тридцать восемь! — ах­нула баба Варя. — Лежи, а я пойду вызову доктора.

—  Бабушка, не надо докто­ра. Да и поликлиника сейчас закрыта.

—  А тут рядом живёт док­тор Блинов. Я мигом.

И Гоша остался один. Обычно к полудню он шёл на озеро, а по пути кормил Кузю. Бедный кузнечик, может, до­жидается его... И не убежать. Тут ещё какой-то доктор Бли­нов придёт... И вдруг Гоша со­образил, что Блинов это отец Люды... Ну конечно. Надо по­звать её и попросить покор­мить Кузю. Только согласит­ся ли?

—  Что это ты вздумал бо­леть, молодой человек? А? Посмотрим,       посмотрим, — докторским      вкрадчивым ба­сом заговорил Блинов. — На даче болеть! Ай, ай, ай! Нехо­рошо, нехорошо! — он гово­рил, а сам быстро выслуши­вал и выстукивал Гошу. — Ни­чего серьёзного, Варвара Але­ксеевна, ничего серьёзного, — определил доктор и, выписав полоскание, уже прощаясь, вытащил из кармана газету.— Читали?

—  Нет, Сергей Николаевич, мы ещё не получили газеты, —ответила баба Варя.

Доктор снова снял шля­пу и сел к столу:

— Опять прославилась наша Ольховка. Вот, послушайте, что пишут:

«ДОИСТОРИЧЕСКОЕ ЧУДОВИЩЕ В ПОСЕЛКЕ ОЛЬХОВКА

Мы уже сообщали, что в посёлке Ольховка существует роща доисторических расте­ний. За последние дни участи­лись встречи местных жителей и дачников с удивительным прыгающим животным. Про­фессор Тулумбасов считает, что это кузнечик каменно­угольной эпохи. Как оказа­лось, вместе со спорами хво­щей и папоротников в янтаре находилось яйцо прямокрыло­го насекомого, похожего на саранчу. Профессор уже ви­дел его ночью в своём саду. Насекомое светится в темноте, как светлячок. Размеры его удивительны — до двух мет­ров в длину. Не исключено, что хищное, сильное насеко­мое представляет опасность для людей. Рекомендуется не отпускать детей гулять одних, без сопровождения взрослых. Обществу охотников дано ука­зание изловить чудовище жи­вым или мёртвым».

—  Да совсем он не чудови­ще, — не выдержал Гоша.

—  Что ты говоришь? — по­вернулся к нему Блинов.

—  Я говорю... можно чтобы ко мне пришла Люда?

—  А ты знаком с Людой? Вот, что открывается, —усмех­нулся доктор. — Ну что ж, бо­лезнь не заразная. Пришлю!

Доктор ушёл. Бабушка дол­го охала и вздыхала. Ей не терпелось поделиться с кем- нибудь новостями.

—  Ты лежи, Гошенька, — наконец сказала она, — а я на полчасика забегу к соседям.

Люда пришла сердитая:

—  Зачем звал? Отец теперь будет смеяться. Он такой...

—  А когда ты смеёшься, это ничего? — ответил в тон ей Гоша.

—  Ну хватит. Выкладывай, что у тебя?

—  Люда, ты умеешь мол­чать?

—  Не хуже тебя, наверно.

—  Так вот, я тебе кое-что открою и попрошу сделать. Если у тебя не хватит храбро­сти — не берись. Но тогда ни­кому... поняла?

—  Поняла. Выкладывай.

И Гоша рассказал всё: и своё первое знакомство с куз­нечиком, и первый полёт на нём, и про предложение Тулумбасова.

—  А сейчас он голодает, на­верно. У него знаешь какой аппетит? Ему травой не на­есться, а хлеб ему очень по вкусу, — закончил Гоша. — Люда, сходи, покорми его. Это под той берёзой. Надо в пол­день прийти и позвать: «Кузя, Кузя!» Он и прилетит.

Только Люда успела ска­зать, что она не струсит и со­гласна идти к берёзе, как вер­нулась бабушка:

—  Ох, внучек, чего я наслу­шалась. Все с ума посходили, как прочитали про эту кобыл­ку, что ли. У всех, у всех что- нибудь да произошло. У Ни­ны Ивановны пропала курица, так она кричит, что теперь знает, что с ней случилось. Николай Ильич, который жи­вёт против пивного ларька,

говорит, что зверюга эта ута­щила у него с головы шапку. У Федосьи Романовны в ого­роде кто-то срезал ночью под­солнечники — винит ту же тварь. У Елены Фёдоровны внучка стала заикаться, так она считает — напугало ма­лышку это чудо-юдо. Тьфу!.. Но ты, внучек, не ходи в оди­ночку, пока не изловят эту... как её?

—  Бабушка, я уже здо­ров, — чуть не плача, взмолил­ся Гоша, — пусти меня... ну хоть вместе с Людой. Ну нена­долго.

—  И думать не моги! На, полощи! — И она сунула ему кружку с лекарством.

Люда кивнула из-за бабуш­киной спины: мол, всё сделаю, попрощалась и выбежала за дверь.

—  Ты совсем не занимаешь­ся с младшей сестрой, — стро­го говорил Люде, доктор Бли­нов. — Ты же знаешь, что ма­ма придёт только вечером, а мне пора ехать на работу. Вот опять куда-то собралась, а о Мусе не подумала. Кто думать будет?

—  Папочка, сегодня не мо­гу я с ней. Вот завтра могу, а сейчас мне пора, — быстро го­ворила Люда, бочком подви­гаясь к калитке.

—  Что значит «сегодня не могу»? Можно подумать, что у тебя свиданье назначено. И... и я запрещаю тебе несколько дней ходить по посёлку в оди­ночку. Ещё попадёшься в лапы этому зверю!

—  Тогда я пойду с Моськой. Муся! Пошли голубей кормить! Бери больше хлеба!

—  И это тоже не дело, — остановил её отец. — Голуби — рассадник инфекций, вот, на­пример...

Доктор не успел объяснить дочери, что за инфекцию рас­пространяют голуби. Люда схватила за руку сестрёнку и побежала.

—  Так Люда же! — удивля­лась Муська. — Куда мы идём, не туда?

—  Мы будем кормить боль­шого кузнечика. И идем мы туда, а не «не туда», — объяс­нила старшая сестра. — Толь­ко не пугайся. Он большой, как собака.

— Я не побоюсь. Я храб­рая, — нараспев отвечала Муська.

Вот и знакомая старая бе­рёза на обочине дороги.

—  А мальчик там сидит? — спросила младшая сестра.

—  Нет.

—  А где кузнечик?

Вместо ответа Люда не­громко позвала:

—  Кузя, Кузя! Hat, на!

Тишина. Кузя не появлялся.

И вдруг...

—  Да вот же он! — радост­но воскликнула Муська. — Ка­кой красивый!

Люда оглянулась и попяти­лась. Совсем близко от них, в канаве, ярко краснела спина Кузи. Круглые глаза глядели насторожённо, передние лапы медленно потирали одна дру­гую. Совсем, как муха перед едой.

—  Дай ему хлеба, Люда, — торопила Муська. Ей совсем не было страшно. — Ой, какой большой! Его много кормили, и он таким вырос. Да?

—  Да, — тихо ответила старшая сестра, кидая на до­рогу горсть хлебных крошек.

Кузя медленно вылез из ка­навы и деловито принялся завтракать.

—  Муська, не подходи так близко, — удерживала Люда сестрёнку.

—  Я хочу погладить. Люда, ты боишься? Да?

—  Ничего я не боюсь, а нельзя его гладить. Вот и всё.

Кузя сидел совсем рядом. Люда резко взмахнула рукой, кидая корку хлеба. Кузнечик отскочил.

—  Зачем ты его пугаешь? — сердито сказала Муська. — Кис, кис, кис. — Она подошла вплотную к огромному насе­комому и положила ладошку на лоснящееся бурое «седло».

—  Отойди, Люда. Он тебя боится.

Костёр разгорался, но пла­мени при ярком солнце не бы­ло видно. Кусты тростника, щепки, сосновые ветки так и летели в него, но настоящего бодрого огня всё-таки не по­лучалось.

Удочки валялись на песке — клёва не было.

—  Ребята, я узнал. Тут один тип продаёт лодку. Вот бы нам купить! — мечтатель­но протянул Серёжка. —Мож­но будет уходить в море. Атак, с берега, разве наловишь?!

У Серёжки были резиновые сапоги, правда, они протека­ли, но всё равно благодаря им Серёжка казался опытным рыбаком.

—  Так надо же деньги иметь. Тип-то запросит сто рублей за лодку, —уныло воз­разил Слава. — Рыбачить можно и с берега. Вон, сколь­ко дачников сидит на камнях.

—  Стоп, ребята! —подско­чил вдруг чёрный, как цыган, Костя Пыжов. — Идея! Я знаю, где взять деньги. Вчера я был с экскурсией на даче Тулумбасова. Там говорили: тому, кто поймает кузнечика, инсти­тут даст премию — сто руб­лей! — Костя значительно об­вёл всех глазами. — Ясно?