Толстый румяный старик во­шёл в ювелирный магазин «Самоцветы». Равнодушно ми­новав прилавок с золотыми ча­сами, обручальными кольцами и браслетами, он остановился у витрины «Изделия из янта­ря» и, близоруко щурясь, поч­ти касаясь носом стекла, стал долго и внимательно рассма­тривать блестящие безде­лушки.

—  Здравствуйте, Никодим Эрастович! — поклонился ему продавец. — Давно, давно вас не видно.

—  Здравствуйте, здравст­вуйте, — приподняв широкопо­лую выгоревшую шляпу, ото­звался старик. — Я уже кон­чаю читать курс, перебрался на дачу... Есть что-нибудь инте­ресное?

—  Кое-что. Недавно умер один крупный коллекционер янтаря. Свою коллекцию он завещал государству. Художе­ственные ценности пошли в музей, а прочее к нам. Прой­дите, пожалуйста, сюда. — Он подвёл старого покупателя к застеклённому шкафу. На уз­ких полочках, подсвеченные электрическими лампочками, лежали фигурки из янтаря.— Вот, — показывал продавец,— брошь с паучком, шарик с козявочкой...

—  Это не козявочка, а ко­мар.—Старик неразборчиво назвал комара по-латыни.— А вот паучка дайте посмотреть.

—  Пожалуйста, смотрите, выбирайте...

Учёный несколько минут рассматривал заключённого в янтарь паучка. Поворачивал его и так, и этак.

—  Нет, — наконец сказал он,— этот паучок, дорогой мой, занесен во все каталоги. Мо­жет, ещё что есть?

—  Жаль, но... — продавец развёл руками, — с козявка­ми... виноват, с комариками больше нет ничего.

Старик обвёл глазами пол­ку. Вдруг его белые кустистые брови поползли вверх:

—  А что это за яйцо?

—  Яйцо? — продавец вытя­нул шею. — Ах, это! Пожалуй­ста!

Предмет, заинтересовавший  старика, был отшлифован в форме груши.

—  Тёмный, ох какой тём­ный, — говорил Никодим Эра­стович, поднося «грушу» к лам­почке. — Прямо-таки крепкий чай по цвету. А что внутри?

Внутри «груши» что-то бе­лело.

—  Напоминает рыбную со­сиску, — сказал продавец и смутился.

—  Сосиску?

—  Ну да. Знаете, иногда бывают в продаже такие белые сосиски?

—  Нет, не знаю, — с искрен­ним удивлением ответил ста­рик. — Но триста миллионов лет назад никто не делал соси­сок: ни мясных, ни рыбных. Что же это такое?

—  Вам лучше знать, — скромно ответил продавец, — вы человек учёный.

Никодим Эрастович молчал. Он думал.

—  Разрешите выписать чек? —спросил продавец.

—  Чек?

—  Да, чек. Десять рублей сорок пять копеек.

Учёный уплатил деньги, по­ложил в портфель покупку и, вежливо приподняв шляпу, вышел на улицу.

—  Кто это? — спросил про­давца заведующий магазином.

—  Профессор Тулумбасов.

Никодим Эрастович сидел в вагоне электрички и, прижи­мая портфель, сгорал от любо­пытства и нетерпения.

«Что же это может быть? — снова и снова задавал он себе вопрос. — Початок растения каменноугольной эпохи? А что, если это просто пустота в ян­таре, пузырёк воздуха? Но то­гда интересно «изловить» этот пузырёк и, сделав анализы, узнать состав атмосферы на­шей планеты в далёком прош­лом. Но можно ли сделать анализ с таким маленьким ко­личеством воздуха?»

Он был так погружён в раз­мышления, что, протянув кон­тролёру сезонный билет, гром­ко сказал:

—  Это, конечно, яйцо пря­мокрылого!..

Контролёр не удивился: ма­ло ли что может присниться старому человеку. Он усмех­нулся и прошёл дальше, напо­мнив:

—  Не проспите своей стан­ции, гражданин!

Каждое лето Тулумбасов проводил в посёлке Ольховка. У него была маленькая дачка с участком, заросшим крапи­вой. Косить траву и делать клумбы профессор не хотел. Ему больше по душе было ви­деть под окном, как он гово­рил, «крохотный заповедник». Никодим Эрастович никогда не был женат, и его немудрящее хозяйство вела племянница Мария Семёновна, или проще Мара. Это была очень строгая особа, и старик её побаивался.

«Как бы не влетело за по­купку, — подумал он, шагая по песчаной дорожке. — Всё-таки десять рублей с копейками... Пожалуй, ничего не скажу ей об янтаре».

—  Дядя Дима! Опять ты за­держался! Мой руки и иди обедать! — услышал он, едва ступив на порог.

—  Я сейчас, Мара. Только портфель занесу в лаборато­рию,— поспешил ответить про­фессор, бочком пробираясь в свою комнату.

Лабораторией Никодим Эрастович называл свой каби­нет. Эта маленькая комната была загромождена террариу­мами, аквариумами, садками и цветочными горшками. На письменном столе блистал ме­дью микроскоп в окружении станочков для препарирования насекомых.

Профессор вынул из порт­феля покупку, сунул её в ниж­ний ящик стола и с самым сча­стливым видом пошёл ужи­нать.

—  Сегодня сосиски, — объ­явила Мара.

—  Сосиски! — в восторге за­кричал Никодим Эрастович, вспомнив о «сосиске» в янтаре.

Мара удивилась:

—  До сих пор, дядя, ты был к сосискам равнодушен. Что это улучшило твой аппетит?

Поужинав, профессор про­шёл в свою комнату, закрыл дверь на крючок и, потирая руки, подошёл к столу...

Обычно насекомых извле­кают из янтаря с помощью рас­творителя, спирта или кисло­ты. Янтарь легко растворяется, а тело насекомого, состоящее из органического вещества, остается невредимым. Но таин­ственный предмет мог быть и не насекомым, а чем-то иным...

Осторожный учёный раство­рил только верхний слой «гру­ши», а потом достал тонень­кую пилку и принялся за ра­боту...

Было видно, что «сосиска» почти не примыкает к янтарю, а лежит в полости, заполнен­ной белесой пыльцой. Прошло полчаса. Никодим Эрастович устал и вспотел.

—  Крепкая штука! —заме­тил профессор, утираясь плат­ком.

—  Если это яйцо прямо­крылого, то каким образом оно могло попасть в янтарь? — бормотал он. — Хотя... кузне­чики кладут яйца в землю очень неглубоко. Смола могла капать из пораненной ветки на землю капля за каплей. Может быть, так и было. Но это ред­чайший случай!

Он опять принялся за рабо­ту. За окном стояла чудесная светлая ночь. Мара вернулась из кино и, увидя в окне свет, крикнула, постучав в дверь:

—  Дядя! Завтра с утра лек­ция! Ты забыл?

—  Я сплю, я сплю, — отве­тил профессор, удваивая темп работы... Трах! Груша раско­лолась на две части, а непо­нятный белый предмет упал в ладонь учёного.

«Сосиска» оказалась осы­панной мельчайшей пылью. Никодим Эрастович осторож­но положил её на ватный ма­трасик и вытер ладони.

—  Ффу! —перевёл он ды­хание и взглянул на часы. — Час ночи!

Никогда профессор не нару­шал так грубо свой режим.

—  Мара права, надо ло­житься, а то завтра наговорю студентам такого!.. — Учёный зевнул. Глаза слипались. В комнате было душно. Ту­лумбасов открыл настежь ок­но, выключил свет, разделся и лег на диванчик, оставив на столе обломки янтаря и непо­нятный, размером с мизинец, белесый предмет.

Никодим Эрастович проспал всего три часа. Нетерпение подняло его с петухами. В са­ду было совсем светло. Учё­ный прошлёпал босыми нога­ми к столу и остановился, под­няв брови: предмет, с таким трудом извлечённый из янта­ря, лежал уже не на ватном матрасике, а на чёрной доске стола.

«Как это я так неаккуратно положил его, — подумал Ни­кодим Эрастович. — Он, навер­но, скатился с матрасика».

Профессор взял пинцет и осторожно зажал им «соси­ску» ...

Он ожидал, что предмет окажется твердым или упру­гим, но оказалось, что внутри «сосиски» было пусто. Пинцет сжал белесую тонкую оболоч­ку, и Никодим Эрастович за­метил на остром конце обо­лочки круглое отверстие...