Решение напрашивалось само собой — свести общение с бардом к минимуму. Вот только что делать, если юноша и в правду в него влюбился. Эрик в это не очень верил, склоняясь больше к версии о какой-то игре затеянной бардом, но и исключить такую вероятность был не в состоянии. Сможет ли он растоптать чужие чувства? Нет. Слишком чистым он был, чтобы ответить на проявления любви грубым отказом. А другого бард попросту не поймёт и продолжит свои попытки. Хорошо хоть виконт Обрэ более выдержан в своих словах и поступках. Иначе, как хорошо понимал Эрик, ему было бы совсем несдобровать.
*
Глубокая ночь опустилась на Валенс. Погасли последние фонари. Тьма безраздельно властвовала на улицах города. Давно разошлись последние постояльцы трактира, и усталый Гаррет уже громко похрапывал в своей широкой постели. Беды на время отступили, и старый трактирщик впервые за несколько дней уснул спокойно.
Однако герцогу до сих пор не спалось. Стоило закрыть глаза, как словно наваждение его начинал преследовать образ барда. Он представал в полуобнаженном виде, демонстрируя всю прелесть юного тела. Мужчина пытался с этим бороться, размышляя о посторонних вещах. Это на время помогало, но стоило закрыть глаза и начать провалиться в дремоту, как вездесущий бард снова представал во всей красе. Так Эрик и лежал в темноте, устремив глаза в еле различимый потолок. Свет он всё же не зажигал, продолжая надеяться, что усталость возьмёт своё, и сон придёт как-то незаметно.
Сам же герой ночных терзаний Эрика тоже бодрствовал. Правда, руководили им куда более приземлённые цели. Он честно развлекал посетителей трактира весь оставшийся вечер, не забыв получить от трактирщика честно заработанный серебряный флорент, но вот когда последние гуляки исчезли в сумраке ночи, Микаэль затаился в своей комнате, даже не помышляя о сне. Он тихо перебирал струны, глубоко о чём-то задумавшись.
Размышления его были довольно просты. Завтра герцог уедет из города в свой замок, а то и вообще в столицу, значит, у него оставались только ночь и утро на претворение своих планов в действие. Времени мало, и нужно было использовать его полностью. Ночь она ведь не только для сна и лихих дел. Это еще и время влюблённых. Герцог практически святой — это все знают, а потому, если он уверится в любви барда, то никогда не сможет отвергнуть. Этим и стоило воспользоваться.
Когда последние звуки в трактире затихли, бард крадучись вышел из своей комнаты и, нашаривая в темноте путь руками, двинулся к выходу. Он старался ступать как можно тише, чтобы не привлекать внимания раньше времени. Его выступление под окнами герцога должно было стать, как гром среди ясного неба. Тогда-то этот Монах точно не сможет отвергнуть его. И неважно, что это разбудит кого-то ещё, главное герцог услышит.
Однако не один только бард крался в это время по тёмному залу трактира. Навстречу ему медленно двигался толстый рыжий кот, забравшийся внутрь через неплотно прикрытое окно в надежде поживиться объедками, валяющимися на полу. Последние дни Гаррет гонял его особенно настойчиво и только с наступлением ночи выпадал шанс найти что-нибудь вкусненькое. Обоняние кота как раз уловило тонкий аромат жареной рыбьей головы, идущий из-под дальнего столика, когда на спине его сомкнулись две руки.
— Киса, ты как всегда вовремя, — тихо прошептал бард, сжимая в своих руках вяло дрыгающееся животное. — Еле разглядел тебя в темноте. Но теперь ты мне очень пригодишься.
Кот был против столь наглого вторжения в личное пространство. Тем более, схватив его, юноша двинулся как раз к выходу, куда животному совершенно не хотелось. Умопомрачительный запах еды, маячивший уже совсем близко, теперь удалялся. Он мог бы заорать во все свои кошачьи лёгкие, но тогда точно придёт старый трактирщик и выставит в вон, предварительно наваляв по бокам. Оставалось только терпеть. Вдруг это его шанс, и этот юноша, от которого так приятно пахнет, возьмёт его к себе, где старый кот сможет жить в неге и довольствии.
Бард же прихватив размечтавшегося кота, бодро выскочил наружу. Здесь уже было немного светлее благодаря звёздам, хотя и всё равно можно было различить лишь грубые силуэты. Не оступиться и не влететь во что-нибудь юноше помогало только острое, эльфийское зрение. Он, уже не скрываясь, занял позицию прямо под окнами комнаты герцога, одной рукой достал из-за плеча лютню, продолжая удерживать кота за шкирку.
— Давай, киса, не подведи меня! — прошептал он животному на ухо.
Сердце кота предательски дрогнула, предчувствуя что-то нехорошее. Бард нехорошо ухмыльнулся и со всей мочи дёрнул кота за хвост. Ночную тишину сотряс возмущенный вопль животного, слышимый на все близлежащие кварталы. В нем смешивалось физическая боль и моральное унижение от предательства, скорбь об утраченной еде и поруганным надеждам на светлую жизнь. От этого вопля проснулись все. Гаррет испуганно подскочил со своей кровати, думая что бьют в набат по случаю пожара. Лони беспокойно заворочалась в своей кроватке. Алексис Обрэ, мирно спавший до этого, дёрнулся от неожиданности, сон слетел с юноши в мгновение ока. Эрик, хотя и не спал, поднялся с кровати и подошел к окну, вглядываясь в ночную черноту и стараясь разглядеть причину неизвестного звука. Он думал уже выйти на небольшой балкон, когда снизу зазвучал знакомый голос.
Бард довольный произведенным эффектом, отбросил в сторону сыгравшего свою роль кота, перехватил поудобней лютню и громко, не скрываясь, объявил:
— Любимый, я знаю, что ты меня слышишь! Всё, что я делаю — только ради тебя!
Рука ударила по струнам, и звонкий голос запел, разгоняя застоявшуюся тишину и вплетая тонкие, чарующие звуки в волшебство ночи.
Ночь и звёзды в тиши, но нет света в окошке,
Я пою тебе, герцог, — меня слышат лишь кошки.
Почему же тоска, в моём сердце сокрылась?
Потому что недавно наша встреча случилась.
От любви безответной, пребывая в печали,
Я пришёл под балкон, хоть меня и не звали.
Эрик напряженно замер у окна. Самого барда он не видел, а потому даже не знал, что это — реальное выступление юноши под его балконом или внезапное наваждение, вызванное усталостью. Может быть он всё же уснул и это всего лишь сон. Он с силой ущипнул себя за тыльную сторону ладони, но хорошо знакомый голос продолжал звучать.
Дай мне шанс, дай надежду, оцени эти муки
И, обняв меня крепко, сожми свои руки.
В темноте я стою, пребывая в надежде,
Что теперь в моей жизни всё не будет как прежде.
Чтоб признания мои в этот час прозвучали,
Я пришёл под балкон, хоть меня и не звали.
Если герцог не мог решить явь это или сон, то вот Алексис Обрэ сразу понял, что все происходит в реальности. Как понял он и замысел барда, который давил на силу своей «настоящей» любви. Против такой атаки герцог был бессилен, а значит, именно он должен был вступить защитником мужчины от грязного барда-интригана. В этом он видел свою миссию. И первым этапом необходимо было прекратить это ночное пение.
Мы поедем с тобой в золочёной карете,
Чтоб сойтись на балу в роковом менуэте.
Будут танцы и песни, и усталость до дрожи,
Ночь без сна и любовь, без обмана и ложи.
Чтобы эти мечты вдруг реальностью стали,
Я пришёл под балкон, хоть меня и не звали.
Бард вкладывал в пение всю свою душу. В этот момент он сам верил в силу своей любви, которая превозможет всё и будет залогом счастливой жизни в будущем. Он не мог видеть герцога, но каким-то шестым чувством точно знал, что тот стоит сейчас перед окном и внимательно слушает его. Оставался последний, завершающий куплет, призванный уничтожить последний бастион обороны герцога. Микаэль уже было открыл рот, готовясь к своему заслуженному триумфу, когда в его плечо с силой стукнулся какой-то тяжелой предмет. Если бы секунду назад он не повернулся, то пострадать могла и голова. Предмет этот, оказавшийся большим переспелым яблоком разлетелся на части, забрызгивая ошметками лицо и одежду.
