Наша самодеятельная газовая колонка в кухне не работает уже всю весну. И вот после работы я запланировал: колонка! У нас в квартире не соскучишься, т.к. при желании во всяческих ремонтах можно провести все 365 дней в году. Ремонтировать колонку становится всё труднее с каждым годом. Дело даже не в ней, поскольку радиатор в ней медный, а трубка Вентури латунная, а дело в железных подводящих трубках. Они ржавеют и засоряются. Краны также становятся безнадёжными, - ведь прошло 17 лет! Я переделал конфигурацию выхода горячей воды, осталось только сделать резьбу на концах трубок.
24 апреля 1992 года, пятница.
Затишье в ЦАГИ продолжается. Затишье перед бурей. Все тихо ждут зарплату. Загайнов обещал по радио, что на этой неделе институт попытается получить деньги в банке, и, по-видимому, зарплата будет выплачена. В нашем секторе также затишье. Напряжённые расчётные исследования, измотавшие наши силы в октябре-декабре и переметнувшиеся ещё и на январь наконец завершены. Теперь очередные договорные работы для заводов Сухого и Микояна придётся выполнять нескоро, в конце года.
Завершились и расчёты по индивидуальным заказам через НТЦ (проще говоря, через кооператив). Таких заказов с Нового года тоже было немало. Я посчитал Су-29, потом с Эдуардом – координатник. Закончили также свои расчёты и Мосунов с Набиуллиным: они уже написали отчёты и по МАИ-89 и по Су-90.
Но моя передышка будет недолгой. На днях зашёл ко мне Белоус средний (Владимир Антонович) и ввёл в курс дела по поводу заказа, за который мы взялись впятером: Чирков, Белоус, Захаров, Попов и я. Пора приниматься за дело. Они свою часть уже заканчивают. В понедельник мне надо пойти к Юре Чиркову и взять общую схему самолёта. Как называется этот самолёт, я ещё не знаю.
Висит над душой также ещё и доклад, который я должен сделать 18 мая в НИО-2 у Микеладзе для группы конструкторов о роли аэроупругости в самолётостроении.
В обеденный перерыв я захватил из дома мой грузовой портфель (у меня несколько портфелей: от маленького до грузового), чтобы принести в нём с работы 6 кг сахара. В 15 час Лёня Ким призывал всех приходить в жёлтый дом, - он будет развешивать сахар, за который мы вносили деньги на прошлой неделе.
В портфель я также положил две трубки, чтобы зайти к слесарям и попросить их нарезать резьбу, если в инструментальной кладовой у Шатуниной не окажется подходящей плашки для меня.
Иду, - навстречу мне Костя Стрелков. А я как раз надеялся на эту встречу, потому что нужный мне инструмент есть у него дома. Костя заверил меня, что у Шатуниной нет такой плашки, но зато нарезать мне резьбу может он. Он взял у меня эти две трубки и понёс к себе домой. Я предлагал ему оплату, но он заявил, что никогда не берёт денег со своих друзей. «Но я ведь брал с тебя деньги!» – сказал я. «Это твоё дело!» – ответил он. Видя моё смущение, он всё же примирительно добавил, что хотел бы зайти ко мне посоветоваться насчёт неполадок в проигрывателе. Можно было не сомневаться, что на следующий день он занесёт трубки уже готовыми. Так и было!
25 апреля 1992 года, суббота.
Костя занёс трубки в полдень. К этому времени я уже вернулся из бассейна. Это было последнее посещение. На май абонементы не продают, потому что неизвестно, что будет с бассейном. Я, сознавая, что это последнее плаванье, решил плавать спокойно, не напрягаясь, наметив проплыть не более 1500 м. Ира на этот раз не поехала, т.к. очень устала за приготовлением Пасхальных угощений. Для приготовления Пасхи она купила 6 л молока по 8 руб в Раменском.
Ровно в 900 я начал свой последний заплыв. Плыл так спокойно, что едва укладывался в 3 мин каждый круг. На своей дорожке я плыл один. Из взрослых наблюдалось ещё только трое, и была дюжина детей, - у них были занятия. На 3-м и 4-м круге я заметил, что скорость моя увеличилась, хотя я не прилагал к этому никаких стараний. «Странно, - подумал я, - так я опять проплыву 1600 вместо запланированных 1500».
Вести учёт скорости очень просто: смотришь на большое табло-часы, и отмечаешь, на каком месте тебя застаёт очередная третья минута. По-видимому, за три года плавания я настолько втянулся в привычный ритм, что теперь уже не могу плыть ни быстрее, ни медленнее, а только так: 4 круга за 11 мин. И вижу, опять я проплыву 1600. Так и вышло: в 944, завершив 16-й круг, я вылез из бассейна и пошёл в душевую.
Дома меня уже ждали, что я принесу детское питание. Действительно, поскольку на этот раз Ира не ездила, то и зайти на полпути к станции за детским питанием, кроме меня некому было.
Весь день я провёл в ремонте газовой колонки. Я собрал все трубки по новой схеме. Пакля и солидол у меня были припасены. Большие газовые ключи у меня имеются. Когда я всё собрал, колонка наконец заработала. Но горячая вода шла слабо и неуверенно, а к вечеру и совсем прекратилась. Тогда я задумался, в чём же дело? Неужели засорился медный змеевик радиатора? Ира притихла. В прежние годы она требовала, а теперь она только молча надеется. И правильно делает, т.к. меня заела гордость умельца, - это надёжнее просьб и требований.
26 апреля 1992 года, воскресенье. Пасха.
Проснувшись, я понял: надо заменить в колонке весь радиатор. К тому же на чердаке лежит запасная колонка, из которой я могу вынимать любые детали. Она была куплена у Серёги Шалаева много лет назад за 30 руб. Но в Пасху работать нельзя! С другой стороны, как же в такой праздник не порадовать две семьи горячей водой в кухне! И я решил: сделаю это рано утром, когда все ещё спят. Решено – сделано! Радиатор я поменял за каких-то полчаса. Заодно прочистил дымоходную трубу, - от неё было столько сажи, что когда я её мыл в ванной, то чуть не засорилась ванна. Горячая вода пошла мощной струёй! По инерции я ещё прочистил снятый радиатор, воспользовавшись модным средством для чистки чайников от накипи под названием «Адипинка» (одна ложка на стакан горячей воды и кипятить). Теперь этот радиатор станет запасным и будет ждать 10 лет на чердаке (я там оставил и записку для потомков).
На Пасху Ира наготовила столько вкусной обильной еды: куличи, пасха, яйца, пироги, - что завтрака мне хватило до позднего вечера, а уж вечером я съел только квашеной капусты с натёртой свёклой.
Все по очереди играют с внучкой Женей. Только дядя Ваня не подходит к племяннице, потому что она его боится и плачет. Зато дядя Ваня мастер играть с кошкой Клавой: он её подвешивает за передние лапы, а иногда и за задние, и слушает, как она недовольно урчит. Когда у Жени хорошее настроение, она радостно покрикивает.
Лиля готовится ко второму госэкзамену, Алёша мечтает о заработке.
27 апреля 1992 года, понедельник.
Россия не готова для демократии.
Витя Довбищук вручил мне очередной шедевр из журнала «Наш современник». В прошлый раз он приносил оттуда статью Ильина о борьбе со злом (с большевизмом), а теперь в 4-ом номере заметку Дм. Балашова «Анатомия Антисистемы». В этой статье развивается жуткая идея о том, что Ленин и большевики подсознательно бросали Россию в огонь, чтобы на её огне зажечь революцию во всём мире. В заключительном абзаце Балашов пишет:
«На чём, на какой основе строится наше нынешнее, вновь внедряемое погубление Великой России? Увы, на той же самой, что и в 1917 году! На основе гигантского количества тунеядцев и просто обывателей, привыкших к распределительному принципу и не чаявших жизни иной. На той части нашей молодёжи, что охотнее пойдёт в рэкетиры, чем в работники…»
В том же журнале нашёл ещё один очерк: «Формула русской культуры», Арсений Гулыга. В нём объясняется, что бессмысленно всё копировать с Запада: «Запад кичится идеей личности. А мы можем противопоставить этому более высокий принцип: соборность».
Христианская любовь – главная черта русской культуры. Этим она заслужила интерес во всём мире. О демократии пишет Гулыга с предостережением. Не может весь народ разбираться в политике, как и в математике, медицине. Поэтому вещать, следуя большинству – глупо. Об этом предупреждал Павел Флоренский. Об этом же писал Ильин: «… демократия не есть легко вводимый и легко устрояемый режим. Напротив – труднейший. Демократия предполагает исторический навык, политической силы суждения и живого чувства ответственности. А что делать, где нет ни имущественной, ни умственной, ни волевой самостоятельности? Где всё подготовлено для своекорыстия и публичной продажности? Где дисциплина не сдерживает личного и совместного произвола? Где нет ни характера, ни лояльности, ни правосознания? В таком случае вводить демократический строй – это погубить государство и надругаться над всеми принципами демократии. Чтобы всё кончилось коррупцией, безобразной смутой и разложением государства».
