Например, в то время преобладающей теорией для объяснения неурожаев, погодных аномалий, болезней и разных других бед и несчастий было колдовство, и решением проблемы считалось сжигание «ведьм» на костре. Сегодня ни один человек в здравом уме в это не верит. С прогрессом научного понимания сельского хозяйства, климата, болезней и других причинных факторов – включая и роль случая – теория ведьм как причины бедствий вышла из употребления.

Так было, так будет и впредь также и с другими проявлениями концепции «укорененное – значит вечное» – такими, например, как насилие. Может быть, в нас и укоренено насилие, но мы можем значительно его смягчить, используя научно проверенные методы.

Таким образом, если вернуться к примеру, который я взял для иллюстрации, то я предсказываю, что еще через 500 лет идея Божественного промысла как причины всего выйдет из употребления, а научная теория XXI века, согласно которой идея Бога укоренена в нашем мозге и останется в нем навсегда, будет отправлена в отставку.

Нам нет нужды приписывать всевидящему Богу сотворение жизни и материи, чтобы заметить нечто странное и удивительное, что происходит в том измерении, которое мы называем реальностью. Большинство из нас, живущих в этой реальности, ощущают, что у этого существования есть какая-то цель. Является ли это чувство цели частью исходного, изначального состояния Вселенной? Иллюзией, порожденной ДНК? Или предвестником чего-то пока не известного, что однажды возникнет из нашего социального взаимодействия? Нам еще только предстоит это выяснить. Но по крайней мере это означает, что наш жизненный опыт и наши надежды больше нельзя игнорировать и считать их лишь препятствиями на пути к правильным наблюдению и анализу.

Но безоглядная вера науки в материализм привела нас к весьма путанным умозаключениям о происхождении пространства-времени, согласно которым само время надо рассматривать всего лишь как побочный продукт Большого взрыва, а сознание (если оно вообще существует) – как побочный продукт материи. Такие нарративы вырастают из информации о продолжающейся эволюции Вселенной в сторону все большей сложности, о сингулярности, о скором появлении сознания у роботов – и сводятся в сагу не менее апокалиптическую, чем самые буквальные толкования библейских пророчеств.

Несравненно более рациональный подход – и не в такой степени пропитанный логикой волшебной сказки – это работать с возможностью того, что время существовало и до возникновения материи и что сознание – не столько следствие физической реальности, сколько ее провозвестник.

Раз и навсегда приняв безбожие в качестве основополагающего принципа научного мышления, мы лишаем себя возможности признать факт необычайной свежести и уникальности человеческого сознания, его потенциальную непрерывность во времени и возможность того, что у него есть своя собственная цель.

Политики, поэты, философы и религиозные люди любят рассуждать об Истине. По контрасту с ними большинство ученых сочли бы преувеличением описывать область своих исследований как «истинную», хотя все они ищут истину в математическом смысле этого слова. Например, квантовая теория истинна в том смысле, что один эксперимент за другим подтверждают ее предсказания о том, как устроен мир, – и это несмотря на ее странность, нестройность и алогичность. Подобным же образом, когда я изучал химию в университете, мне никогда не говорили об «истинности» периодической таблицы, хотя я и восхищался тем, как Менделеев уловил электронную структуру атомов. Но почему же некоторые биологи начинают так много говорить об истине, как только речь заходит об эволюции? В конце концов, вряд ли абсолютно все, что написано об эволюции, можно назвать истинным. Это ошибочно – пытаться противопоставить иррациональной вере риторику об Истине.

От концепции разумного замысла и других креационистских аргументов ученым удалось легко отбиться, а факты эволюции надежно подтверждены лабораторными исследованиями, ископаемыми останками, данными ДНК и компьютерным моделированием. Если биологи-эволюционисты действительно являются Искателями Истины, то они должны больше сосредоточиться на поиске математических закономерностей биологии, следуя по стопам таких гигантов, как Сьюэл Райт, Дж. Б. С.Холдейн, Рональд Фишер, и других.

Беспорядочность биологии делает довольно трудным выяснение математических основ эволюции. Возможно, законы биологии являются дедуктивным следствием законов физики и химии. Возможно, естественный отбор – это не статистическое следствие физики, а новый и фундаментальный физический закон. Как бы то ни было, но в биологии не очень просматриваются те универсальные истины – «законы», – на которые опираются физика и химия.

Мало что изменилось с тех пор, как десять лет назад покойный и великий Джон Мэйнард Смит написал главу о теории эволюционной игры для книги о самых мощных уравнениях науки: в этой главе не было ни единого уравнения. Однако имеется уже много математических формулировок биологических процессов, и в эволюционной биологии наверняка наступит тот день, когда студенты в дополнение к законам движения Ньютона будут изучать уравнения жизни.

Более того, если физика являет собой пример того, как должна выглядеть зрелая научная дисциплина – которая не тратит время и силы на борьбу с идеями креационистов, – мы также должны отказаться от слепой привязанности к мысли, что механизмы эволюции – это истины, которые не подлежат обсуждению. Тяготение, как и эволюция, существует, но ньютоновский взгляд на тяготение был затем поглощен другой концепцией, которую 100 лет назад сформулировал Эйнштейн. Однако даже и сегодня продолжаются дебаты о том, не придется ли нам вновь модифицировать свое понимание гравитации, когда мы наконец разгадаем природу темной Вселенной.

От чего нам следует отказаться, так это от идеи, что в квантовом мире нет никакой реальности. Эта идея возникла, возможно, по двум причинам: (1) потому что мы не всегда можем точно оценить то или иное физическое свойство; (2) потому что в широком спектре интерпретаций квантовой механики есть такие, которые предполагают, что квантовое состояние не описывает внешней реальности и что ее свойства, скорее, появляются в сознании наблюдателя. Поэтому сознание играет решающую роль.

Давайте рассмотрим знаменитый эксперимент с интерференцией на двойной щели. Такие или подобные эксперименты проводились не только с отдельными фотонами (или с другими видами частиц – нейтронами, протонами или электронами), но даже с пучками очень больших частиц, таких как сферические молекулы углерода C₆₀ или C₇₀, известных как фуллерены. В правильно поставленном эксперименте вы увидите на экране позади двух щелей картину распределения фуллеренов с характерными максимумами и минимумами, возникающими из-за интерференции волн вероятности при их прохождении через обе щели. Но (вслед за Эйнштейном в его знаменитом споре с Нильсом Бором) мы можем спросить: «Через какую же щель проходит данная конкретная молекула-фуллерен?» Разве не естественно было бы предположить, что каждая молекула должна проходить либо через одну щель, либо через другую?