Массовая основа движения Сопротивления создавалась союзом рабочего класса с крестьянством. Этот союз был и базой тех национальных антифашистских фронтов, которые возникли в ряде оккупированных врагом стран.
Национальная буржуазия принимала участие в движении Сопротивления как потому, что борьба рабочих и крестьян пробуждала ее патриотические чувства, давно покрывшиеся коркой себялюбия и расчета, так и потому, что она стремилась встать во главе движения Сопротивления и поставить его на службу своим классовым целям. Вот почему во всех тех странах, где возникло движение Сопротивления, даже там, где были созданы национальные фронты, объединявшие широкие народные массы, не прекращалась в разных формах борьба двух направлений в этом движении. Это была борьба за руководящую роль, за гегемонию в движении Сопротивления.
Одно из этих направлений было народно-демократическим. Оно стремилось к максимальному развертыванию борьбы с оккупантами, к широким народно-демократическим преобразованиям, а также к тому, чтобы исключить те явления во внутренней жизни своих стран и в международных отношениях, которые привели к капитуляции буржуазных правительств перед фашизмом. В этом движении вместе с крестьянами и рабочими участвовали и многие представители буржуазных кругов, значительная часть интеллигенции, оно было подлинно народным. Другое направление, правобуржуазное, обеспокоенное ростом активности масс и их стремлениями, направляло свои усилия к тому, чтобы сдержать эту активность и обеспечить сохранение по окончании войны тех довоенных порядков и довоенного буржуазно-помещичьего строя, которые не выдержали испытаний военных лет. Вот почему лозунгом правобуржуазного движения, представленного эмигрантскими правительствами, был «аттантизм» («выжидание»). Деятели этих правительств призывали народные массы воздерживаться от вооруженной борьбы, «накапливать силы» и пассивно ожидать часа своего освобождения.
Но, призывая массы к ожиданию, эмигрантские правительства сами отнюдь не выжидали. Они пытались сформировать на территориях оккупированных стран свои «тайные армии», которые могли бы в решающий час выступить с оружием в руках за сохранение старого строя и старых порядков.
Конечно, наличие двух главных тенденций в движении Сопротивления отнюдь не исключало и многих промежуточных форм и течений. Это обстоятельство иной раз затрудняет выяснение сущности тех или иных событий. Сложный характер приобрело, например, Варшавское восстание 1944 г.
Варшавское восстание было начато несвоевременно в целях той антинародной политической игры, которую вело польское эмигрантское правительство. Польская реакция хотела этим восстанием подкрепить свои претензии на власть в стране в условиях, когда по воле народа уже было сформировано народно-демократическое правительство Польши — Польский комитет национального освобождения. Восстание было предпринято отрядами Армии Крайовой, одной из тех «тайных армий», которые формировались эмигрантскими правительствами, без ведома других военных организаций в Варшаве и без согласования с Советским командованием. В отряды Армии Крайовой входили и патриоты, горевшие жаждой борьбы с немецкими оккупантами, но совсем не знакомые или мало знакомые с политическими целями своего руководства. Части Армии Людовой, находившейся под влиянием левых сил, не были даже информированы о предстоящем восстании. Но когда оно началось, командование Армии Людовой не только осудило восстание как преждевременное, а его организаторов как людей, которым совершенно чужды действительные интересы польского народа. Армия Людова со всей своей энергией включилась в вооруженную борьбу, в которой приняло участие население города. Активное участие варшавян в восстании свидетельствовало о жгучей ненависти свободолюбивого польского народа к фашистским захватчикам, о его неукротимом желании отомстить за страшные преступления, совершенные оккупантами.
Варшава истекала кровью, однако ни командование Армии Крайовой, ни польское эмигрантское правительство, исходя из своих политических расчетов, ни разу не обратилось к Советскому Союзу с просьбой помочь восставшим. По поручению И. В. Сталина вопрос тщательно изучался Г. К. Жуковым, выезжавшим с этой целью на 1-й Белорусский фронт, К. К. Рокоссовским и Генштабом. Выяснилось, что для форсирования Вислы и решительного штурма нет еще необходимых сил и средств. Вот почему помощь повстанцам была оказана поставками с воздуха — советские летчики осуществили 2243 самолето-вылета. Созданный ценой больших усилий на западном берегу Вислы в районе Черняков небольшой плацдарм советских войск и 1-й польской армии удержать не удалось.
Рассказывая обо всем этом, С. М. Штеменко делает следующий обоснованный вывод: «Трагедия Варшавы стала страшным символом банкротства реакционных буржуазных политиков. Вместе с тем баррикады Варшавы свидетельствовали перед всем миром, что Польская рабочая партия и руководимые ею прогрессивные силы готовы до конца служить народу. Вечный огонь горит ныне на черняковском берегу Вислы, напоминая о крови, пролитой советскими и польскими воинами в совместных боях за светлое будущее народной Польши»[397].
Главной целью движения Сопротивления оставалось восстановление национальной независимости и завоевание свободы. На этой основе и возникали широкие национальные фронты участников движения. Оно было в каждой стране прежде всего национальным движением и отличалось национальным своеобразием. Но национальное содержание движения Сопротивления органически сочеталось с его интернациональной сущностью. Задача разгрома фашистских захватчиков не могла быть и не была только национальной задачей трудящихся масс той или иной страны, она была задачей интернациональной, в ее решении были заинтересованы все свободолюбивые народы. Поэтому если патриоты Франции, например, выступали с оружием в руках против фашизма, то они этим помогали патриотам и Бельгии, и Норвегии, и Италии. Все они участвовали в общем деле, в общей борьбе. Интернационализм участников движения Сопротивления проявлялся в горячем желании всемерно помочь Советскому Союзу — первой в мире стране социализма, — выносившему на своих плечах основную тяжесть войны с фашизмом.
Отделенные иногда многими сотнями километров, участники движения Сопротивления по сути дела сражались плечом к плечу в едином боевом строю с героической Красной Армией, были ее верными соратниками и однополчанами. Советские люди высоко ценили и ценят патриотические подвиги своих боевых друзей — борцов Сопротивления.
Интернациональная сущность движения Сопротивления проявлялась даже в составе его участников. В борьбе за освобождение той или иной страны выступали люди разных национальностей, движимые боевым лозунгом «За вашу и нашу свободу!». Так, например, в Польше в вооруженной борьбе с захватчиками, наряду с поляками, участвовали представители 34 народов: Советского Союза, Чехословакии, Югославии, Англии, Франции, Италии, Бельгии, Болгарии, Румынии, Венгрии и других стран[398].
Двум направлениям в самом движении Сопротивления соответствовали и две политические линии в отношении этого движения внутри антифашистской коалиции. Одной политической линии придерживались правительства Англии и Соединенных Штатов Америки, другой — правительство Советского Союза.
Эмигрантские правительства были в самых близких отношениях и в тесных связях с правительствами Англии и США, пользовались их поддержкой и покровительством. Поэтому политическая линия правительств Англии и США, с одной стороны, правительств, находящихся в эмиграции, с другой стороны, в главных своих частях совпадала, хотя полного совпадения здесь быть не могло как потому, что между США и Англией шла глухая борьба за преобладающее влияние на то или иное правительство, так и потому, что стремление поставить эти правительства в сугубо подчиненное, зависимое, даже подневольное положение вызывало протест с их стороны. Наконец, правительства США и Англии испытывали чувство недоверия к эмигрантским деятелям и стремились создать целую систему контроля над ними.
