Всех, кто увлекался ею, на это тянуло. Рианон вспомнила череду мрачных событий в замке и даже за его пределами. Ей не хотелось даже думать об этом, но мысли лезли в голову сами.

Ее друзья просыпались медленно и крайне неохотно. Неужели так сильно сказалось вчерашнее похмелье? У нее голова совсем не болела, но она заметила как Бром судорожно потирает свою. Возможно, он давно уже столько не пил. Хотя, нет, похоже дело здесь было вовсе не в опьянении. С них со всех как будто сходила наколдованная пелена, и они наконец-то начинали видеть и соображать так, как хотели сами, а не как внушала им некая сила.

– Я не помню, как сюда пришел, – Бром потер ногу чуть ниже колена и болезненно сморщился. Рианон проследила за движением его руки старавшейся закатать штанину. Она и раньше приметила, что обувь на его ногах разного цвета, скорее всего только один из этих сапог принадлежал ему, а второй он нашел где-то или снял с убитого. Правда, обе подошвы уже прохудились, но сейчас привлекло ее не это. Она тоже заметила мелкую красную сыпь на его лодыжке. Волдыри набухали, но не лопались. Не похоже на ожог крапивой. Больше сыпь напоминала нечто ядовитое и гнойное. Бром не мог сам расчесать кожу так, чтобы она стала напоминать сетку алых нарывов.

– Сильно болит? – осведомилась она и услышала в ответ только сдавленный стон.

– Это ведь то самое место, где он коснулся меня своей рясой, – прохрипел Бром.

Она не сразу поняла, что он имеет в виду и только подумав вспомнила, что вчера за столом он сидел ближе всех к незнакомцу, конечно же, тот садясь или вставая мог задеть его по ноге полой своего одеяния.

– Все не так страшно, – хотела заверить она, но тут заметила, что просыпавшийся Гарольд тоже стонет. Царапины, нанесенные ему их случайным партнером по игре в кости, не только не зажили, но как будто стали глубже и резче выделялись на щетинистой шее. Они сильно чесались, судя по беспокойному движению его рук и страдальческому выражению на лице. Рианон отвернулась и увидела, что карлик тоже чем-то обеспокоен.

– Что случилось у тебя? – обратилась она к нему, встав напротив и холодно наблюдая за тем, как он суетиться.

– Со мной ничего, – он поднял глаза на нее, а потом снова уставился на свои руки и ноги так пристально, будто видел свою неудавшееся размерами тело впервые. – Вот только одежда стала велика.

Она уже было облегченно усмехнулась такой удачной шутке, но присмотрелась и оценила, что рукава его грязновато-зеленой рубахи действительно стали чуть длиннее. Теперь они почти полностью прикрывали ладони, и сама одежда стала как-то свободнее сидеть на нем, а казалось, что это тело под ней на самом деле уменьшилось в размерах, хотя вроде бы ему и некуда было уже уменьшаться. Он ведь и так карлик.

– Рон?

Юноша оглядел свою кожу, ощупал одежду, но пожаловаться ни на боль, ни на изменения не смог.

– Только в ушах что-то свистит, – нехотя признался он.

Ну этим Рианон удивить он не смог. После присутствия в его теле Орфея каких-то последствий стоило ожидать, чего-то вроде быстропроходящей головной боли или временного недомогания. Все кто призывал духов сам или становился случайным проводником для них в этот мир потом мучились либо от тошноты, либо от накатившей волной слабости.

– Это скоро пройдет, – только и сказала она, заметив, как его пальцы судорожно вцепились в корягу, на которую он снова присел. Лучше было не садится снова на то место, где возможно еще осталась нехорошая аура после слияния живого тела с бесплотным, но Рон то об этом не знал.

– Клянусь больше не пить никогда, иначе меня схватят еще раньше, чем я успею снова стать трезвым, – пообещал он больше самому себя, как окружающим, которые в общем-то к нему и не прислушивались. После вчерашней попойки каждый был занят сам собой.

– Разумный вывод, – Рианон с сочувствием посмотрела на ослабевшего парнишку. Похоже, если Орфей вселиться в него еще раз, то Рон потом не сможет прийти в себя целый день.

Она бы не пошла в черную долину и на следующий вечер, но чем больше проходило времени, тем яснее становилось, что просто так слово не нарушишь. У всех, кто уже был затронут, боли обострились, у тех, кто еще оставался цел, открылись самые неожиданные язвы или кровотечения. Те, кто так или иначе соприкоснулись при игре в кости с тонкими пальцами незнакомца теперь чувствовали, что руки у них отсыхают и даже Боб, который всего лишь смотрел на паломника под капюшоном с ужасом понял, что глаза у него начали кровоточить.

– А что если на следующий день станет еще хуже? – теперь, когда карлик уже понял, что это не одежда становится больше, а его собственное и без того неудавшееся тело уменьшается в размерах, терять ему стало нечего.

– Кажется, что каждый закат, который проходит, усиливает ваши новые изъяны, – шепотом заметила Рианон.

Даже Рон начал ощущать слабое покалывание в коже. Лишь она одна осталась незатронутой. По какой причине она понять не могла. Ведь она говорила с незнакомцем, она прикасалась к нему и даже больше сжимала его руку в своей, но ни ее кожа, ни ее тело не подверглись никаким страшным изменениям. Не было ни боли как от ожога, ни сыпи, она не уменьшалась в размерах и ее глаза не кровоточили, хотя она смотрела на незнакомца дольше и пристальнее всех. Видя то как распухают пальцы и желтеют ногти у Вильгельма, дольше всех продержавшего в руках те кости, она могла бы предположить, что некто под капюшоном был прокаженным, вроде бы тогда все сходилось, становилось понятно, почему он прячет лицо и почему на коже тех, кто трогал его высыпали язвы, но чем тогда объяснить кровоточащие глаза Боба и метаморфозу, происходящую с карликом. Что если условие, поставленное им, нельзя было не выполнить и теперь некая сила заставляет их сдержать слово. Хуже если они уже получили свое наказание и исправить ничего нельзя, лучше, если их всего лишь подгоняют к действию. Во всяком случае, выбора у них не было.

К следующему вечеру они дошли до назначенного места. Рианон уже издалека не понравилась голая долина, над которой в черной высоте реяли какие-то существа похожие на грифонов. Казалось, что здесь прошла чума, потому что все вокруг будто вымерла. Сухая и темная почва под ногами не могла быть плодородной, от нее будто исходили запах тления, смрад и какая-то зараза.

– И тут нам предстоит провести ночь? – Рианон поморщилась.

– Я с тобой, – тут же вызвался Рон, – если боишься спать здесь на голой земле, можешь лечь сверху на меня…

В другой раз такое предложение вызвало бы смешки, но сейчас, когда всех заботила лишь собственное отчаянное положение, никто не обратил внимания.

Рианон ступила вперед и услышала, как что-то хрустнуло под ногой. В похожей на пепел или черный песок земле белели обломки костей. Звериных или человеческих? Она не решалась судить, но невольно оглядывалась, ожидая увидеть рядом и черепа. Возможно, это птицы оставляют здесь загнивать трупы своих жертв, отсюда и кости. Только вот почему они раздробленные?

– Во всяком случае, ни одни стражи порядка сюда не заглянут, – глубокомысленно изрек Рон, оглядывая унылый ландшафт. Можно было подумать, что он старается ободрить всех, но фраза как обычно предназначалась для Рианон. Может потому, что только она одна все еще выказывала желание кого-то слушать. Остальные выглядели чересчур утомленными. Естественно, они ведь все не здоровы. Следовало ожидать, что они все быстро устанут. Им ведь пришлось проделать такой путь. И зачем только она ввязалась в тот дурацкий спор? Чтобы порисоваться перед незнакомцем? Да, кто он вообще такой? Почему она должна была так стараться доказать ему свою смелость, что это толкнуло их всех на безрассудство? Почему она вообще должна была стараться доказать, что она ровня ему, он и сам-то всего лишь паломник? И почему же тогда ее так задела за живое его гордость? Даже не гордость, а какое-то неколебимое высокомерие, будто он был вовсе не паломником, а мраморным божеством, которое спустилось с небес и заключило пари с глупыми смертными. В любом случае они попались в ловушку. Рианон ожидала, что как только они доберутся до долины, травмы ее друзей начнут заживать, но пока признаков чудесного исцеления не было заметно.