— Жалко, что я её всё-таки не встретил, — мечтательно сказал Денчик.

И что-то там ещё такое она успела сотворить, потому что в городе, на главной площади за день умудрились поставить в честь Алёнки памятник нечёткой конструкции. Ну, это такие, знаете — когда меняется вид памятника с заданной периодичностью. К памятнику несли цветы, конфеты и мячи. Рядом с ним работало десятка два скульпторов — создавали новые образы. В воспитательном центре нас всегда предупреждали — опасно давать Алёнке полную свободу преждевременно. Её время ещё не настало… А я посмотрел на памятник и подумал — а когда настанет? Может, оно уже идёт? И мне стало от этой мысли как-то очень приятно. Всё-таки я её брат. Значит, это немного и моё время.

Пришли дети из детского садика и стали петь про Алёнку песню и танцевать танец. Слова были очень простые, а главное — часто повторялось слово Алёнка. Денчик и Мит стали подпевать и хлопать в ладоши вместе с детьми. Ну, Денчик-то понятно, а вот Мит…

Всё это было хорошо, но для моей семьи, честно говоря, не очень! Нам Алёнка нужна была целиком и полностью, а не памятник, не песня про неё, не рассказы жителей… Никто не знал, осталась ли она в городе. Кто говорил, что она провела тут всего пятнадцать минут, кто рассказывал, что Алёнка везде — кому верить?

Мы решили дать объявление в газету. Если она у кого-то в городе — пусть вернут! В редакции нас посадили перед микрофоном и включили расшифровыватель текста.

— Только поинтереснее рассказывайте, — попросили они. — И врите побольше.

— Но нам же нужно найти… — взмолился я.

— Тогда поменьше, — согласились в редакции. — Мы вас оставляем, не перебивайте друг друга, говорите по очереди, а то расшифровыватель сбиваться будет.

— А как рассказывать? — спросил Мит.

— Повествовательно, — ответили нам и ушли.

Наврали мы, конечно, прилично. Конечно, если дело касается Алёнки — то и врать не надо. Но ведь если неинтересно — кто читать будет? Когда мы, перебивая друг друга и почти крича, дорассказывали, из редакции пришли, посмотрели на распечатки текста, кивнули и сказали:

— Книга будет через неделю.

— Мы не хотим книгу! — возмутился я. — Нам надо объявление. Чтобы найти!

Работники редакции вздохнули и сказали:

— Мы перешли на выпуск книг про Алёнку. Газету больше не печатаем. Никому не интересно.

И нам показали полки с книгами. «Алёнка и жуки», «Двадцать третье слово Алёнки», «Алёнкины сны»…

— Но я же брат! — крикнул я.

— Вот и хорошо, — сказали мне. — Мы уже имя для книги придумали. «Братья Алёнки — тоже люди» будет называться. Через недельку приходите. Ждём.

Мы им ничего не сказали, и сразу спустились в подземелье. Метро было сильно перелопачено, а на узористых станциях сидели люди и перерисовывали подземные карты. Схемы были странные, а все станции назывались одним единственным именем.

— Совершенно никакой разницы, — радостно говорили люди. — Теперь стало намного удобнее. Можно по воздуху, можно на поезде, можно мыслью. Очень хорошо.

Я стал расспрашивать их про Алёнку, они рассказывали охотно, много и бесполезно. Мит стал ныть, что он тоже хочет, чтобы у него была сестра. Я начинал беспокоиться. Невесть откуда на Мите появился значок с надписью «Алёнка» и вообще он как-то непонятно светился. А ведь раньше я его домой к нам боялся пустить — то Алёнка его в блокаторе закроет, то он ей язык покажет или даже стукнуть попытается, а потом опять три часа сидит в блокаторе. И, главное, пытается эту прозрачную недвижимую коробку передвинуть поближе к входной двери, и вид у него жалостливый. А сейчас, посади Алёнка его в блокатор, сидел бы там радостно и просил бы ещё заблокировать… Алёнка ведь ни капли не изменилась — творит, что всегда, только теперь места у неё больше…

Мит почувствовал, что я на него подозрительно посматриваю, понял, и сказал:

— Какой я раньше был дурак. А ещё имя не нравилось.

Я задумчиво постоял, покусал губы, а потом сказал:

— Я вот что про Алёнку… Помнишь нейронный суп? Когда весь двор завалило?

— Помню, — неуверенно сказал Мит. — Ты к тому, что я ещё тогда должен был поумнеть?

— Я к тому, что ерунда всё это, — сказал я.

— Сам ты ерунда, — пробурчал Мит и стал смотреть под ноги. Сначала дулся, а потом так, просто, из интереса. Я тоже посмотрел на пол — там валялся какой-то листочек. Мит поднял его, разровнял, подул, разгоняя пыль. Сверху смешно была нарисована Алёнка, а дальше вот что:

Честно говоря, я никогда раньше не видел такой полной инструкции. Ни слова лишнего, и даже движений лишних никаких. Мы, наверное, с Митом долго в эту бумажку смотрели, потому что какой-то мужчина со станции окликнул нас и немного недовольно сказал:

— Правила устаревшие.

Мы с Митом переглянулись, и Мит спросил:

— А теперь какие?

— Сложно сказать, — задумчиво сказал мужчина и прокашлялся. — Просто теперь там остался один пункт. Какой-то из них, не помню. Хотя… — добавил мужчина и махнул рукой. — Теперь-то что. Алёнки тут уже год не видно.

Мы от неожиданности с Митом решили по платформе побегать. Собственно, это была не очень платформа, потому что пружинила здорово и бегать по ней было одно удовольствие.

— Год! — кричал я, пробегая мимо Мита.

— Год! — в ужасе кричал он мне и бежал дальше.

Я бегал и злился на Алёнку. Ладно в пространстве, но во времени бегать — это просто нечестно! Уже не просто лотерея получается, а ерунда какая-то невообразимая. Хотя, думал я, довольно-таки весело скача, родство должно меня куда-то звать и вести. И ещё, думал я, Алёнка такая, что когда-нибудь её точно заметишь.

Когда мы успокоились, до допрыгали до Денчика, который всё это время рылся где-то в углу станции. Денчика окружили какие-то водящиеся здесь зверьки, похожие на летающих щенят. Денчик от них отмахивался, но щенятам это нравилось.

— Вот, — сказал Денчик и протянул нам что-то вроде карандаша с управляющим элементом. — Вроде туннелерой. Давайте используем.

— Был я в этом городе… Хороший город, весёлые люди…

— Я и не сомневался. А что это вы так сияете?

— Ну, знаете ли. Человеку свойственно улыбаться.

— Хм… Кстати, эксперты прогнозируют Переход.

— Они настаивают?

— Они надеются.

Мы отошли в сторонку, незаметно пробрались в служебное помещение — там никого не оказалось. Денчик, внимательно на нас посмотрев, улыбнулся, подошёл к дальней стене и запустил туннелерой. Путь получался большой, просторный и слабоосвещённый. Откуда шёл свет, мы так и не поняли. Тем более что получившаяся в стене служебного помещения пробоина тут же затянулась. А работал туннелерой здорово — землю будто бы съедал, воздух откуда-то тащил, создавал свет и сам выбирал направление. Мы шагали уже около часа, и Мит беспрестанно повторял, как заклинание:

— Всё, что может привести нас к Алёнке, может нас к ней привести.

Когда нам с Денчиком слушать его надоело, мы включили беззлобную такую психоштуку, вроде параноителя, но попроще, детскую. Она запускается без прибора, но лучше целенаправленно и вдвоём. Просто ненадолго появляется речевая дисфункция по случайности произносимых слов. Вот Мит и стал говорить случайно:

— Может нас привести к Алёнке всё, может что нас к ней привести.

И ещё:

— Алёнке нас может что, привести-привести, ней, может, к нас.

И вот так:

— Может, Алёнке нас привести. К может привести может. Может Алёнке. Что может нас. Ней-нас. Нас-ней-что. Алёнке.

Весело было, в общем, пока Мит не заметил, что путается, а мы пока не заметили, что вокруг нас стали образовываться не земельные стены, а какие-то белые, кафельные, вроде больничных. Освещение стало яркое, даже слепящее, и туннель за нами снова затянулся. На свежезатянутом кафеле проявилась дверь. Денчик подбежал к ней, еле дотянулся до ручки и потянул на себя. Он скрылся на той стороне на какое-то время, хотя мы успели забеспокоиться, а потом появился и озадаченно сказал, виновато опустив голову: