Мальчуган был найден чуть живым.
Лизу гнали. Плетью подгоняли,
Длинною дорогою вели.
С нетерпеньем в штабе Чайку ждали,
Не часам — секундам счёт вели.
Добрый ветер гладит Лизе плечи,
Что-то ей знакомое поёт,
Скоро Пено. Пено недалече.
Изгородь. Дороги поворот.
Снова плеть свистит над головою,
Снова по ногам твоим удар...
И враги лютуют над тобою.
И чадит в Покатище пожар.
12
Ночь. Гестапо. Пьяная разведка.
На полу — окурки и плевки.
И стучит в окно берёзы ветка.
И снежинки падают, легки.
Заметает снег леса и долы.
Офицер всю ночь ведёт допрос:
«Партизанка ты? Из комсомола?
Ты над Волгою взорвала мост?»
«Я служу на почте!» «Понимаю,
Здесь, на почте? — И перо скрипит.—
Где отряд? В каком лесу?» —
«Не знаю...»
Лиза сжала губы и молчит.
Ей нагайкой обжигают плечи.
То ли дрожь по телу, то ли жар,
Но от боли заслониться нечем.
«Где отряд?» Ещё, ещё удар.
Будто все слова она забыла
И молчит. Ударам нет числа.
Били — ни слезы не проронила.
Мучили — на помощь не звала.
Камни только могут так молчать,
Как молчала Лиза. Не понять
Офицеру силы и упорства
Этой девушки, простой на вид,
Что так грозно перед ним молчит
В этот страшный час единоборства.
С полу поднялась в крови, босая.
Будет ли когда-нибудь рассвет?
На полу застыл кровавый след.
Карта ка стене. На ней родная
Через всю Россию пролегла
Волга-мать. А вот её начало.
Вот она исток её нашла
Там, где детство босиком бежало,
Где срывало раннею весной
Первым одуванчик на пригорке.
«Мама там была тогда со мной.
Как ей без меня, должно быть, горько.
В нашем доме пусто и темно,
Снег летит в разбитое окно,
И калитка хлопает в ночи,
И огонь давно погас в печи,
Пол затоптан грязным сапогом,
Круглый сирота теперь наш дом...
...Это ты в нём стекла перебил,
Ты хозяйство наше разорил,
Танками поля перепахал,
День и ночь их гром не утихал,
Пулями засеял — не зерном,
Не дождями полил, а свинцом
Добрые колхозные поля —
Кровью обливается земля.
Вот он, чёрный список чёрных дел.
Пыткой ты сломить меня хотел,
Добивался; «Партизаны где?»
Слушай мой ответ: они везде —
В каждом доме, в поле и в лесу
Службу партизанскую несут,
С думою о Родине живут.
С думою о ней в поход идут».
Офицер отпрянул: «Что ж, теперь
Партизаны нам за всё ответят!
Партизанка ты!» И настежь дверь.
И допрос окончен. Звезды светят.
За стеною часовой бессонный,
Да его шаги вперёд, назад,
Да глухие, как рыданье, стоны...
Да рубцы кровавые болят.
Может, в тот же час в лесу ночном
И под теми ж звёздами родными
В Подмосковье тропами глухими
Зоя шла и думала о том,
Что она помочь должна Отчизне,
Если надо, не жалея жизни;
Шёл Матросов огненным путём,
Кошевой друзей готовил к бою...
Чайка! Чайка! Громы над тобою,
Молнии смертельные пройдут.
Вот тебя выводят под конвоем,
По заглохшей улице ведут.
На пути старуха повстречалась,
В сторону метнулась, испугалась.
«Изверги! Должно быть, убивать.
Повели голубушку». Вздохнула.
Лиза мельком на неё взглянула
И припомнила в деревне мать.
Вспомнила, как с нею мать простилась,
Как спросила: «Скоро ли придёшь?»
И слезами залилась, и скрылась —
Торопилась жать в колхозе рожь.
Лиза на мгновенье замерла,
И глотнула ветер — и дорога,
Вся в снежинках, под ноги легла.
Поворот. Крыльцо. И у порога,
Там, где раньше был народный суд.
Ей навстречу пьяная Аришка.
«Партизанку главную ведут! —
Прохрипела.— Комсомолке — крышка!
Партизанке Чайкиной — капут!»
Ей ни слова не сказала Лиза,
Гневом налились её глаза,
Будто молча всем бросала вызов,
Всем, кто предал Родину.
Слеза
По щеке горячая скатилась.
«Нет, не надо!» Вытерла слезу.
Лизу в дверь втолкнули.
Дверь закрылась.
«Как-то партизаны там, в лесу?»
День осенний тускло миру светит.
За окном берёз плакучих строй.
Пусть навек запомнят стены эти
Имя партизанки молодой!
«Где-то Коля? Ни письма, ни встречи...
Тяжело на Балтике сейчас...»
Надвигается на землю вечер,
И закат за Волгою погас.
Всю-то ночь как есть ты простояла,
За руки привязана к стене.
Всю-то ночь звезда в окне сияла,
Голова горела, как в огне.
Этим бы рукам работать в поле,
Рожь бы колосистую вязать.
Этим бы губам о комсомоле
В хороводе песню запевать!
............................
Лёгкий холодок прошёл по коже,
Утренние светят небеса.
Что это? На сон, на явь похоже?
За стеной конвойных голоса.
Дверь открыли. Руки развязали.
Вот на берег Волги привели.
А над Волгой чайки всё кричали
И махали крыльями вдали.
Мост чернел, обрушенный над Волгой,-
Значит, эшелоны не пройдут...
«Почему так медлят? Что так долго?..
На родную землю упаду...
К партизанам, чайки, вы слетайте,
Отнесите партизанам весть,
От меня поклон им передайте.
Расскажите правду, всю как есть:
Умираю я за свой народ,
За победу Родины любимой!»
Выстрел — мимо.
Скова выстрел — мимо.
«Партизана пуля не берет!» —
Крикнула. И офицер в упор,
Подбегая, выстрелил. И взор.
Ясный взор твой устремился ввысь,
Руки, словно крылья, разнялись,
Падая, ты чайкою летела,
Прямо в небо синее глядела,
Вдаль, где чайки белые вились.
_____
И семнадцать дней ты здесь лежала,
И семнадцать дней земля дрожала.
Это партизаны бой вели,
Это наши в наступленье шли.
У врагов от страха сердце бьётся.
Думали — как веточка согнётся,
Думали — к ногам их упадёт,
Думали — от правды отречётся,
На уступки им во всём пойдёт.
Только не согнулась, распрямилась,
Только встала вдруг во весь свой рост,
Будто сразу заново родилась,
Будто сразу выросла до звёзд.
ЭПИЛОГ
Над Пено солнце сияет,
мирное наше солнце,
Как добрый взгляд материнский,
ясное на века.
Песня звучит над Пено,
поют её комсомольцы.
О Лизе Чайкиной песня
на крыльях летит, легка:
«Белая берёзонька у хаты
Наклонила ветви до земли...»
Я сердцем запоминаю
правдивые и простые
Слова безымянной песни,
протяжный мотив её.
Сверкает окнами школа,
цветут сады молодые.
Мне школьники называют
светлое имя твоё.
В клубе библиотека,
книги стоят на полках.
И между ними — «Чайка»,
повесть о жизни твоей.
Берёт эту книгу, листая,
читает её комсомолка.
Проходишь ты по страницам
и улыбаешься ей.
Есть улица Чайкиной в Пено,
длинная и прямая.
На ней, под свисты нагаек,
