Катерина, приставив к глазам бинокль, следила из своего лагеря за ходом сражения. Она уже ввела в бой все резервы, но толку от этого не было. Не в силах более наблюдать бесплодные усилия своей армии, она со злостью отшвырнула бинокль в сторону, вернулась к себе в палатку и долгое время нервно ходила из угла в угол. Затем вышла и решительно направилась седлать коня.
- Вы куда? – оторопело спросил конюх.
- Туда! Я больше не могу вот так сидеть и смотреть. Пусть уж лучше убьют.
Конюх пытался что-то возразить, но Катерина, не слушая его, вскочила на коня и во весь опор помчалась к городу. Она скакала, не разбирая дороги, не обращая внимания на дующий в лицо ветер. Сжав зубы и устремив вперед суровый взгляд, полный ярости и нетерпения, она спешила туда, где сейчас решалась судьба Эрафии - чтобы разделить со своими ратниками или победу, или гибель.
Проехав примерно полпути, королева увидела скакавшего навстречу молоденького воина с растрепанными волосами и радостно-возбужденным лицом.
- Вы что, уже знаете? - крикнул он, поравнявшись с Катериной.
- О чем я должна знать? - спросила она, остановившись.
- О нашей победе!
Не помня себя от радости, Катерина спрыгнула с лошади, подбежала к юноше, стиснула его в объятиях и расцеловала.
Под ликующие возгласы уцелевших местных жителей Катерина въехала в город… в то, что осталось от него после двух сражений. Она помнила Стедвик цветущим городом, по праву считавшимся прекраснейшим на всём континенте. Теперь же повсюду полыхали пожары, улицы были завалены бесформенными кусками камня вперемешку с трупами и залиты кровью, большинство домов лежали в руинах, а в немногих уцелевших зданиях были выбиты почти все стекла. С гневом и скорбью смотрела Катерина на поваленные статуи, искореженные фонтаны и варварски поломанные деревья городского сада – они-то чем помешали нихонцам?! Похоже, захватчики выместили на ее родном городе всю свою звериную ярость, всю копившуюся веками лютую ненависть к Эрафии. Особенно досталось храмам: на их разрушенных стенах чернели криво намалеванные сатанинские символы, изваяния всех трех светлых богов лежали разбитыми, внутри громоздились зловонные кучи мусора. А когда Катерина въехала на главную площадь и увидела королевский дворец, лицо ее болезненно перекосилось - величественное здание, в котором прошли незабываемые годы ее детства и юности, превратилось в груду развалин, испещренных похабными надписями.
- Силы небесные, а это еще что такое? - воскликнула она, указывая на многочисленные осколки бутылочного стекла, разбросанные по площади перед дворцом.
Кто-то из местных вздохнул:
- Ох, если б вы видели, какие оргии они здесь устраивали! Как взяли город, так три недели и не просыхали - отмечали свою победу. И нужду справляли прямо на руины дворца – сами, небось, запах чувствуете… А потом пошли громить кладбище. Все памятники там разворотили, нечестивцы!
- А королевский склеп?! – вскричала Катерина, сжав кулаки. – Там же мой отец похоронен! Неужели тоже разорили?
- Нет-нет, могила вашего отца не здесь. Король Николай умер в Стоункасле и там же похоронен. Хотели, понятное дело, перевезти его в королевскую усыпальницу, но сами понимаете - война началась, не до траурных процессий.
Катерина облегченно вздохнула. Город Стоункасл находился далеко на севере, у самой границы с Дейджей. Нихонские захватчики еще не добрались туда. А значит, они не могли осквернить могилу. И это было к лучшему.
Разыскав генерала Кендала, Катерина сердечно поздравила его с победой.
- Я знала, что вы не подведете, - сказала она, пожимая ему руку.
Генерал устало улыбнулся. Лицо его светилось радостью и облегчением.
- Спасибо. Но это не моя заслуга. Если бы не героизм наших воинов, мы никогда бы не одолели врага. И слава богам, что у нас были ангелы и грифоны - когда они влетели внутрь, нихонцам пришлось заняться ими, а мы тем временем пробили стены для своей пехоты. А вообще битва была трудная. Очень… Таких еще не было.
Катерина зябко поежилась, отгоняя неожиданно нахлынувший запоздалый ужас. Готовясь к этой битве, она настрого запретила себе даже думать о возможном поражении. Теперь же, расслабившись, она вдруг ощутила, насколько близка была к нему - и ей стало нехорошо.
- Ничего, - заверила она Кендала. - Самое худшее для нас уже позади. Теперь будет легче. Вот увидите - со временем мы всё у них отвоюем.
- Да, теперь на это можно надеяться. Скажите мне, Катерина, а что вы собираетесь делать дальше? Вы намерены сменить вашего отца на престоле?
- Разумеется. Больше ведь некому - я единственная наследница.
- Отлично. Я так и думал, что вы примете именно такое решение. Ну, что же - тогда я займусь подготовкой к вашей коронации. Надо провести ее как можно торжественнее - как в лучшие времена, и даже еще пышнее.
- Может, не надо? - засомневалась Катерина. - Сейчас не время устраивать роскошные торжества. Кругом столько горя, а мы будем праздновать… Да у нас сейчас и денег на это не хватит.
- Нет-нет, сейчас как раз самое подходящее время. А деньги найдем, не беспокойтесь.
- Если найдете - лучше уж их потратить на вооружение нашей армии.
- Не могу с вами согласиться. Вооружение - это, конечно, важно, но сейчас не менее важно поднять дух народа. Нужно, чтобы люди почувствовали: у них есть королева.
Подумав, Катерина согласилась. Кендал был прав. Предстоящая церемония означала нечто большее, чем просто приход к власти очередного монарха. Захватив столицу и свергнув правителя, враги отняли у эрафийцев то, что испокон веков составляло незыблемую основу их существования – родное государство, в служении которому многие видели высшую цель жизни. Это был тяжкий удар по самосознанию народа, не мыслившего себя без священной королевской власти. Теперь же, заново утверждая суверенитет Эрафии, требовалось показать: она будет существовать вопреки всем усилиям неприятеля, несокрушимая и могущественная, как прежде. И на то, чтобы продемонстрировать это и своим, и врагам, не стоило жалеть сил и средств.
Когда Кристиан узнал о предстоящей коронации, он был удивлен и, похоже, несколько разочарован.
- Как, разве вы после войны не вернетесь в Энрот? - спросил он.
Катерина вдруг почувствовала угрызения совести. Подумать только - с самого начала войны она ни разу даже не вспомнила об Энроте, где у нее остались муж и маленький сын. Наверное, она была плохой женой и плохой матерью. Еще бы - почти ведь забыла, что у нее есть семья. Но сейчас ей действительно было не до этого.
- Нет, Кристиан, не вернусь, - сказала она. - Здесь я нужнее. В Энроте есть правитель, там могут обойтись и без меня.
- Простите, Ваше Величество, а как же у вас с Роландом будет? - нерешительно спросил Кристиан. - Он ведь ваш муж, как вы будете поврозь?
Катерина печально покачала головой:
- Что же делать, ему придется смириться с тем, что мы будем жить в разных странах. Я надеюсь, он поймет, что я не могла иначе. Мы будем встречаться, хотя, конечно, плыть из Энрота в Эрафию и обратно далековато. Впрочем, об этом пока рано рассуждать - сначала надо закончить войну.
========== Глава 5. Королева Эрафии ==========
Морган Кендал, руководивший подготовкой к коронации, сделал всё возможное, чтобы церемония вступления Катерины во власть прошла как можно торжественнее. Под звуки марша, исполняемого духовым оркестром, королева проследовала на белом коне по главным улицам города и подъехала к развалинам дворца. Посреди богато украшенной дворцовой площади в окружении почетного караула был установлен государственный флаг, справа от которого стоял облаченный в парадный мундир генерал Кендал, а слева – опирающийся на витой золоченый посох седовласый мужчина в белом одеянии священнослужителя. Катерина слезла с коня, по расстеленной через площадь красной ковровой дорожке подошла к знамени и отдала ему честь. Оркестр заиграл гимн Эрафии, Кендал строевым шагом приблизился к Катерине, возложил на ее голову корону и вручил старинный меч, издавна служивший символом королевской власти. Затем музыка смолкла, и Катерина, встав на колени перед флагом, произнесла слова присяги. С незапамятных времен все вступавшие на эрафийский престол произносили один и тот же текст, и, хотя он не совсем соответствовал нынешней ситуации, Катерина не сочла возможным изменить в нем ни единого слова.
