– Эй! – крикнул он.
Эй, эй, эй, эй… Канцлер снова рассмеялся.
– Да кто может быть в этом мавзолее… – произнес он, повернул голову и застыл на месте от ужаса.
Несколько мгновений потребовалось, чтобы разобраться. Ладьи закончились. Теперь по сторонам дороги стояли войны, привязанные к столбам. Все они были почти по два метра ростом, их тела были покрыты доспехами из кожи и железа, головы окружали ореолы длинных волос, перетянутых обручами на лбу. В руках они держали оружие: мечи, палицы и молоты. Но страшнее всего были лица: загорелая темная кожа, выдубленная морем и ветром, длинные бороды, и блестящий темный агат, вставленный в глазницы. Вокруг Канцлера стояли мумии. Когда первый шок прошел, он решил внимательно рассмотреть одну из них – рыжеволосого великана, рядом с которым даже Лазарь казался бы карликом – рука все еще сжимала тяжелый молот, который он, казалось, опустил лишь несколько мгновений назад, сквозь льняные рукава можно было разглядеть даже вздувшиеся от напряжения мышцы. Канцлер заставил себя сделать шаг назад и снова пошел по дороге. Больше ему не хотелось смеяться. Кто эти люди? Войны конунга, те, кто своими подвигами заслужили жизнь по ту сторону вечности? В отличие от кораблей на солдатах не было следов ран, как будто бы они ровным строем вошли в пещеру и замерли на месте, единственное, что их предательски выдавало – чуть видные веревки на поясах, которыми они были привязаны к столбам все из того же железного дерева. Эльте вдруг понял, что запах, который он так и не смог опознать, исходил от мумий – странный, похожий на запах каких-то благовоний и вяленого мяса одновременно. Канцлер посмотрел вперед. Теперь он начал различать противоположную стену пещеры, но пока лишь смутно. Что же будет дальше?
А дальше были сами правители.
Они сидели на своих тронах вдоль дороги, гордые и молчаливые, почти такие же, как их войны. Эльте никогда не видел конунгов и даже не представлял, как они должны выглядеть, но почему-то сразу же понял, кто перед ним. Их одежда не отличалась от одежд воинов, рядом с их тронами стояло такое же оружие, постаревшее и выщербленное, но их лица… У них были глаза, почти у всех серые, самые настоящие глаза, которые навеки застыли, остановив свой невидящий взгляд в одной точке. Некоторые были стариками, некоторые совсем юношами, у одного не было руки, у другого было изуродовано лицо – следы кровавых сражений и предательств. У всех были острые вытянутые лица, которые оканчивались окладистыми бородами, и чуть крючковатые носы. Почти все конунги Севера были одной крови. Только один отличался от них – темноволосый и темноглазый, молодой, с широким лицом и переломанным носом. Канцлер остановился около него. Кем ты был, и как тебе удалось нарушить этот ряд? Но дальше все вернулось на круги своя – снова острые лица и серые глаза. Канцлер начал считать. Досчитал до тридцати, снова посмотрел вперед и сбился: теперь уже была видна стена, у которой стоял огромный трон, на котором сидела исполинская фигура.
– О господи… – прошептал Канцлер, и сам испугался своего шепота, как будто бы он мог разбудить древних королей.
Он заставил себя пойти дальше и продолжил считать, чтобы не смотреть на великана на троне.
Он насчитал пятьдесят три. Пятьдесят три конунга правили Севером прежде, чем Император Запада Сизар убил последнего из них. Более тысячи лет длилось их правление, чтобы закончиться в неравной и подлой битве, в которой Запад обрушил на них свои огненные мечи, зажженные богом огня Багалом. Больше некого было считать, и Эльте пришлось поднять глаза.
Он сидел на возвышении, как будто бы хоть на мгновение нуждался в этом. Его руки лежали на подлокотниках кресла, у его ног не было оружия, но оно и не было ему нужно, один только вид этого человека… человека? Нет, Канцлер был уверен, что перед ним не человек. Но и не бог – боги другие, они не сидят на тронах среди мертвецов. Полубог. Да, что-то вроде этого. Один его вид говорил о том, что перед тобой что-то великое и внушающее трепет. Он был одет в простую одежду, так же как и остальные конунги, но его пальцы были унизаны перстнями с огромными драгоценными камнями. Его лицо было узким и удлиненным, нос чуть крючковатым, глаза были серого цвета, но не имели зрачков, как будто бы были залиты жидким металлом. Первый конунг, истинный владыка Севера, тот, от кого пошли остальные.
И что теперь?
Вот он, великий конунг, владыка владык и еще бог знает кто, но он просто ритуальная статуя, эдакое символическое изображение мифического героя и повелителя Севера, которому поклонялись тысячу лет назад. До его времен письменная история добирается с трудом, все размыто, неясно, слишком многое приписывалось богам, слишком многого люди не понимали, или боги тогда были слишком сильны, чтобы давать людям что-то понять… Но не хотите же вы сказать, что эта статуя – ну не мог же он быть когда-то живым, в конце концов – заставила выйти на свет зверей из Миркрид?
Наверное, действительно шутка природы, подумал Канцлер, какой-то урод, который вылез из норы и напал на солдат, а тут как назло старая страшная сказка, которая сбила Канцлера с толку. Нужно что-нибудь взять с собой, подумал Эльте, принести это Лазарю и сделать символом победы Запада над варварскими верованиями Севера, чтобы больше никому и в голову не пришло вспоминать старые истории и сомневаться в величии господина Императора. А то что здесь… Несомненно, впечатляющий могильник, и, несомненно, прибежище какой-то силы. Возможно, даже силы вольтов. Канцлер почти разочарованно покачал головой. Но надо признать, что этот поход придаст ему веса в глазах Лазаря: трус Эльте один в пещере с целой кучей древних мертвецов. Сначала Лазарь развеселится, вдоволь потешится, а потом когда-нибудь ткнет кого-нибудь из старых соперников Эльте носом в столь выдающийся поступок. Канцлер развернулся и пошел обратно, он уже сделал несколько шагов, когда его остановил странный звук. Скрип. Так скрипит старая дверь, которую много лет не открывали. Канцлер замер, решил, что показалось, но скрип повторился. Рука невольно нащупала кинжал в кармане плаща и стиснула его, ладонь молниеносно вспотела. Скрежет. Безумно хотелось броситься бежать, но ноги вросли в пол. Нужно было заставить себя обернуться, но одна мысль об этом поднимала в душе отчаянный животный ужас. Обернись. Но мышцы превратились в кости, а кости превратились в труху. Обернись. Мысленный взор рисовал стоящих за его спиной зверей из Миркрид, их открытые рты-пасти, из которых исходит тошнотворный запах и капает ядовитая слюна, зубы иглы, готовые впиться в плоть и разорвать на мелкие клочки за несколько мгновений. Глаза… Темные глаза без зрачков, такие же, как в глазницах погибших воинов, такие же, какими смотрел со своего трона великан-конунг. И тут Канцлера осенила мысль, которая на мгновенье прогнала ужас: звери из Миркрид – это войны конунгов, жертвы древней магии, сотворенные кем-то неведомым, души, обращенные в уродливых зверей, который воют, когда умирает луна.
Тут он, наконец, нашел в себе силы обернуться. За его спиной ничего не было: все та же дорога к исполину, вдоль которой сидели на своих погребальных тронах первые конунги. Может быть, это был ветер, подумал Канцлер, какой-нибудь сквозняк или еще бог его знает что, что могло оказаться в этом месте. И тут Эльте понял: великан больше не сидел прямо, он положил руки на колени, наклонился вперед и теперь смотрел с высоты своими невидящими глазами прямо на Канцлера. Это было уже слишком, животный ужас достиг своего апогея, колени Канцлера подкосились, и он рухнул на каменную дорогу. Но сознания не потерял, хотя и потерял рассудок. Хотелось ползти, скулить, поджать десятки тысяч лет назад отмерший хвост, забиться в самую дальнюю щель, остаться там навсегда и умереть от голода и жажды, боясь снова выйти на свет. Что со мной? – мелькнула искра сознания. – Почему я так боюсь? Я не боялся одинокой дороги сквозь пустоши Севера, я не боялся ночных подворотен Горда, я не боялся гнева Императора, я не боялся Огненного бога, я не боялся жечь тотемы вольтов. Почему я чувствую такой ужас? Мысль отрезвила. Канцлер медленно начал подниматься на ноги. Это снова магия, снова обман, ужас, который должен заставить броситься бежать со всех ног. Что-то специально сделанное, какой-то дьявольский механизм…. Канцлер зажмурился, потом снова открыл глаза. Но Конунг все так же смотрел на него, наклонившись вперед. Не человек, не бог – что-то между, давшее свою кровь людям, но все же оставшееся не человеком. Есть бог Запада – Багал, есть бог Востока – Морской бог, есть духи Севера – вольты, есть хозяева Юга – ноб. Их знают, им поклоняются, их видели, они говорят с теми, кто правит их землями, они приказывают, награждают и карают. Такого бога, как этот, нет.
