– Че? – Жанна что-то жевала, должно быть поднялась из кухни.

– Садись, – Формоз указал на стул, Жанна плюхнулась на диван и вытянула ноги, неприлично здрав юбки. – Знаешь что это?

Формоз показал ей медальон.

– Это мне? – лениво спросила Жанна.

– Нет. Это не тебе.

– Тогда не знаю. Цацка какая-то.

– Это с Севера, только странно, что руны на нем не северные, а южные.

Жанна фыркнула.

– Формоз, – она капризно сморщилась, – ну даже я знаю, что на рунах пишут на Севере, а не на Юге. На Юге они вообще писать не умеют.

Вот именно, что даже ты это знаешь…

– Это сейчас на Юге не пишут рунами, – поправил ее Формоз, его голос превратился в густой уверенный бас, – а все древние тексты Юга написаны либо такими рунами, либо пиктограммами.

– Пикто… чем? Смешное слово… – Жанна захихикала.

– Пиктограммами, – задумчиво произнес Формоз, – маленькие рисунки, ими украшены стены в храмах Морского бога… И также написаны многие молитвы Багалу. А теперь у меня на столе медальон с Севера, на котором южные руны…

– Ну и че такого?

– Да нет, – Формоз потер переносицу. – Просто никак не могу понять, в чем здесь связь.

Жанна пожала плечами.

– Значит, эту штуку просто сделали на Юге, а не на Севере. Че тут думать-то? У нас на рынке продают натуральный восточный шелк, а на самом деле его делают в Мальозе, а шьют из него одежду на соседней улице, а ни в какой не в Целле. С этой штукой так же.

Формоз удивленно уставился на нее. А ведь… Формоз задумался.

– Я тебе еще нужна? – через некоторое время спросила Жанна.

– Нет, – Формоз покачал головой.

Ему нужно было написать несколько писем.

«Мой господин и великий лорд!

С прискорбием сообщаю Вам, что Канцлер Эльте жив и возвращается в Горд. Из предосторожности я пока не стал сообщать эту новость Хранителю Меча, и если Вас заинтересует мое нижайшее мнение, то я бы не хотел видеть Канцлера как сильного игрока на арене, где решается будущее Запада. Считаю, что только вы способны найти истинно мудрый выход из этой ситуации.

Ваш верный слуга,

Формоз »

«Напиши Эльте письмо от имени Лазаря – пошли его ко мне, якобы выразить почтение в связи с моей предстоящей свадьбой. Казимиру не говори о том, что Эльте жив. Пусть это будет нашим маленьким секретом».

«Эльте!

Ты, наверное, не слышал, пока прохлаждался на Севере, но у нас тут великолепные новости – Мадог женится на одной из старых дев, которых наплодил Эоганн. Немедленно отправишься в Целлу выразить мое восхищение самопожертвованием лорда Востока, и если представится такая возможность, то плюнь ему в лицо.

Лазарус »

Формоз скрепил письмо личной печатью Императора и остался доволен своей работой, как-никак подделывать почерк Лазаря уже давно научились все, кроме Казимира. Теперь Эльте можно списать со счетов, с ним разберется сам Мадог, и Формоз Эльте не завидовал. Жаль, что Канцлер такой верный сторонник Императора, вдвоем они с Формозом решили бы этот кроссворд с богами гораздо быстрее. Жаль. Очень жаль.

Канцлер вышел из кареты, присел на подножку и задумчиво уставился на горизонт, который занимали бесконечные поля с пшеницей.

– В чем дело? – спросил Капитан.

Канцлер молча протянул ему письмо. Капитан пробежал по нему глазами.

– Ну что ж, поедем с Целлу.

Канцлер фыркнул.

– Вы чем-то недовольны? – спросил Капитан.

Лицо Канцлера вдруг осунулось и стало серым, его взгляд безжизненно застыл в одной точке. Так прошло несколько минут, а потом Канцлер тихо произнес.

– Одно не могу понять – почему он написал, чтобы я плюнул Мадогу в лицо.

Капитан кивнул.

– Не похоже на Императора. Он, насколько я помню, считает, что у лорда Мадога не лицо, а «мерзкая рожа».

– «Мерзкая крысиная рожа», – поправил Эльте. – На Восток!

Канцлер громко хлопнул дверью кареты.

Сначала появился запах пряностей, едкий, насыщенный, терпкий, за ним пришел морской бриз, легкий, соленый, свежий и пьянящий, два запаха смешались друг с другом и взмыли высоко в небо. А потом появилась Целла, столица Востока. Она сверкала своими каналами, зданиями из белого мрамора и резными ажурными шпилями. Она пахла тмином, шафраном и гвоздикой.

– Посмотрите, как красиво, – Капитан постучал в окно кареты Канцлера.

Тот чуть отодвинул штору и посмотрел на открывающийся с холма великолепный вид на город.

– Что здесь красивого? – буркнул Канцлер. – Опять море, опять птицы и опять сквозняк.

Капитан рассмеялся.

– Вы ворчите как старик.

Канцлер фыркнул. Конечно, он ворчит как старик, Капитану-то хорошо, он едет в одной рубашке, а Канцлер вынужден вариться заживо в своем камзоле, плаще и шарфе. Только ему показалось, что он не умер от теплового удара в Горде этим летом, как жизнь заставила его приехать на Восток – туда, где лето еще было в самом разгаре. Но даже при всем этом Канцлер не мог не отметить величественной красоты города на воде. Несколько мгновений он тайком от Капитана разглядывал открывающийся вид, а потом стыдливо задернул штору.

Целла. Столица Востока. Канцлер никогда не был здесь раньше, но он столько лет вел переписку с Востоком, что ему казалось, что он знает в ней каждый уголок.

Они начали медленный спуск вниз, через два часа твердая земля закончилась, и они сели в ожидающую их лодку: в Целле не было карет и лошадей. Лодка оторвалась от причала, и гребцы медленно заработали веслами, Эльте вышел на небольшую палубу, чтобы посмотреть на этот удивительный город изнутри.

Мимо медленно проплывали величественные белые здания с овальными окнами, окруженными кружевным орнаментом из морских якорей и причудливых цветов, вдоль канала шли пешеходные дорожки, отделенные от воды колоннами в виде спиралей. Все казалось каким-то воздушным, нереальным, почти мифическим. Лодка плыла медленно, и Канцлер с интересом разглядывал людей Востока. Их одежда почти ничем не отличалась от той, которую носили в Горде, но при всем при этом в них было какое-то природное изящество: танцующая походка прирожденных моряков, легкость жестов, открытые приветливые лица. Или мне просто так кажется, потому что я ненавижу Горд, подумал Канцлер и посмотрел на Капитана.

– Здесь другие люди, – заметил Канцлер.

Капитан пожал плечами.

– Люди такие же, просто на них более красивая обертка.

Канцлер снова посмотрел на улицы и вдруг увидел то, что раньше заслоняли от него белые резные балюстрады и яркие блики: вот у воды сидит пьяный калека, вот идет омерзительно накрашенная женщина в полуразорванной одежде, вот толстяк увешанный золотом, вот беспризорный ребенок… Канцлер поднял голову и посмотрел на взмывающие вверх шпили башен. По ночам в этих башнях разжигали костры, и они служили маяками для тех, кто искал Целлу в ночном морском тумане.

– Идите спросите, кто нас встретит в Палладиуме, – приказал Канцлер.

Капитан кивнул и отошел на несколько минут.

– Нас встретит Банар, Атторней лорда Мадога.

Канцлер невольно улыбнулся. Эльте – рядом с Лазарем, Банар – рядом с Мадогом. Два правителя и два их верных слуги, вечные соперники, но всегда рядом и знают друг о друге больше, чем знали бы самые близкие люди, если бы они у кого-то из них были.

Через полчаса за поворотом появилась широкая водная гладь, а за ней огромная лестница, по ее сторонам возвышались железные якоря, на которых восседали мраморные грифы с причудливо изогнутыми шеями. Гриф – второй символ Востока после якоря, достаточно странный символ, потому что мало кто на Востоке когда-нибудь видел живого грифа. Впрочем, мало кто на Западе видел живого льва, разве что золотого во дворце Горда. Лестница поднималась вверх к порталу, обрамленному огромными синими колоннами. Вход в Палладиум, дворец лордов Востока. Весь выполненный из серо-голубого мрамора, отделанный блестящим металлом там, где мраморные плиты соединялись друг с другом, он сиял как настоящая жемчужина в окружении перламутрово-белой раковины Целлы. Лодка неожиданно резко причалила, и Эльте с трудом удержался на ногах. Сначала вышли солдаты, потом Капитан и только после этого Канцлер. Как только его нога ступила на мраморную лестницу, он смутно ощутил чувство чего-то необратимого, как будто бы сделал шаг в бездну. На мгновенье закружилась голова, но Канцлер взял себя в руки и начал подниматься по лестнице, щурясь от солнца, становившегося невыносимо ярким, снова и снова отражаясь от белого мрамора.