– Юг… – задумчиво сказала она вслух и пнула ногой небольшой камешек, тот с громким стуком упал на дно бассейна. – Казимир что-то привез с Юга, и это помогло ему свергнуть Лазаря, Анл сказал, что с Юга идет чума, Морской бог и Багал подали мне знак, что мне нужно отправиться на Юг…

Еще один камешек отправился в бассейн, Этель уже сделала почти полный круг вокруг него. Она подняла глаза, заглянула в пустые глазницы одной из статуй и замерла. Интересно, а почему она вообще решила, что ей нужно ехать на Юг? Из-за того, что при выборе направления бегства морской крест обжег ей руку? Это казалось вполне логичным, но… Но с Юга идет чума, которую Казимир привез с собой на Запад, на Юг не нужно ехать, Юг – это главный враг, главная опасность.

– А Югом правят ноб… Вот черт… – Этель вдруг пожалела, что они с Капитаном решили разделиться.

Ей стало не по себе, она огляделась вокруг, тишина казалась звенящей, раскаленный от жары воздух вибрировал. Этель медленно сделала шаг назад. Ничего, если идти достаточно быстро, то минут через десять она выберется из этого места, потом нужно будет найти лошадей… И тут Этель с ужасом поняла, что не помнит дороги обратно.

Вдруг она услышала плеск воды. Этель замерла, ее зрачки расширились, стал слышен стук собственного сердца. Плеск доносился из пустого бассейна. Уже понимая, что она делает какую-то чудовищную ошибку, Этель подошла к краю бассейна и увидела, что его наполняет мутная черная вода. Это было плохо. Инстинкт подсказывал Этель бежать, она сделала шаг назад, но споткнулась обо что-то и почувствовала, что падает. Самое странное, что падала она не назад, а вперед, прямо в мутную черную воду. Крик застыл у нее в горле, когда вода потянула ее вниз. Этель отчаянно боролась, пытаясь выплыть. Она готова была поклясться, что бассейн был всего лишь пару метров глубиной, но у нее было такой ощущение, что ее затягивает в бездну. Она ничего не видела, легкие разрывались от желания сделать вдох. Этель двигалась все медленнее и медленнее, скоро станет невозможно сопротивляться, и она вдохнет мутную жижу, грудь разорвет от чудовищной боли, наступят мгновенья паники, которые покажутся ей вечностью, потому судороги и смерть… И вдруг как будто кто-то резким движением сдернул повязку с ее глаз, все события ее жизни пронеслись перед ней за одно мгновенье, ей показалось, что она взмыла высоко-высоко вверх, стала бестелесным духом, вот она видит под собой пустыню, сияющий красный Кармин, Лорн с его огнями, вот море вдалеке, а там еще дальше, берега Востока и белая жемчужина Целлы. Но полет длился недолго, и она начала стремительно падать вниз: сначала исчез Восток, потом море, потом Лорн, потом Кармин, и остались только пожелтевшие развалины старого города, которые стремительно неслись на нее. Она пролетела сквозь череду колонн, увидела свое тело, лежащее на дне пустого бассейна, и замерла. Вдруг пришло страшное понимание – она больше не она, у нее память Этель, но она больше не Этель, она что-то другое, древнее, непонятное, дикое как хищный зверь и очень-очень голодное. Она смотрела на свое тело, и видела в нем какое-то подобие пищи для себя. Да! Она голодна, она так давно бестелесна, что ей нужно тело, ей нужно чувствовать себя живой! Наконец-то, наконец-то этот голод будет утолен! И она бросилась внутрь себя.

Капитан даже не пытался что-то искать. Он минут пятнадцать побродил среди развалин, а потом вернулся к той самой колонне, где они договорились встретиться с Канцлером. Это место ему не нравилось. Странно, но Капитан все время чувствовал острый запах смолы и гари, этого запаха здесь не должно было быть, и Капитан пытался уверить себя в этом, но все равно каждое дуновение ветра доносило до него этот аромат. Капитан невольно потер след от знака ноб на плече – так пахло в их шатрах. Он вспомнил, как в своей прошлой жизни проводил целые часы у таких шатров в ожидании, когда из них выйдет человек, которого либо приговорят к смерти, либо оправдают. Шло время, но Этель так и не появлялась. Капитан начал нервно мерить шагами расстояние между колоннами. Еще через час он уже знал каждую трещину в полу. Наконец, он услышал шорох платья и радостно повернулся в сторону звука. Этель шла между колоннами. Ее походка стала медленной и плавной как у южной танцовщицы. Капитану это не понравилось. Когда она подошла достаточно близко, он увидел, как изменилось ее лицо: кожа стала темной, глаза из серых сделались почти черными.

– Канцлер… – тихо позвал Капитан, надеясь, что мираж рассеется.

Но наваждение не исчезло.

– Не бойся, Тарт, – тихо сказала она. – Это я.

Капитан сжал губы, рука невольно искала на поясе меч, которого там не было. Этель подняла руку и дотронулась до его плеча. Пальцы даже сквозь одежду следовали за линиями старых шрамов.

– Ветер, которым правят ноб, Земля, которая подчиняется ноб, Огонь, который склоняет голову перед ноб, Вода, которая не смеет править без позволения ноб. Ты служишь ноб, Тарт.

– Я служу Канцлеру Запада, – ответил Капитан.

Этель подошла к нему вплотную, поднялась на цыпочки и прошептала ему на ухо.

– Тогда служи мне, если хочешь, потому что я – Канцлер Запада. Семена всходят только на плодородной почве, Тарт, если бы в ней не было части меня, то я не стала бы частью нее.

Капитан почувствовал, как по спине пробежала дрожь.

Как только ноб и ее слуга ушли, город преобразился. На него опустилась спасительная тень раскидистых пальм, склоняющихся от тяжести плодов. Великолепные ворота в город, изображающие быков, сцепившихся рогами, были распахнуты настежь. Город наполнился зеленью и ароматом акации, здания из известняка были раскрашены в синие, желтые и зеленые цвета, где-то тихо шумела вода. Гортанно закричал ибис, вспорхнул и скрылся в листве пальм. Аллею у высоких колонн храма, вершины которых оканчивались изумрудно-зелеными листьями, высеченными так точно, что они казались настоящими, охраняли позолоченные псы с человеческими головами. Они невозмутимо смотрели вслед удаляющимся всадникам глазами, нарисованными черной краской. Когда они исчезли из виду, их золотые лица медленно повернулись обратно, чтобы снова застыть напротив друг друга с безмятежностью вечных стражей.

Несколько недель два жреца Багала везли к Огненной земле калеку, у которого отнялись ноги. Тем, кто задавал им вопросы, они отвечали, что везут этого человека к Красным отшельникам, чтобы попросить у них исцеления, так как нет никого столь же близкого к силе Багала, как они. Когда их спрашивали, почему именно этот человек удостоился такой чести, они отвечали, что он служил покойному Императору Лазарусу, и, уважая привязанности покойного властелина, они считают за честь помочь одному из его самых верных слуг. Однако всегда отвечал только один из жрецов – толстый старик, на лысине которого играли блики солнца. Второй, высокий и темноволосый, больше молчал и только иногда улыбался хитрой улыбкой или провожал задумчивым взглядом какую-нибудь женщину. Самого калеку почти никто не видел, он сидел в повозке, на которой построили что-то вроде шатра, и только время от времени оттуда можно было услышать ругань, которой он сопровождал рытвины на дороге. Эти жрецы не были похожи на жрецов Багала, потому что жрецы Багала никогда не возили никого за исцелением к Красным отшельникам. Впрочем, если кого-то и посещали подобные справедливые сомнения, то никто не озвучивал их вслух, потому что члены этой странной процессии всегда платили за еду и кров и никогда не доставляли никому неприятностей.

Они были в нескольких днях пути от Огненной земли и уже видели дым, поднимающийся из недр огненных гор, когда в далеком Горде Регент Казимир приказал разрушить пирамиду Багала. Сначала их удивила неестественная тишина, а потом с криком прочь полетели птицы, и раздался оглушительный взрыв. Все горы Огненной земли разом выплюнули в небо свое пламя, в полдень земля окрасилась кровавым закатом, а потом пепел заслонил солнце, и наступила долгая ночь.