— Довольно обнадёживающе, как для эпитафии, — тихо сказала Эмили.

Доктор и Эйс стояли перед зияющей пропастью. Они прибыли на вершину горы и обнаружили, что гора пустая, как вулкан. Провал уходил в темноту, тут чувствовалась ужасная обречённость.

Далеко внизу две стороны кратера соединял крохотный мостик. К нему по спирали спускалась дорожка. Доктор осторожно пошёл по дорожке.

— Что это такое? — спросила Эйс.

— Это дверь между одним и другим, — слабеющим голосом пробормотал Доктор. — А мост это связь, проход между двумя мирами.

— Молодец, Профессор. В кои-то веки прямой ответ.

Голос у Эйс был беспечный, но Доктор остановился и посмотрел на неё серьёзно:

— У меня не было возможности рассказать тебе что-нибудь. Никогда не знаешь, когда Времяточец может слушать. Ты хорошая актриса. Но не настолько хорошая.

И он пошёл дальше по дорожке. Эйс не поняла, это было оскорбление или нет?

— Энергетическая связь… — размышлял Саул. — А как мне её создать?

— Ну, похоже, что ты должен знать, — Питер гладил рукой гладкую поверхность камня. Вскрикнув, он отшагнул назад. — Папа! — вскрикнул он. — Папа! Но ты же умер!

Эмили подбежала к нему и оттянула его, чтобы он больше не касался.

— И я это почувствовала! — воскликнула она. — Оно уносит в прошлое. Там полно воспоминаний.

— Я видел своего отца… — Питер потёр лоб. — Он открывал на чердаке коробку, разрезал ножницами верёвку. Я видел это так чётко, как будто был там, — математик поднял взгляд на стропила. — Так это машина времени, Саул?

— Нет. Нет, теперь я понял, — голос Саула стал возбуждённым. — Я почувствовал его энергию, когда вы коснулись камня. Это дверь в сознание, тоннель в глубины памяти.

— Тоннель? — Эмили посмотрела в камень, и у неё на глазах он растворился в бесконечный пурпурно-синий калейдоскоп. Цвета образовывали тоннель, уходивший в сияющую точку. — Понятно.

— Это тот же эффект, который я видел снаружи церкви, когда нас сюда переносило, — Питер поднял палец и постучал им себя по носу. — Значит, это тоже вихрь времени.

— Который ведёт туда, где Доктор! — триумфально завершил Трэло.

Хатчингсоны посмотрели на него.

— Ну, я не такой уж и мракобес, знаете ли, — улыбнулся он.

ЧервеБойл бежал по склону горы, сожалея о коротких ножках его носителя. Порывы ветра становились всё сильнее, они чуть не сбивали маленького мальчика с ног. Червь кричал на ветер сильными кодами, надеясь взять под контроль некоторые аспекты быстро распадающегося пространства данных. Ни один из них не работал. Этот мир превращался в хаос.

Скоро всё будет кончено.

Доктор дошёл до конца спирального пути и стоял на конце моста, который, как видела Эйс, был тонкой аркой из похожей на органику скалы, словно осадок в пещере. С нижней его стороны свисали сталактиты. Всё вокруг казалось мокрым и ужасно биологическим. Из провала эхо доносило далёкий звук, похожий на дыхание. Снизу то и дело приходили резкие порывы горячего ветра.

— Как мы будем туда спускаться? — крикнула она, не видя на гладких вертикальных стенах зацепов.

— Упадём, — пробормотал Доктор. Его взгляд был направлен на возвышавшийся над ними край кратера. — Идём. Я не хочу умереть из-за того, что ты опоздала. Снова.

— Профессор, а что там внизу? — Эйс показалось, что она увидела в глубине какое-то движение, словно темнота пошевелилась.

— Я не знаю, — Доктор посмотрел на неё и грустно улыбнулся. — Какой длины побережье Британии?

— Чего? Понятия не имею.

Эйс смотрела в провал, думая, так ли важен этот вопрос в данный момент. Доктор протянул дрожащую руку и поднял её голову, чтобы она его выслушала.

— Не смотри в бездну, — посоветовал он. — Нитцше сказал что-то похожее, а ещё интересные вещи о сражении с чудовищами. Всё остальное у него вызывает жалость. Нет. Это важно. Береговую линию можно измерить, так?

— Да, наверное.

— Но с какой точностью её измерять? — Доктор был абсолютно серьёзен. — Метровой линейкой? Или мерной лентой? Нужно ли измерять каждый камень, каждую затоку, даже оставшуюся после прилива?

— Ну-у…

— А можно опуститься до уровня атомов, делая измерения всё более и более точными. И будут появляться всё новые и новые детали, а длина будет становиться всё больше и больше. Длина побережья бесконечная, результат измерения зависит от того, с какого расстояния проводишь оценку.

— Это глупо, — Эйс задумалась. На секунду она была похожа на себя из своего города-мечты. Она же гражданин вселенной, значит, она выслушает, так?

— Возможно. Как край снежинки, или как это место. Размерности дробные, количество информации бесконечно…

Над ними опускалась ночь. Тёмное небо приобрело ту же структуру, что и провал подними, Доктор стал говорить быстрее.

— Такие формы можно выразить уравнениями. Вирус Времяточца как раз такого рода уравнение.

— Хочешь сказать, он бесконечный?

— Да. Фрактальный. Его внешность зависит от того, в каком масштабе ты его рассматриваешь. К примеру, тот хулиган, Бойл. Он не важен, он важен, он — весь мир. Ты меня понимаешь?

— Да, — быстро кивнула Эйс. У неё было ужасное чувство, что это был последний урок, что эта мудрость — эпитафия, что-то, что ей нужно унести с собой.

— При помощи этих уравнений можно писать стихи, которые соответствуют размерности самого Червя. Давным-давно я выучил такой стих. Я его обнаружил глубоко в своих снах, по инструкции великого учителя, ещё до того, как узнал о том, кем я являюсь. Времяточец тоже не знает свой потенциал. Он не может услышать составляющие его уравнения, не может услышать посланное мной сообщение.

Эйс растерялась.

— Я тебя не понимаю, Профессор, — вздохнула она.

Темнота смыкалась. Полумрак расползался по окружавшей их местности и, похоже, заражал и её мысли.

— Жизнь — фрактальная штука, Эйс, — сказал Доктор. Его лицо было скрыто в тени, голос звучал словно издалека. — Со стороны, с такого расстояния, с которого её видел Хеммингс, она очень простая, вопрос причины и следствия. Толчок — движение.

Эйс уже едва различала его, да и сама растворялась в темноте. Издалека доносились похожие на древние воспоминания песни, женские голоса звали Доктора домой.

— Жизнь не такая. Мельчайшие вещи имеют величайшие последствия. Трепет крыла бабочки может разрушить цивилизацию. Жизнь — хаос, а хаос никогда не умирает.

— Нет, Доктор! — крикнула Эйс. — Не умирай! — она огляделась, пытаясь что-нибудь разглядеть в сгущающейся темноте. — Ты нужен людям! Ты нужен мне! Не уходи!

— Смерть не ждёт… — проревел голос с края кратера, и темноту осветили языки пламени. Времяточец опустился на мост; его руки были широко разведены в стороны, ноздри изрыгали в ночь вспышки пламени. У него был величественный и триумфальный вид. — Пришло время! Иди ко мне, Доктор!

В отблесках пламени Эйс разглядела, что Доктор упал и неподвижно лежал на краю кратера. Времяточец шагнул вперёд. Эйс стала у него на пути.

— С дороги, девчонка! — огрызнулся вирус. — Он должен умереть, чтобы жил я! И я буду жить!

— Ну, давай, — Эйс прикусила губу, призывая всю свою храбрость. — Попробуй.

Два врага не сводили друг с друга глаз, а вокруг них смыкалась темнота.

— Если я воспользуюсь ритмом, который я принимал, — пробормотал Саул, — я смогу зарядить эти врата и кто-нибудь мог бы навестить Доктора.

— Давайте так и сделаем, — Питер снял с себя пиджак и отбросил его на скамью. — Скажи, когда будешь готов.

— Но… — начала Эмили.

— Мне понадобится не только энергия, — быстро продолжил Саул. — Я смогу открыть… для меня это чисто инстинктивно, как вы его называете?

— Вихрь времени, — нахмурился Питер.

— Я смогу открыть коридор в вихре времени, ведущий туда, где сейчас Доктор, но кому-то нужно вычислить путь по коридору. Кому-то, кто может представить математическую топографию.