— Ага, — Эйс сложила куртку и тоже легонько постучала его по носу: — Я тоже. Спасибо.

Старик отвёл голову немного назад. Но продолжал улыбаться.

Эйс ещё раз взглянула на фанатскую фотографию. Джонни Чесс. Когда ей было четырнадцать, она по уши в него влюбилась. Она пришла на встречу в фанклуб, и он туда действительно пришёл, величайший сын рока, вместе с гитарой. Она была знакома с одним из членов комитета, и он пустил её за кулисы поговорить с её героем.

Она хотела быть такой же крутой, как Джонни, просто поздороваться, постараться вести себя так, словно он нормальный человек, а не квинтэссенция её мечты.

— Как поживаешь? — сказала она, стараясь не смотреть ему прямо в глаза.

— Хорошо, — ответил он.

Разговор пошёл гладко, похоже, ему нравилась её прямота. Но затем он словно испугался, начал хвастаться знаменитостями, с которыми ему доводилось играть, и в конце концов отошёл с отчаянно надменным видом. Она стала предметом, чем-то, от чего нужно защищаться. Страхом, с которым лучше не встречаться.

Она ушла из фан-клуба в слезах, дав себе слово больше никогда не любить никого, с кем она не знакома.

И вот такие чувства вызывал ней этот сад. В нём было ужасное чувство близости, как когда говоришь с кем-то малознакомым, и вдруг он предлагает тебе стать гораздо ближе. Всё это место было на краю какой-то ужасной подростковой пропасти, и это только усиливало в ней ощущение того, что годы улетают. Старые устремления четырнадцати лет, любовь и ненависть к Джонни Чессу — они все вернулись во всём своём масштабе.

Старик посмотрел через плечо на садовую дорожку.

— А! А вот и ваш друг!

Эйс решила уйти, но библиотекарь строго нахмурился и взял её за плечо:

— Мне кажется, что вам нужно поговорить с ним. Он приложил усилие. Теперь ваша очередь, так? Хм?

Эйс посмотрела на него.

— Ладно, дедуля, уговорил.

Доктор нерешительно стоял, наблюдая за разговором старика и Эйс. Наконец, он осторожно шагнул ближе, словно выходил на поляну, на которой было полно далеков.

— Привет, — сказал он, пытаясь пересечься взглядом со спутницей.

— Ага, — Эйс сосредоточилась на одном из цветков в зелёной изгороди. Он должен был быть чёрным, как все розы в этом ряду, но его лепестки были пёстрые, чем-то больные.

Доктор раскрыл рот, чтобы что-то сказать, снова закрыл его, а затем повернулся к библиотекарю, который протянул ему руку. Доктор лишь посмотрел на руку, и старику пришлось её опустить.

— Что наш враг тут сделал?

— Она пытается проникнуть сюда, растение за растением, куст за кустом. Зарвавшаяся шавка! Ты же знаешь, что и до её инфекции в саду не всё было в порядке.

— Да, да! — Доктор нетерпеливо махнул рукой. — Какие основные проявления?

— Я полагаю, что она радикально изменила биохим… био… и она это сделала по всему саду! Хм.

Доктор вздохнул. У Эйс было такое чувство, что Доктор и библиотекарь старые друзья. Вопросы сейчас казались не к месту. Впрочем, у неё самой было не то настроение, чтобы что-то спрашивать.

— Но она не всё контролирует?

— Ни за что. Я ей не позволю. Возмутительно!

Доктор внезапно словно расслабился.

— Хорошо, — пробормотал он и повернулся к Эйс. — Мы можем поговорить…

— Нет. О чём нам говорить?

Доктор опёрся на свой зонт, лицо у него было как у лиса, который собирается съесть кролика.

— О многом. Слушай…

Воздух сада сотряс громоподобный взрыв, и всех троих распластало по земле. Эйс инстинктивно прикрыла собой от посыпавшегося мусора старика.

На другом краю сада раздался знакомый смех.

— Бойл! — Эйс встала и схватила рюкзак. — Рядом есть зло. И ему пришёл конец.

Она побежала в ту сторону, откуда донёсся смех.

— Эйс! — закричал ей вслед Доктор. — Не…

Но она уже убежала.

— Не переживай, — улыбнулся старик, стряхивая с седых волос землю. — Она может и победить.

— Да, — пробормотал Доктор. — Этого я и боюсь.

Пробираясь по розовому саду, Эйс вспоминала один из разговоров с Доктором. Они тогда были в Гринвиче. Они шли по парку под Старой Королевской Обсерваторией. Сказав несколько энергичных слов о Ньютоне, Доктор переключился на более поэтическое настроение.

— «Роза пахнет розой», — размышлял он, — «Хоть розой назови её, хоть нет»[12]. Это не так. Слишком поверхностно. Но Уильям был влюблён. Сильные эмоции меняют точку зрения.

Он словно завуалировано читал Эйс лекцию. Она старалась понимать.

— Значит, составить о чём-то мнение можно лишь тогда, когда есть контекст?

— Да. Как Оскар и его зелёные гвоздики. Люди его обожали, но не долго. Талант заимствует, гений крадёт.

— Что ты хочешь сказать, Профессор?

— Я хочу сказать, ищи контекст, а если его найти не удаётся, создай свой собственный. Тебе нужен эталон для сравнения.

— Ладно, — кивнула Эйс, сомневаясь, что она поняла.

По прошествии времени эта мысль казалась слишком зыбкой, чтобы хвататься за неё. В парке Гринвича мог быть инструктаж перед выходными в Аду?

Старик попрощался с Доктором и побрёл обратно к своим розам. Он грустно посмотрел на любимую клумбу. Они должны были быть цвета радуги, примерно как то воспоминание, к которому стремился Доктор. Ещё до начала текущих неприятностей почва стала излишне кислотной, слишком сухой.

Библиотекарь нагнулся, чтобы дотронуться до искривлённых, мутировавших бутонов. Их коснулось и преобразовало могущество Времяточца.

— О роза, ты больна, — пробормотал он.

Эйс зашла в лабиринт. Он был похож на тот, в который она когда-то зашла во время школьной экскурсии. Только этот был образован розовыми кустами, причём вдоль разных стен цвели розы разного цвета. Эйс остановилась и пощупала кончиком кеда покрытую росой траву.

— Мокро. Это плохо.

Над ней что-то на время заслонило солнце. Она вздрогнула и прищурилась, пытаясь рассмотреть, но ничего уже не было. У неё было такое чувство, будто кто-то за ней следит. Снова раздался смех, в этот раз недалеко от центра лабиринта.

Ясненько. Эйс вынула из рюкзака банку нитро-девять.

— Посмотрим, как ты играешь с большими девочками, — пробормотала она и пошла в лабиринт.

Доктор появился несколько секунд спустя, и успел лишь мельком увидеть, как она исчезает в проходе. Он смотрел ей вслед так, словно больше не рассчитывал её когда-нибудь увидеть.

Эйс быстро нашла противника. Чед Бойл стоял в центре лабиринта, закрыв руками глаза. Он подглядывал между пальцами, надеясь заметить движение в проёме в изгороди. К счастью, Эйс вышла у него за спиной. Она рассуждала о том, что это за игра такая, и почему вечные муки такие сложные. Внешний вид Бойла не вызвал у неё никаких сомнений. На нём был небольшой пистолет-пулемёт и связка гранат. На его маленьком теле оружие висело неуклюже. Эйс подумала о том, чтобы просто катнуть к маленькому психопату банку нитро-9, покончив с ним раз и навсегда.

Нет. Профессор бы это не одобрил. Почему её это до сих пор волнует? Они были в Аду, Эйс из-за глупой заповеди хорошо относиться к маме, а Доктор из-за бог знает каких преступлений. Может быть, далеки считались как люди. Нужно взорвать Бойла, чтобы у неё и свои грехи были.

Нет. К тому же, ей нужны физические нагрузки. Может быть, здесь она сбросит пару килограмм. Не успела в ответ появиться мысль «зачем?», а Эйс уже шла. Бойл досчитал до восьмидесяти пяти.

Доктор медитировал, сложив ноги в классический лотос и зависнув на несколько сантиметров выше земли. Рядом с ним из земли торчал его зонт. Его губы беззвучно произносили слова.

Саул бормотал стишок, что-то о прекрасных цветах и об уничтожении планет.

Трэло удивлённо посмотрел вверх. Раньше Саул никогда не проявлял склонности разговаривать с самим собой. Это могло бы немного встревожить паству. Питер тоже говорил, он ходил по проходу, не слыша того шёпота, который Трэло слушал всю свою жизнь.