– Не узнаёте? Я Валя, ваша соседка, у нас в Волгограде дачи были рядом. Помните меня? – радостно продолжала толстуха, не замечая, что помешала.

– Да-да, как же, Валя. Здравствуйте, – рассеянно сказала Файка, и Нэль поняла, что Валю она не вспомнила.

– Вы бы видели, как сейчас ваша дача изменилась! Деревья какие вымахали, виноградник как разросся! – щебетала Валя. – Не жалеете, что продали?

– Нет, не жалею, – не стала уточнять Файка, что это не она продала, а первый муж. – Я в Москву переехала, некогда мне виноградником заниматься.

– Ну да, ну да, – нежданная знакомая, не дождавшись приглашения, сама уселась на свободный стул.

– А я с дочкой приехала, она у меня на юриста поступает, на курсы подготовительные записалась. А ваша Алечка где учится?

– В колледже, рекламой будет заниматься, – вежливо ответила Файка, явно тяготясь неожиданной собеседницей. Нэль помалкивала, деликатно потягивая сок через трубочку.

– Нравится тебе рекламой заниматься? – вдруг обратилась к ней тётка.

– Нравится, – удивлённо ответила та, зависая от панибратского «ты».

– Вот и умница, – похвалила Валя и опять обратилась к Файке:

– Как дочка-то ваша выросла! Повзрослела, и не узнать.

Файка разинула рот. Потом захлопнула и стала покрываться пятнами. Нэль посмотрела на подругу и фыркнула, едва успев проглотить сок.

– И на маму как похожа, одно лицо, – не унималась толстуха. Файка сердито взглянула на пунцовую от борьбы с хохотом Нэль и решительно поднялась из-за стола:

– Извините, Валя, нам уже пора. Пойдём… доченька.

Подруги уже перешли на другую сторону Тверской и отыскали местечко на скамейках у памятника Пушкину, когда Файка, хранившая обиженное молчание, сказала:

– Вот кошёлка! Я что, выгляжу такой старухой? Мы же с тобой ровесницы!

– Файка, да не обращай ты на неё внимание! Просто ты женщина в теле, а я тощая, как подросток. Мы с Васькой одни и те же шорты носим по очереди. Вот она сослепу и решила, что я малолетка. Слушай, – вернулась Нэль к волнующей теме, – может, и Стас не воспринимает меня как тётку? Может, я все-таки нравлюсь ему как женщина? Я же чувствую, между нами будто токи бегут!

– Нэль, я не знаю, что там между вами бежит, но если ваши отношения закончатся крахом, тебе, скорее всего, придётся бежать с этой фирмы. Ты готова рискнуть зарплатой?

Нэль быстро прикинула в голове, сколько ей осталось выплачивать за квартиру, холодильник и стиральную машину, вспомнила, что нужно купить Ваське к новому учебному году, представила, как пятую зиму носит свою облезлую дублёнку, и вздохнула.

Да, Файка, совершенно права. Этой работой она рисковать не готова.

Здесь и сейчас

На вкус напиток был довольно мерзким. Нэль вообще не понимала этой радости – пить что-либо, крепче сухого вина. У сухого вина вкус есть и запах приятный. А у этих водок-виски-коньяков – только спирт один. Горло дерёт, в голову шибает, никакого удовольствия. Но спорить с мужчиной, чудесным образом открывшим ей дверь вместо бабуси Дарьи Никодимовны, Нэль и не пыталась. Он так решительно протянул ей руку, поднимая со ступенек, так уверенно завёл в квартиру, усадил в кухне на старый венский стул (надо же, есть ещё такие!) и так авторитетно сказал:

– Вот, выпейте. Вам обязательно нужно выпить, а то вы, чего доброго, в обморок тут у меня хлопнетесь!

что Нэль послушно взяла протянутый бокал и осушила его содержимое в два глотка. Алкоголь горячим сгустком прошёл по пищеводу, на пару минут задержался в желудке, и вот он уже жаркими волнами потёк по рукам-ногам-голове.

– Ну вот, порозовели, – неожиданный заместитель Дарьи Никодимовны сидел за столом напротив Нэль, барабанил пальцами по краю стола и наблюдал за её метаморфозами. – А теперь расскажите толком, что случилось.

– Случилось то, что я вернулась домой, а возле моей двери сидит человек. Убитый, – послушно рассказала она.

– Вы уверены, что убитый? Может, пьяный просто? – престал барабанить мужчина.

– У него голова проломлена, – устало сказала Нэль и откинулась на спинку стула, прикрыв глаза. – Можно мне какого-нибудь чаю?

– Да, конечно.

Мужчина встал из-за стола, показав неожиданный тоненький хвостик волос, оставленный возле шеи на коротко стриженом затылке. Он, не смотря на его рост, легко и бесшумно двигался по кухне, доставая из старомодного шкафчика чашку, пачку чайных пакетиков, сахарницу. Потом мужчина нажал клавишу новенького, чужеродного этой кухне электрочайника и сказал:

– Вы тут сами пока похозяйничайте, ладно? А я сбегаю, посмотрю. Где, вы говорите, труп сидит?

– На пятом этаже, возле тринадцатой квартиры. У вас есть фонарик?

– А зачем вам фонарик? – удивился мужчина.

– Это не мне, это вам. Там темно, – объяснила Нэль.

– Да? А я не знаю, есть ли у бабули фонарик…

– Тогда свечку возьмите, – предложила Нэль, заметив огарок на холодильнике. И мужчина, кивнув, взял его, прихватив заодно и спичечный коробок, оказавшийся рядом, и ушёл.

Вернулся он довольно быстро – Нэль только-только успела подивиться батарее пустых бутылок на подоконнике – ничего так, гуляет сосед, сплошь «Белая лошадь» и «Хеннеси» – дождаться, чтобы чайник вскипел, и залить кипятком чайный пакетик.

Мужчина вошёл в кухню, глядя на Нэль странным взглядом.

– Ну, что? – застыла Нэль над чашкой. Пакетик в руке истекал чайными каплями.

– Там светло, – сказал мужчина, оценивающе взглянув на Нэль, и спросил. – А это точно не вы его, того?

– Да вы что! – взмахнула руками Нэль, мужчина вздрогнул, стёр с подбородка чайные капли и сделал успокаивающий жест:

– Ладно-ладно, это я так спросил. Просто труп ваш, в смысле, гостя вашего, не сидит, а лежит. И он не труп – дышит. И со светом на площадке всё в порядке, горит.

– И что теперь делать? – мигом охрипла Нэль.

– Милицию вызывать, – пожал плечами мужчина, – и скорую. Я уже вызвал.

***

За два месяца до событий

«Сво-бо-ду по-пу-га-ям! Сво-бо-ду по-пу-га-ям!» Телефон верещал уже минут пять. Нэль зарылась с головой в подушки, надеясь, что некто, кому приспичило звонить ей с утра в субботу, угомонится и даст поспать ещё с часочек. Но нет – как только первая порция требований свободолюбивой птицы заглохла (телефон автоматически сбросил звонки через минуту трезвона), этот некто настойчивый позвонил опять.

– Алло, – смирилась Нэль.

– Нэлька, ты ещё спишь? Извини, если разбудила.

Ну конечно, кто ещё мог теребить её в такую – Нэль посмотрела на часы: восемь утра – рань. Только Файка.

– У тебя что-то случилось? – зевнула она в трубку.

– Случилась. Мне срочно нужна квартира. Или комната. У тебя на работе никто не сдаёт?

– Мои сами все снимают. Так что случилось-то, я не поняла?

– Я ухожу от Каткова. Всё, больше не могу, достал.

– Так, погоди, погоди, – окончательно проснулась Нэль – что значит, ты уходишь, и чем он тебя на третьем году совместной жизни достал?

– Он меня ещё раньше достал, но я всё как-то старалась приладиться. А на двоих моих стараний не хватает!

– Что значит – на двоих? – не поняла Нэль.

– К нему мама переехала, – мрачно объяснила Файка. – Её окончательно отправили на пенсию, и теперь она будет жить с нами. А так как в квартире всего две комнаты, Катков решил, что Альке пора жить отдельно. То есть, ты поняла: свою дочь я отправляю скитаться по чужим углам, а взамен получаю маму Каткова.

– Фай, подожди. Может, всё не так ужасно? Может, твоей Альке действительно уже пора жить отдельно?

– Ага, а мне пора обслуживать не только Каткова, но и его мамочку. И содержать их обоих на свою зарплату. И ещё Альке за квартиру платить, да?

– Подожди, при чём тут твоя зарплата? Катков же сам неплохо получает.

– А он пообещал мамочке квартиру купить. В новостройке, в кредит. Они сегодня пойдут в риэлтерскую компанию договариваться. Потом он будет этот кредит выплачивать, а мамочка его будет жить с нами, пока квартиру не достроят. И обслуживать я буду их обоих. И хозяйство вести на свои деньги, потому что оставшейся зарплаты Каткова не хватит. А моя дочь, когда вернётся с каникул, будет таскаться по чужим углам. И при всём при этом, заметь, я ему – гражданская жена, и его мамаша уже намекала, что такого мужа, как Катков, ещё заслужить надо… Так ты можешь мне помочь с квартирой, или нет?