– Нет, Стас явно постарше. И от него такая уверенность исходит, такие, знаешь, флюиды. Не удивительно, что тебя от него колбасит. Я и то слегка прибалдела, – мечтательно сказала Файка.

– Но-но-но, полегче, – погрозила Нэль пальцем и икнула. – Ой!

– Да ладно тебе, не ревнуй! – рассмеялась Файка и затормошила подругу. – Нэлька, какая ты молодец, что выручила меня! Ты не представляешь, как мне сейчас хорошо! Я будто груз с себя сбросила! Как представлю: ни Каткова, ни газет его с носками, ни этих бесконечных стояний у плиты, ни мамаши его кошмарной в жизни моей теперь не будет, – петь хочется!

– Пой, – разрешила Нэль.

– Это я утром спою. Слушай, время десять вечера всего, но мне так спать хочется! Я же эту ночь очень плохо спала, всё переживала из-за явления мамаши. Я завалюсь, с твоего позволения. А ты, если хочешь, вон, на кресле спи, – показала Файка на разложенное кресло-кровать. – Или домой поедешь?

– Не, не поеду, поздно уже, электрички плохо ходят, – зачем-то приврала Нэль, на самом деле опасаясь оставлять Файку наедине с Вадимом. – Да и пьяненькая я, куда мне домой в таком виде, мои испугаются. Я у тебя останусь, завтра с утра уеду. Сейчас Ваську предупрежу, чтобы не ждали.

Нэль позвонила дочери, сняла джинсы, завернулась в Алькин халат, – Файка выдала, распотрошив одну из сумок – и очень быстро уснула, покачиваясь на хмельных волнах.

Проснулась Нэль довольно скоро, по её ощущениям, спала она меньше часа. Разбудил её мочевой пузырь – выпитое вино просилось наружу. Вставать было лень – сон не отпускал, и Нэль попыталась полежать ещё немножечко, досмотреть то приятное, что ей приснилось – что-то про неё и про Стаса. Однако организм настаивал на своём, и Нэль осторожно встала с кресла, стараясь не потревожить свистевшую носом Файку. Прошмыгнула по коридору в туалет, а потом – ванную. Во рту пересохло, но идти в кухню, где спал Стас, Нэль не решилась. В ванной она придирчиво осмотрела себя в зеркале, – глаза припухли, а так ничего – поплескала в лицо прохладной водичкой, прополоскала рот, подумала и, подставив под струю ладошку, нагнулась и стала пить из-под крана.

– Нэль, разве в Москве можно пить из-под крана? Тут же вода, говорят плохая! – услышала Нэль и резко обернулась. Стас стоял в проёме двери и смотрел на неё в упор.

– Я пить захотела, а ты на кухне спишь, – залепетала Нэль, теряясь под его взглядом.

– Сплю,– согласился Стас. – И сплю один.

Он сделал шаг, сразу оказавшись возле Нэль, взял её за плечи и сказал:

– Знаешь, что мне снилось?

– Нет… – выдохнула она, заранее готовая к тому, что сейчас произойдёт и поднимая к нему лицо.

– Очень хороший сон. В нём мы с тобой занимались любовью. Вот так!

Стас придержал пальцем её подбородок и начал целовать долгим поцелуем. Поцелуй был немного слюнявым, но Нэль, ошарашенная внезапной близостью мужчины, его запахом, этого не замечала. Она и после едва заметила, как оказалась на диванчике в распахнутом халате. Единственное, что она чувствовала – Стаса рядом с собой, над собой, в себе. А потом – сладкие волны из собственных глубин, которые вдруг накатили и стали сотрясать её крупной дрожью.

– Что это? – простонала Нэль.

– Это оргазм, детка, – скатился с неё Стас и сел на краю диванчика, восстанавливая дыхание. – Слушай, Нэль, я подозревал, что ты горячая штучка. Но чтобы такая! Не зря говорят, что женщина как вино – с годами только лучше.

«Замолчи, пожалуйста!» мысленно попросила Нэль. Слова Стаса отчего-то её коробили, но как сказать ему об этом впрямую она не знала. А Стас поднялся с дивана и начал ходить по кухне: взял чашку, налил воды из чайника, выпил.

– Ну, как тебе, понравилось? – спросил он, глядя на Нэль от стола.

– Да, – сказала Нэль и поплотнее закуталась в покрывало. И прислушалась к собственным ощущениям. Понравилось ли ей? Наверное, да. Вот только если бы Стас полежал бы рядом, а не бегал по кухне, она бы не чувствовала себя… использованной, что ли.

– И что дальше? Что теперь будет? – спросила она то ли себя, то ли Стаса.

– Любовь у нас с тобой будет! – ответил Стас. – Я же знаю, что нравлюсь тебе, я слышал, как вы с Фаиной об этом говорили.

– Ты подслушивал! – вспыхнула Нэль.

– Не подслушивал, а слышал. Вы орали на всю квартиру. Нэль, ты тоже мне очень нравишься, правда.

– А сколько тебе лет? – вспомнила Нэль

– Двадцать семь, а что?

– Я старше тебя на тринадцать лет.

– Ну и кого это волнует? – подсел к ней Стас. – Лично меня это только заводит.

И он стал выпутывать Нэль из кокона покрывала.

Здесь и сейчас

На стене затрещало, заскрежетало, закашляло. Нэль вскинула голову и успела увидеть, как птичья фигурка нырнула обратно за створки дверок.

– Часы прокуковали, час ночи уже, – объяснил мужчина встревоженному парню, который бросил свою писанину и ошеломлённо таращился на антикварные ходики.

– Странная у вас кукушка, не кукует, а кашляет!

– Сквозняки, простыла! – улыбнулся мужчина.

Парень улыбку не принял, насупился, и мужчина пояснил:

– Старые уже часы, вот и издают всякие звуки.

– Кстати о звуках! – поднял ручку парень. – Вы слышали какие-нибудь звуки в районе полуночи? Крики, топот, выстрелы?

– Криков и выстрелов не было. Я сначала слышал, как женщина прошла, каблуки громко цокали, потом цоканье затихло, а минут через пять-семь Нинель постучалась ко мне в дверь.

– Я не стучалась, я оступилась, говорю же! У меня каблук сломался, – Нэль порылась в сумке и показала парню отломанный каблук. – Вот!

– Металлические, – потыкал парень ручкой в набойку. – Значит, это ваш цокот слышал сосед? Кстати, как ваше имя?

– Моё? – переспросил мужчина – Никодим. Никодим Николаевич Пыриков.

Нинель вздрогнула и вытаращилась на Никодима Пырикова, а парень, сверившись с записями в блокноте, хмыкнул и спросил:

– Так вы с Нинель Васильевной родственники, получается?

– Почему родственники? – не понял Никодим.

– Потому что моя фамилия тоже Пырикова, – ошарашено объяснила Нэль, и Никодим удивлённо покрутил головой.

– Надо же! Никогда не думал, что у меня могут быть однофамильцы.

– Значит так, граждане однофамильцы, – парень захлопнул свой блокнот, достал из папочки две бумажки и начал писать в них. – Выписываю вам на завтра повестки к следователю. Придёте к нам в Кунцеский райотдел, вы, Нинель Васильевна, к одиннадцати ноль-ноль, вы, Никодим Николаевич, к десяти-тридцати. К следователю Ивашову.

**

За месяц до событий

Бумажный стаканчик чуть было не выскользнул из пальцев, кофе плюхнулся коричневой кляксой на пол, слегка забрызгав носки туфель.

– Стас, ну что ты вытворяешь! – обернулась к Стасу Нэль. – Ну что за поцелуи из-за угла! Я чуть кофе не облилась!

– Очень жаль, что не облилась! Я бы слизал каждую каплю с твоей груди! – Стас выскользнул из-за её спины, отобрал у Нэль стаканчик с остатками кофе и поставил его, привстав на цыпочки, сверху на автомат. Потом сгрёб Нэль в охапку, ещё раз поцеловал в шею – теперь не сзади, а сбоку, под скулой – и сказал на ухо, щекоча висок дыханием:

– Я так по тебе соскучился, что готов наброситься прямо здесь!

– С ума сошёл! Нас ведь застукают! – вяло запротестовала Нэль, а Стас уже трогал быстрыми влажными поцелуями одну ключицу, другую, начало ложбинки между грудей. Нэль почувствовала, что ноги становятся ватными, и вцепилась в плечи мужчины, боясь упасть. Как-то отстранённо подумала, что всё-таки зря она влезла в туфли на шпильке – мало того, что ни ходить, ни стоять толком невозможно, так ещё и Стас до губ, пхоже, не дотягивается – всё в шею да в грудь целует.

– Стас, перестань! Я упаду!

Она смогла, наконец, вывернуться из его рук и переводила дыхание у кофейного автомата, достав свой стаканчик и пытаясь прояснить остатками кофе дурман в голове.

– Нэлечка, ты уже неделю меня не радовала! Я не могу уже терпеть, как пацан, сны вижу эротические!