Корреспондентами-менеджерами в этот журнал брали всех желающих, писали эти желающие, на Файкин взгляд, отвратительно. Позднее она призналась Нэль, что для неё оставалось загадкой, почему некоторые директора соглашаются платить деньги за такую муть. Сама она писала гораздо лучше многих. Да что там – замечательно она писала! Но её директора соглашались платить очень редко. И потому получала она мало. А директора Нэль – платили. Причём не за какие-то жалкие полстраницы – обложки покупали, статьи на два разворота. Поэтому-то Файка и обратила внимание на Нэль. Очень хотела узнать, чем берёт их эта тощая, с короткой стрижкой, похожая на подростка особа с нелепым именем Нинель Васильевна.

Впрочем, у самой Файки имечко было тоже вполне экзотичное: Фаина Ефимовна. Третий Файкин муж, Катков, только из-за имени её и выделил в череде бесконечных звонков от желающих получить от их фирмы какие-нибудь деньги. Этот муж работал пиар-директором в электротехнической компании, с ним Файка и вела переговоры об интервью. И была уверена, что на этот раз всё сложится удачно. Однако сложилось всё неожиданно. То ли Катков директору плохо объяснил, то ли директор Каткова плохо понял, но настроился он на бесплатный разговор о своих предпринимательских талантах. И когда по ходу разговора до него дошло, что Файка ждёт от него денег, с директором случился припадок буйства. Файку директор назвал вымогательницей, Каткова пригрозил уволить за пособничество и долго орал, что это ему ещё её паршивый журнальчик должен заплатить за то, что он до него снизошёл. Катков, видимо привычный к таким сценам, быстренько уволок полуживую от стресса журналистку в кафе, где устроил реанимацию кофе и мороженым. По ходу он расспросил Файку о житье-бытье, выпросил телефончик и пообещал помочь с нормальной работой. Катков был в разводе, жил один. У них начался роман, и через пару недель он пристроил Файку менеджером по рекламе в небольшое агентство. А ещё через неделю позвал к себе жить. Только она, мол, способна залечить душевные раны, нанесённые бросившей его женой.

Как мужчина Катков Файке не очень нравился, но жизнь с ним обещала войти в нормальную колею, с приличной работой и квартирой, за которую не надо было отдавать две трети (а то и три четверти, как с доходами повезёт) зарплаты. Катков дал Файке ощущение стабильности. Именно так она себя уговаривала, когда ложилась с ним в постель. («Ни разу, ни разу с ним оргазма не было, представляешь?» – делилась она с Нэль, и та кивала, хотя не представляла. Лично у неё секс был в течение трёх месяцев почти тринадцать лет назад. С Олегом. Для того, чтобы забеременеть Васькой, хватило. Для оргазмов – нет.) Про стабильность она твердила и дочери, которую Катков вдруг взялся поучать уму-разуму. А та в ответ хамила и жаловалась матери. («Они меня просто разрывают пополам, будто поделить не могут!» – сетовала Файка, и Нэль сочувствовала, отчаянно скучая по Ваське, которая в то время жила с бабушкой в Ярославле).

Об ощущении стабильности Файка напоминала и себе, спотыкаясь о носки и газеты Каткова, разбросанные по всей квартире «Я не какая-нибудь чистюля, у самой вещи не на месте. Но чтобы ТАК захламлять квартиру! Я специально неделю газеты не трогала – куча выросла в высоту дивана, а ему хоть бы хны», – удивлялась она. А Нэль в тоске вспоминала штабеля книг и коробок в углу своей комнаты. Она её очень удачно сняла, грех жаловаться, но как же ей хотелось свою квартиру!

Свою квартиру в Москве ей хотелось купить так сильно, что Нэль даже решилась поколдовать немножко. Вырезала из журнала рекламу новостройки – «Новая, уютная, твоя» – положила картинку с девизом в конвертик и туда же стала денежки от гонораров в журнальчике складывать. Общаться с директорами у неё получалось – по нескольку часов с ними о смысле жизни беседовала, вспоминала и Канта, и Гегеля, и, видимо, производила такое впечатление, что директора раскупали интервью, как горячие пирожки. Проценты журнальчик платил хорошие, конвертик с деньгами толстел, и года через полтора у Нэль появился шанс купить квартиру в Подмосковье. Она как раз делала интервью с директором строительной компании, те как раз начинали строительство дома в Одинцово, вот они и договорились. Накоплений из конвертика ей хватило на первый взнос, денег от продажи Ярославской квартиры – на второй и третий. Последние пять тысяч долларов Нэль одолжила, где смогла, и всего через восемь месяцев маяты с мамой и Васькой в съёмной «однушке» она получила квартиру. Новую, свою. На уют так же понадобилась уйма денег – Нэль купила, по сути, голые стены. Стелили линолеум, клеили обои и мазали потолок они сами, Нэль, мама и Васька. Заплатили только за сантехнику и выключатели-розетки. И всё равно даже на такой ремонт её заработков не хватало катастрофически.

Из журнальчика Нэль к тому времени уже полгода как ушла. Во-первых, надоело убеждать директоров платить деньги. Во-вторых, недавно ещё лояльное начальство, вдруг воодушевлённое расцветом издания, принялось закручивать гайки. Нэль не любила, когда ей их закручивали, поэтому и ушла. Устроилась в очень приличный гуманитарный лицей редактором местного альманаха и попала из огня да в полымя. Директор лицея – известная, заслуженная, знаменитая и т.д. и т.п. – оказалась настолько авторитарной дамой, что в два счёта скрутила Нэль в бараний рог. В такой позиции Нэль выдержала шесть месяцев (А что делать, квартира денег требует. И жить на что-то надо, и маму с дочкой кормить.) А потом как-то утром вдруг проснулась, представила, как ходит таким «бараньим рогом» всю оставшуюся жизнь и написала заявление «по собственному». И расслабилась. И стала потихоньку перевозить вещи в новую квартиру. Между делом купила газету с вакансиями, и новая работа нашлась сама собой. Вот если бы всё в жизни так делалось, само собой!

– Всё равно, хочу, чтобы рядом со мной появился мужчина! И чтобы мы с ним помогали друг другу в наших делах! – подвела Нэль итог своим мыслям, и Файка согласилась.

– Значит, такое твоё желание? Да будет так!

– Что-нибудь ещё желаете? – подскочил к столику официант.

– Хватит на сегодня желаний! – отмахнулась Файка – счёт несите! Может, Ваське твоей взять пару пирожных?

– Ты что, не надо! На эти деньги целый торт можно купить! – ужаснулась Нэль, и Файка согласилась.

– Пойдём, купим.

– Фай, хватит уже деньги тратить на всякие излишества!

– Это не излишества, это пир духа! Ладно, всё равно торт Каткову куплю, пусть трескает. А ты прекращай уже копейки считать, на работу выходишь, новая жизнь начинается.

Официант принёс счёт, Файка завозилась с деньгами, а Нэль стала смотреть в окно, где ливень уже сменился мелким дождичком, а из-за крыш домов напротив показался краешек чистого неба.

Здесь и сейчас

Металл набоек на каблуках грохотал по ступенькам так, что Нэль чудилось – искры летят и бетон крошится. Но она не отвлекалась на эти мелочи – неслась к свету. На площадке между четвёртым и третьим этажом было уже довольно светло – того, что долетало снизу, хватало, чтобы видеть и перила, и ступеньки и чьи-то растоптанные сапоги, зачем-то валявшиеся под тёмным ночным окном. Но Нэль этого было мало: безмятежное лицо Стаса с кровавой дорожкой между бровей стояло перед глазами так явно, что, думалось ей, только самый яркий свет сможет стереть эту картину. И она строчила свою пулемётную очередь каблуками по ступеням, пока на последней ступеньке, уже ворвавшись в царство света на площадке третьего этажа, не оступилась, потеряв равновесие. Пытаясь не упасть, Нэль вытянула вперёд руки, сделала несколько быстрых шажков на цыпочках и, не успев погасить разгон, шмякнулась обеими ладонями о металлическую дверь квартиры прямо по курсу. И замерла в испуге.

В квартире жила достопримечательность этого подъезда, Дарья Никодимовна. Старушка была очень древней, очень вредной и очень энергичной. В первый же месяц, как Нэль сняла здесь квартиру, Дарья Никодимовна несколько раз приоткрывала дверь, наблюдая за женщиной, когда та проходила мимо, а потом наслала на неё участкового с проверкой документов. Он, румяный парень простецкого вида, так и сказал, когда покрутил её бумаги и убедился, что с регистрацией всё в порядке: «От вашей соседки с третьего этажа сигнал был, что чужие в подъезде живут. Вдруг, говорит, террористы». «А я что, похожа?» – изумилась тогда Нэль, а участковый ещё сильнее разрумянился и неопределённо ответил «Они на кого угодно могут быть похожи».