========== Дуэлянт ==========

Ты снимаешь вечернее платье,

Стоя лицом к стене,

И я вижу свежие шрамы

На гладкой как бархат спине.

Мне хочется плакать от боли

Или забыться во сне,

Где твои крылья, которые

Так нравились мне.

Наутилус Помпилиус «Крылья»

Город назывался Гильдон. Весьма смешное название, специфическое, а если вспомнить, что в городе этом несметное количество гильдий, оно казалось и вовсе издевательством.

А их в этом городе развелось больше, чем таверн, борделей и прочих увеселительных заведений вместе взятых. В какой-то мере гильдии и сами превратились в увеселения, только здесь за душевную компанию и определенную работенку – порой трудную, порой почти что квест – тебе еще и доплачивали.

Гербы гильдий были самыми разными: от гордых единорогов на белом фоне до диковинных цветков с лепестками всех цветов радуги.

Знаки разнообразных гильдий украшали не только их собственные таверны, но и левые трактиры да харчевни. Порой их рисовали на стенах заброшенных домишек.

Власти на пару с особо меркантильными гильдиями додумались брать за последнее двойные штрафы – за вандализм и за использование авторских знаков без разрешения.

Бывало, члены гильдий подставляли друг друга, шкрябая знаки конкурентов на стенах храмов (что бывает особо подло, если на их гербе изображена змея или ворон). А потом сиди и объясняйся перед местными ангелами.

Кстати о птичках. Ангелы – существа в той же мере прекрастные, сколько и вредные. И по обеим причинам они занимали высшую ступень иерархии.

Религиозную.

Милых ангелов считали посланцами богов. Не мудрено.

Сколько себя помню, я обожал слушать их пение. В нашем богами забытом краю был только один ангел – один на несколько деревень. По праздникам мы с семьей ездили в храм, где он служил, и слушали его голос. Едва я, очарованный, немного подрос – стал ездить чаще, почти что каждые выходные. Божественные звуки! Чистые, сильные, они лились сквозь уши, мимо сердца – прямо в душу. Каждая следующая нота отражалась от сводов старенького храмика и делала это место поистине священным.

Однажды я решился заговорить ним. После службы, робея, произнес как можно увереннее:

– А это долго – учиться музыке?

Глупый вопрос с очевидным ответом, но в тот момент я был столь смущен, что ничего лучше не придумалось.

Ангел (до сих пор не выяснил, как его зовут) обернулся на звук, заложил белоснежные, будто бы струящиеся волосы за ухо и мягко улыбнулся:

– Я никогда не учился музыке.

Наверное, у меня было забавное лицо, во всяком случае, ангел сдержанно захохотал. Кончики мелких перьев на его крыльях задрожали в такт смеху, и блики забегали по их упругим стержням.

Когда я подрос и переполз жить в город, там впервые услышал хоровое пение ангелов. Хоровое пение неземных существ. И каждое из них – с музыкальным образованием. Скажу прямо, я не человек искусства, нет. Я – некромант и зануда. Но когда ангельская музыка пронзает каждый миллиметр тебя – тут и последний падальщик уверует в их, ангелов, божественность.

Вскоре я понял и вторую сторону их сущности. Помните, я говорил про гильдии? Так вот, когда старосте города надоели жалобы гильдий на плохую жизнь (конкуренция вконец добила), то именно ангелы подсказали ему, как можно из проблемы выручить лишнюю копейку.

И гильдии, «перегружающие город», резко стали «нашими главными достопримечательностями». Ангельские храмы помогли гильдиям настроить арт-таверн, каждую – в соответствии с тематикой гильдии. У Гильдии Мечников таверна от изобилия самого дикого оружия походила на пыточную. У Гильдии Флористов вы не встретите мяса. А Гильдия Орнитологов (что лично мне кажется слегка – совсем немного, ага! – странным) подавала на стол дичь. В этих же арт-тавернах можно было купить фирменные товары и сувениры: специализированную литературу или кубки со знаком той или иной гильдии. Коротко говоря, гильдии Гильдона стали трендами.

Поначалу ангельские трепыхания казались смешными. Но то ровно до того момента, как не хлынули новобранцы и любопытные (туристы, то бишь).

Чего греха таить: я тоже вступил в одну из таких. В Гильдию Некромантов. Жить стало на удивление удобнее: высокая зарплата и уважение в обществе, да и новый коллектив с радостью принял меня в свой тихий омут.

Только одно маленькое, миниатюрное «но». Некромантам запрещалось входить в храмы. Вернее, мы могли, но светлая магия обычно вступает с нашей собственной в конфликт и мы попросту ничего не запоминаем. Что был, что не был – только стрелки порой меняются.

Знал бы заранее – трижды подумал о выборе профессии. Правда, сперва я не ощущал потери. Вся «малина» началась позже: когда увлечение переросло в манию.

Каждый раз, когда я отрабатывал ночь в морге, я проходил мимо храма. Все еще ощущая на коже прикосновение холодной, мертвой плоти, я смотрел на ангелов, как те задорно взмахивают крыльями в пылу разговора, и думал: «Почему эта красота – не моя?»

Идея прорастала, больно укореняясь в разуме.

И однажды я проснулся с мыслью: «Хочу ангела». Больше я не мог смотреть на человеческих женщин. Походка не летящая, кожа не фарфоровая. Не то.

А потом я встретил его. А-ма-то.

Он был простым человеком. С первого взгляда, даже слишком. Глазу не за что зацепиться. Русые волосы, серые глаза, не тощ, не тучен. Черт возьми, даже характером не выделялся.

В день нашей встречи, я его даже заметил не сразу.

Мы тогда хорошо выпили. Я, несколько ребят из моей гильдии, братии мечников и поэтов. Компания чудна, ничего не скажешь, но собутыльники из них хороши.

– Главное в жизни, – один из писак – то ли Грэгори, то ли Гаральд – пьяно качнулся и поучительно оттопырил указательный палец, – разработать карьеру.

Это уже была надцатая тема за вечер: оперу обсудили, кровавые бои тоже, королям и знатным дамам косточки перемыли… Вот, теперь это.

– Странно такое слышать от поэта, – ухмыльнулся я.

Собеседник лукаво вскинул бровь.

– Кстати да, – погрозил на поэта холеным пальцем Феликс. Несмотря на живые глазки и очень даже здоровый вид, тот, как и я, работал с мертвыми. – Обычно писаки распинаются о любви да романтике. Уж точно не о карьере.

– То-то и оно, – философски растянул губы Грегори-Гарольд в призрачном подобии улыбки. – Я тоже так раньше делал и теперь точно знаю, о чем говорю. Патетика – для богатых, а бедным – горбатиться над станком.

– Хм… как знать, – я откинулся на спинку стула и глянул на компашку из-под полуприкрытых век. В сон клонило, но мне-то, дитяти ночи, это чувство привычно. – Деньги тебе наследников не родят.

– Не скажи, Рэй, они хоть не кричат, – невпопад подкинул Феликс.

– Не требуют внимания, – добавил еще один поэт.

– У них нет перепадов настроения, – окончательно добил Грегори-Гарольд.

А что я? Я только снисходительно улыбнулся.

– Ну, допустим, добились вы всего, – я положил локти на стол, сцепил пальцы замком, положил на них подбородок и поочередно оглядел каждого из собутыльников. Нас немного да было – семеро, включая меня. – А что дальше?

Я останавливал взгляд на очередном человеке и смотрел ему в глаза до тех пор, пока он первый не отводил взор. Наверное, такой жест с моей стороны подавлял.

Подавлял всех, кроме него.

Он взгляда не отвел. Более того, он скопировал мою позу и на долю секунды то ли игриво, то ли лукаво вскинул светлые брови.

– Невозможно добиться всего, – поддержал товарища второй писака. На вид, немного младше меня. – Но можно добиться приоритетных вещей.

– И лучше бы это была карьера, – отчеканил Грегори-Гарольд, залпом опрокинув свой кубок. – Думать надо только о себе, а не о любовниках.

Судя по тону, поэт набил себе шишек. Но и я знал о чем говорю. Сам уже давно прокладываю собственный путь или, как говорят эти сломанные романтики, – карьеру. Но как донести до них мысль?

– Смысл от карьеры?

Четыре красные рожи одновременно уставились на меня. Четыре – двух мечников и пары поэтов. Феликс пожал плечами: он и сам выбивал себе место, так что на этот вопрос ему было плевать. А вот русый незнакомец на меня даже не глянул – только удивленно вскинул брови, когда остальные одновременно выкрикнули: