Нагая тишина Нагая дремлет тишина, Укутанная тёплым домом. Сидит столетье у окна С открытым наудачу томом: Бумажный звон колоколов Гудит в груди биеньем встречным — На речке радуги улов, Что удаётся подстеречь нам. А голос бьётся, как малёк, Зажат в ежовых рукавицах, Так жалок, гулок и далёк — Стоит слезами на ресницах. И в сумерках его небес Московская пружинит плаха, И пушкинский смеётся бес От наслаждения и страха. Мне снятся мёртвые друзья Мне снятся мёртвые друзья, Их новые стихи, Но строк оттуда взять нельзя С собою никаких. Сюжеты помню снов своих, И все детали быта, И даже почерк строк чужих, Вот только текст – размыто. Рассеяно весь день брожу И близких раздражаю: Зачем я с мёртвыми дружу, Зачем припоминаю? Как знать, быть может, завтра сам Пойду к друзьям по лугу И, наконец, останусь там — Читать стихи по кругу. Оранжевый шар Оранжевый шар Оранжевый шар. Эхо хрущёвок. Сломан шорох ногой. В ладонях Бога между двух створок Раковины. Изгой. Неподалёку собака завоет. Три часа ночи. Двор. Один на один с ледяным покоем, Отдан ему на спор. Лакомый лоскут услад любовных, Горящий радугой клад, Фантазий зубастых, нагих, огромных, Внутри гремящих цикад. Оранжевый шар тонконогих сплетен, Томный гетеродин. Когда выходишь на встречу с этим — Всегда один на один. Мы плачем Мы плачем – чтобы нас утешить не сыщешь средства, и мы ещё не понимаем, что это – детство. Никто не любит, всё надоело, Жизнь затянулась. И мы ещё не понимаем, Что это – юность. Игрушки дарим нашим детям, Самим хотелось… И мы ещё не понимаем, Что это – зрелость. Всё наполняется значеньем, Любая малость, И мы ещё не понимаем, Что это – старость. И мы хотим назад вернуться, скребём руками. И мы ещё не понимаем: над нами – камень. Тёмная материя
Возможно, что наше зренье Меняет для нас местами Не только вектор пространства, Но свет меняет на тьму. И свет этот нам не виден, Скользит между нас тенями, А мы, как звезды галактик, Притягиваемся к нему. Мы двигаемся в тоннелях, Тоннели властны над нами, А кажется, что «на воздух» Решили на выходных, Но Бог – это просто мальчик, Играющий с пузырями, А чёрные нити мрака — Блики от стенок их. В немыслимом измереньи, В какой-то гигантской ванне Вершатся взрывы сверхновых И буквы в моей строке. Все мысли, и все победы, И весь наш Мир несказанный — Возможно, всё это блики — Блики на потолке. Алиса Наверное, это какая-то химия — Слышнее цвета в тишине; И я к пустякам обращаюсь по имени, Как кролик в волшебной стране. Реальность дрожит за дверями незрячими — Накопленная слеза, И тянут ко мне свои шеи ребячии — Заметные вдруг чудеса. Вот контуры входов вокруг зажигаются, И кто-то кричит за спиной. Нора моя только ещё начинается: – Алиса, за мной! Скульптура сна Проложив дорогу в ложной памяти Сложной лентой лопастей, В хрупком розовом пергаменте Сладких девичьих затей. Вызнав, выпрыгнув и выстрелив, Хохот, сложенный в рукав, Постигая нежность и прилив, В ткани ласковой упав. Исподволь в спиральном куполе Голубями в глубину, Представленье – клоун, труппа ли, Пали в лунную волну. Сон Что верно, не должно быть сказано. В глазах у девы – крик царя; Обломки над пустыней разума В неясном зареве парят. Лицом на жёлтой фотографии Проявится углами след, Ручьями точной каллиграфии Несостоявшихся комет. И чёрный холст прозрачной сферою, Истыканный песками звёзд, Совьётся в купол люциферовый Надежд и ласковых угроз. В куполах Тёплой утренней постелью, Нежной мякотью небес, Щёк румяных карамелью, Радужной страной чудес Манит жизнь – беспечной рыбой Окунуться в свой поток. Разве можно сделать выбор? Кто-то может – я не смог. Плотный облак полушарий, Лупа лунных куполов — Влип, как бабочка в гербарий, Благодушный богослов. Ранит лакомку расплата, Робости не побороть. Лупит лопастью лопата, Разрывает ямы плоть. Прячут скрипки музыканты, И хрусталь погас, Кончен бал, и вот куранты Бьют Двенадцать Раз. |
