– Ты ли это, славный Корж?
Он обнял Коржа за плечи и трижды расцеловал его.
– А кто эта красавица? – спросил он, кивнув на стоявшую здесь же Малушу.
– Дочка Малуша, – с гордостью объявил Корж.
– Хороша, ох, хороша! – продолжал тысяцкий, откровенно любуясь девушкой. – Сколько же тебе годков, красавица?
– Тринадцатую весну встретила, – смущаясь, ответила та.
– Невеста! Небойсь, уже и женишка приглядела? – Любомир окончательно вверг Малушу в смущение, отчего ее щеки густо зарделись.
– Не думает она еще о женихах, – ответил Корж. – Времени нет, урожай нужно было собрать, да и по дому работы много. Жену-то мою летось медведь задрал.
– Охти, беда какая! – посочувствовал мужику Любомир. – То-то виски у тебя заснежились.
Потом он обратился к девушке:
– А мы ведь с твоим батюшкой ратоборствовали еще с князем Игорем у Искоростеня.
– Так-то так, только вспоминать это бывает срамно, – ответил Корж.
– А ты и не поминай, коли так, – отмахнулся Любомир. – Пригласишь ли в избу?
– О, милости прошу, – пригласил хозяин.
– Я сейчас меды достану, – вспорхнула Малуша и первой нырнула в жилище.
– Вправду, хороша дочка у тебя, – Любомир погладил усы. – Многие уноши засохнут, глядя на нее
– Полно тебе, совсем засмущал девку, – отмахнулся Корж.
– Добро, поговорим о серьезном, – перевел разговор Любомир. – В черниговские земли все чаще наведываются печенеги. На днях княгиня Ольга собирала ближних воевод, князей и протчих мужей.
– О чем шел разговор? – Корж разлил в ковши хмельной мед.
– Княжич Святослав сватал нас идти на вятичей, а потом с их помощью на печенегов и хазар.
– Широко размахнулся, – покачал головой Корж. – Порты не лопнут?
– А ты не шуткуй, дело серьезное. Решение принято, – нахмурился Любомир.
– И когда?
– Да вот полюдье закончим, так и в поход. Ты не разучился еще ратать?
Корж помолчал, потом негромко сказал:
– Руки-то не забыли, как меч держать. Да только вот не знаю, как с Малушей быть. Можно, конечно, ее с братьевыми женами оставить, да ведь у них своих забот хватает. Остера и Кожему тоже возьмешь?
– Возьму, добрые вой нужны будут.
– Вот то-то…
– Погодь. А давай на время похода Малушу пристроим к княгине. Она, чать, помнит тебя.
– Помнит ли?
– Как не помнить! Мы же дрались рядом с князем Игорем до последнего, пока нас не разоружили. А потом мы оружие и тело его привезли.
– Память-то не шибко радостная…
В это время к жилищу Коржа подскакал ябедьник и крикнул в раскрытое окно:
– Любомир! Дань собрана, обоз уже отправлен.
– Ну, добре, – Любомир встал и начал прощаться. – Вскоре за воями приедут гридни, скажут тебе, как княгиня распорядилась Малушей.
Когда тысяцкий уехал, Малуша с тревогой проговорила:
– Ой. Боюсь я ехать к княгине…
– Не трусь. Она хоть и строга, но справедлива. Не съест же она тебя.
В это время к избе Коржа верхами подъехали его братья Остер и Кожема.
– На какую рать-то собирают? – встревоженно проговорил Остер.
– Княжич надумал идти на вятичей, а с ними на печенегов и хазар, – ответил старший брат.
– Разом на всех? – поразился Кожема.
– Да нет, – усмехнулся Корж. – В очередь. Да что тут толковать: нас, подневольных, не спрашивают.
– Это так, – согласился Остер. – Погонят, аки скотину, и не спросят. Так что пора готовить оружие и коней.
– О-хо-хо! – вздохнул Кожема. – Как Рада с дитем-то управится?
– Род поможет, – успокоил его старший брат.
– Я накажу Праскеве, чтобы приглядела за ними, – сказал Остер. – Добре, поехали по дворам…
Едва закончили засыпку зерна нового урожая в лари, убрали последнее сено в стога и на сеновалы, поправили хлевы для скотины, как в селении появились три гридня. Они остановились у жилища старейшины рода, один из них спешился и постучал рукоятью плети в переплет узенького окошка.
На стук вышел Корж и, увидев гридня с огненно-рыжими волосами и короткой бородкой, воскликнул:
– Никак ты, Вогул!
– Здрав будь, старый! – засмеялся тот.
– Коли я старый, пошто за мной пришел? – улыбнулся в ответ Корж.
Старые товарищи обнялись и троекратно расцеловались.
Вогул махнул оставшимся гридням, и те поскакали вдоль конца[32], колотя мечами о щиты.
– Любомир велел кланяться, – сообщил гридень.
Корж выжидательно посмотрел на него.
– Ну?
– Толковал он с княгиней. Та вспомнила тебя, лестно отзывалась. Помнит, помнит…
– Ну, ну! – поторопил его Корж.
Вогул засмеялся и положил руку на плечо товарища.
– Берет она твою дщерь в помощницы ключницы. Меланья стареть стала, неторопка. Ольга давно уже о замене ее помысливала. Считай, дело сладилось.
Помолчав немного, Вогул лукаво прищурился и спросил:
– Бают, у тебя дочка зело баска[33]!
– А тебе, старому, какой интерес? – засмеялся Корж.
Постепенно к хижине Коржа начали стягиваться селяне, одетые кто во что: кто с копьем, кто с мечом, в разномастных шлемах, ведя в поводу таких же разномастных лошадей. Рядом с ними шли прижавшиеся к ним матери, жены, сестры, дети.
Корж, одетый в начищенную кольчугу, в шлеме, с мечом на боку, с копьем и щитом, выглядел, словно былинный богатырь. Он подал руку Малуше, и та, уцепившись за стремя, потом за руку отца, вспорхнула и словно приросла к луке седла впереди отца.
– Ну, с помощью Перуна, двинулись, – попросту скомандовал Вогул.
Разделившись попарно, отряд двинулся вперед, оставляя позади рыдающих женщин и стариков. Отъехав от селения, Вогул, ехавший впереди вместе с Коржем, оглянулся и насмешливо произнес:
– Ну и войско! Печенеги увидят – либо утекут в страхе, либо окочурятся от смеха.
Пока ехали знакомыми местами, Малуша вслушивалась в разговор взрослых.
Но как только начались незнакомые места, она забыла, о чем говорят отец с Вогулом, и с любопытством осматривала окрестности.
Недолгое время они ехали низиной по Оболони, на которой раскинулись убогие хижины и землянки. По обеим сторонам дороги стали появляться огороды, отделенные друг от друга частоколом. Как сказал отец, эти огороды принадлежали князьям, а возделывались уставными смердами[34].
Малуша с удивлением смотрела на видневшиеся впереди три горы, на которых лес был частью вырублен или выжжен, а на порубах золотом отсвечивала золотистая стерня и темнели редкие жилища людей.
Наконец впереди зазолотились крыши княжеских теремов. Ниже, окружая Гору кольцом, теснились темные дворища бояр и воевод, а внутри этих дворищ были видны хижины служилых людей – ремесленников, холопов, рабов.
У самого подножья Горы, уходя к Днепру, тесно, словно ласточкины гнезда, лепились хибарки и землянки простого люда – чади. Здесь же, среди этого селища, на небольшой площадке стояло деревянное изваяние Волоса, вокруг которого грудилась и суетилась людская толпа.
– Чего это там? – спросила Малуша отца. – Молятся никак?
– Да нет, – усмехнулся тот. – Им не до Волоса сейчас. Это большой торг.
Дорога пошла в гору, словно змея ползучая, к единственным воротам в частоколе на Горе. Вот уже копыта лошадей застучали по деревянному настилу подъемного моста…
При виде грозных вооруженных людей у ворот девушка съежилась и теснее прижалась к отцу.
– Не пужайся, – успокоил Корж дочку. – Никто тебя здесь не обидит.
Кто-то из стражников, разглядев прячущуюся за щитом девушку, крикнул:
– Гляньте, люди добрые! Еще в поход не пошли, а этот ратник уже полонянку волочет!
Стоявшие рядом с ним гридни захохотали, отчего совершенно смутили девушку.
На широком дворе было разбросано несколько строений, возле одного из них сгрудились гридни в полном облачении. Увидев приехавших, один из них отделился и подошел к всадникам. Это был тысяцкий Любомир.
