– Кто таков? – строго спросил Александр Данилович. – Откуда, куда, зачем?
– Сильвестр, Васильев сын, – поклонившись, ответил тот. – Скорняк, бреду в Лавру помолиться.
– Почему ночью?
– Дак монастырь-то этот – для монахинь, – ткнул он в сторону монастыря. – Простых богомольцев не пущают. Вот и пережидал темень-то на скамье.
– Видел что ночью? – продолжал допрашивать Меньшиков.
Мужик усмехнулся, покачав головой:
– Как не видел! Такое не запамятуешь. Двое, как оглашенные, в исподнем охлупью подскакали к монастырю, только их не пустили внутрь. Я соснул было, да от шума проснулся. Оне и пытали меня, как к Лавре ехать. Я им и показал – туды, мол… Оне и припустили…
– Погоня за ними была? – продолжать пытать Меньшиков.
– Дак не было никого, – ответил тот. – Какой нормальный в теми-то скакать на лошадях будет?
– Ну-ну, не забывайся, – прикрикнул на него Александр.
Отпустив мужика, Меньшиков вскочил на коня и махнул плетью в сторону всходящего солнца:
– Поспешаем!
К Троице-Сергиевой лавре они прискакали, когда звонарь отбивал последние удары колокола к заутрене. Узнав Меньшикова, его с денщиком, тащившим узел с одеждой Петра, пропустили внутрь, попросив, чтобы войско, прибывшее с ним, осталось за монастырскими стенами.
Остановив проходившего послушника, Данилыч спросил, где находится царевич Петр.
– Сейчас все на службе в соборе, – ответил тот.
Александр направился было туда, но послушник остановил его:
– Нельзя в святой храм при оружии. Пройди в трапезную, я передам царевичу, что ты его ждешь.
Делать нечего, святоша был прав. Александр с денщиком расположились в трапезной, разложив на скамье одежды Петра и Никиты Зотова. А вскоре послышались голоса, и в помещение вошли Петр, Никита и какой-то святой старец, которого Меньшиков не знал.
Увидев друга, Петр кинулся к нему и едва не заплакал:
– Убить меня хотели… Софья, паскудница, катов подослала…
– Мин херц, ты бы оделся, – начал успокаивать его Алексашка. – Вон одежу я привез, – негоже царевичу в исподнем перед смердами показываться.
– Вот стервозница, – продолжал хныкать Петр. – Родного брата, как порося, велела зарезать… Ты, чаю, не один прискакал?
– Весь Преображенский полк со мной, – помогая царевичу одеться, сказал Меньшиков. – А Семеновский полк охраняет твою маменьку.
– Это ж надо такое выдумать, – родного брата… – не мог успокоиться Петр. – Что делать-то станем?
– Ехать в Москву надо, – решительно заявил Алексашка. – Надо выяснить, кто подослал воров…
– Э, нет, нет, – замахал руками царевич. – Ты что, смерти моей хочешь? Там, небойсь, сейчас стрельцы поднялись…
– Нельзя ему сейчас ехать, – вмешался в разговор святой отец. – Мы лучше помолимся, попросим Бога о милости и благополучном исходе смуты.
Внимательно посмотрев на Петра, Меньшиков предложил:
– Я с небольшим отрядом поскачу в Москву, узнаю, что да как, а здесь оставлю большую часть полка для твоей охраны. И как только разведаю, быстро возвернусь.
– Не задерживайся там надолго, – почти умоляюще попросил Петр. – Да погляди дорогой, не идут ли сюда стрельцы? Если что, посыльного пришли, чтобы Преображенцы успели подготовиться.
– Я распоряжусь, чтобы их впустили за монастырские стены, – сказал святой отец. – Не дело им торчать под стенами.
– Позаботьтесь о них, святой отец, – попросил Меньшиков. – С утра ничего не ели…
– Не беспокойся, накормим, обиходим, – провожая его, успокоил старец.
Во дворец Натальи Кирилловны срочно и с опаской прибыли ее близкие – братья Петр и Лев, Ромодановский, Стрешнев и еще несколько родословных бояр. Сидя за столом, они обсуждали сложившуюся ныне ситуацию.
– Что творится на улицах, – я едва пробрался сквозь толпы стрельцов, – проговорил Тихон Стрешнев. – Хорошо, что еще семеновцы помогли, а то бы живым не вышел. Все орут, ругаются…
– Чего это они разъярились? – спросил только что прибывший Лев Кириллович. – Семеновцы обвиняют Софью, что она хотела зарезать Петрушу, а стрельцы, наоборот, сказывают. Что головорезов наслала ты, Наталья, к Софье, – пояснил Федор Юрьевич Ромодановский. – Вот-вот схватятся за грудки, а то и пальбу откроют.
– А Петр-то где сейчас? – спросил Лев Кириллович. – Надо бы его позвать…
– Ночью ускакал с Никитой Зотовым, – ответила Наталья Кириловна. – Прямо в исподнем.
В это время к помещение буквально ворвался Меньшиков. Низко поклонившись всем, он доложил:
– Я от Петра Алексеевича…
– Где он? Что с ним? – вскричала Наталья Кирилловна. – Здоров ли?
– Жив, здоров, – ответил Данилыч. – В Троицко-Сергиевой лавре обретается под охраной семеновцев. Он прислал узнать, что здесь деется?
– Я слышал, что Софья послала на юг за Василием Голицыным, – продолжил прерванный разговор Петр Кириллович. – А еще разослал гонцов к Шакловитым, Троекуровым, Прозоровским…
– Недоброе задумали, – покачал головой Тихон Стрешнев. – Надо что-то делать, не то нам всем не сдобровать.
– Позвольте слово молвить, – выступил вперед молчавший в присутствии родовитых людей Меньшиков. – Надо срочно вызвать Петра Алексеевича сюда, чтобы Преображенский и Семеновские полки видели своего предводителя. Это воодушевит их, да и на стрельцов подействует подобающим образом.
– А чего же ты не привез его, коли такой умный? – пренебрежительно бросил Тихон.
– Не захотел он ехать, побоялся, – смутившись, ответил Данилыч.
– Испугался, что ли? – усмехнулся Лев Кириллович.
В ответ Александр только пожал плечами.
– Он храбер только перед своими Потешными полками, – махнул рукой Петр Кириллович.
– А как до серьезного дела, мокрая курица, – согласился с ним Лев Кириллович.
– А мы-то на что? – остановил их Ромодановский.
– Надо кого-то из нас послать за ним, – предложила Наталья Кирилловна. – Тебя, Петруша, лучше всего, – ты его старший дядя, тебя он послушает. Да и время не терпит. Поезжай, братец…
– Надо, так надо, – согласился тот. – В самом деле, медлить нельзя. Вона я слышал: Софья-де приказала поставить караулы по всему Земляному валу.
– И пока Федор Шакловитый бражничает со своими стрельцами, – добавил Тихон Стрешнев.
– Вот-вот, а по хмельному делу могут натворить незнамо что, – добавила царица.
В полдень следующего дня москвичи, вышедшие на улицы, вынуждены были шарахаться от бешено летящих всадников, среди которых многие узрели молодого царевича… А уже ближе к вечеру Петр вместе со своим неизменным другом Алексашкой Меньшиковым делал осмотр своим войскам.
– Солдаты, – возбужденно кричал Петр. – В Кремле царица Софья хочет посадить с собой на трон своего полюбовника Ваську Голицына. Эти полюбовники нарушают веками освещенную традицию на Руси.
– Не допустим Софью на трон! – кричали солдаты.
– Не бывать тому, чтобы баба правила мужиками!
– Ишь, что удумали!
– Стрельцов она подначивает. С ними надо кончать, – выкрикнул Меньшиков.
– Долой стрельцов! Много воли взяли! – кричали из рядов солдат.
– Веди нас, государь!
После смотра Петр с Алексашкой вернулись во дворец с тем, чтобы переодеться и ехать в Немецкую слободу. Но встретивший их служка передал волю Натальи Кирилловны: сразу после учений идти к ней.
– Чего там случилось? – спросил Петр.
– Отколь мне знать? – ответил служка. – Там собрались ваши дяди да еще другие…
Войдя в светлицу матери, Петр увидел среди обычных родственников еще и боярина Бориса Шереметьева. На недоуменный взгляд сына, мать сказала:
– Сядь и слушай. В конце концов решается и твоя судьба.
Петр сел рядом с матерью, сзади него пристроился Алексашка. Наталья Кирилловна косо взглянула на него, но ничего не сказала, полагая, что этот смышленый паренек может быть полезен, – вон как он ловко управился с поездкой сына в Троицко-Сергиеву лавру.
– Я полагаю, что тянуть больше нельзя, – обстоятельства поджимают, да и Софья засуетилась, – начал серьезный разговор самый старший из присутствующих Петр Кириллович.
