Ник включил воспроизведение записи. Звук был неважный, но разобрать можно.

*

— Может быть, ты все-таки объяснишь, что происходит, Дункан? Ты вчера и сегодня просто на себя не похож. Что случилось?

— Ничего, Касс. Все в порядке.

— Неужели? Куда ты ходил вчера днем?

— Хорошо, хорошо, я ходил в бар к Джо.

— Это Джо тебя так расстроил?

— Да нет. Джо тут ни при чем. Я снова столкнулся с Митосом.

— Ну вот, это ближе к делу. Чем он тебя достал?

— Кассандра, это мое дело. Я разберусь сам.

— Дункан, ты разберешься, но нужно ли тратить столько сил в одиночку? Снова хочешь ломиться в открытую дверь?

— Касс, речь не о наших с ним разногласиях. Он просто сказал, что Дарий обманывал меня, так же, как он сам.

— Что? Дарий? Каким же образом?

— Что он нарочно скрыл от меня, из-за чего на самом деле началась эта заваруха с Виктором Поласом. Помнишь, я тебе рассказывал? Что Дарий просто хотел убрать моими руками Грэйсона.

— Бог мой! А я было подумала, что в самом деле что-то серьезное!

— Ты в это не веришь?

— Во что? В то, что Дарий был лжецом и манипулятором? Дункан, ты сам-то понял, что сказал? И ни к чему из-за этого так переживать. Этот мерзавец просто сменил тактику, вот и все.

— Сменил тактику?

— Он понял, что старые трюки больше не пройдут, и теперь сбивает тебя с толку нежеланием разговаривать и нападками на то, что для тебя важно и дорого. И, судя по выражению твоего лица, ему это удается.

— Так ты думаешь, это просто хитрость?

— Разумеется.

— Нет. Нет. Знаешь, может, он и сумел меня достать… Но…

— Что?

— Слишком много странного происходит, Касс. Мне хочется немного побыть одному, спокойно подумать обо всем.

— Что значит «побыть одному»?

— Я хочу съездить в монастырь Святого Христофора. Поживу там несколько дней.

— Дункан, опомнись! Что ты говоришь? Ты забыл, в какой ты опасности? А если твои видения начнутся снова? Все эти призраки, голоса во сне! Если я твой Защитник, я должна быть рядом!

— Кассандра, я буду осторожен. Если видения начнутся снова, я тут же вернусь к тебе. Не такой уж далекий туда путь.

— Нет, Дункан! Послушай… Я не думаю…

*

На этом запись обрывалась.

— Это все? — спросил Митос.

— Все, что удалось записать, — сказал Ник. — Ну а на словах… Аманда виделась с МакЛаудом и абсолютно убеждена, что он не в себе. Она виноватой во всем считает Кассандру. Я к этой даме симпатий тоже не питаю. Что же до записи… Я, признаться, ничего не понял. Какие видения, какие защитники? Может, ты мне объяснишь?

— Рад бы, — покачал головой Митос, — но сам ничего не понимаю.

— Когда ты думаешь вернуться в Париж?

— Скоро. Аманда объяснила тебе, почему я уехал?

— Да, объяснила.

— Ну вот… Проблему эту я пока не решил. Завтра возвращаюсь на материк, а там будет видно. А ты? Переночуешь здесь?

— Нет. Мне нужно возвращаться. Та игрушка, которую ты принес Аманде, помогла нам кое на кого выйти, так что терять времени нельзя. Ну, удачи вам всем.

— И тебе.

Едва Ник скрылся и из вида, и из диапазона Зова, Митос, разом потеряв все хладнокровие, вскочил с места и принялся нервным шагом мерить террасу. Кедвин некоторое время молча следила за ним, потом спросила:

— Объяснишь, в чем дело?

— В чем дело? — переспросил Митос, останавливаясь и поворачиваясь к ней. — Дело в том, что я самодовольный осел! Старый сентиментальный дурак! Надо было поменьше носиться со своими растрепанными чувствами!

— Митос, прекрати! — попыталась остановить его Кедвин. — Что такого ты усмотрел в этой записи?

— Нельзя, нельзя было позволять ему оставаться с Кассандрой! Теперь я даже не представляю, что делать.

— Но разве не ты говорил, что мы не можем вмешиваться в его жизнь? Пока есть надежда, что он сумеет освободиться сам…

— Нет такой надежды, — севшим голосом произнес Митос, устало опустился на стул, поставил на стол локти и уткнулся лбом в сцепленные пальцы. — Нет и не было с того момента, как в дело вмешалась Кассандра. И нельзя было…

— И тем не менее, — возвысила голос Кедвин, — ты был прав. Он не ребенок, а ты ему не нянька и не опекун. Перестань бить себя в грудь. Почему ты решил, что все дело в Кассандре?

Он коротко усмехнулся, потом спросил:

— Кедвин, ты знаешь, как звучит Голос?

— Ну да, Кантос ведь опробовал его на мне.

— Это можно делать и не так явно. Прослушай запись еще раз.

Кедвин послушалась, на сей раз держа диктофон прямо возле уха. Потом, нахмурившись, поставила его на стол и спросила:

— Что будем делать теперь?

Митос тяжело вздохнул и выпрямился.

— Я все еще не могу вернуться в Париж. Все планы остаются в силе… А вот что делать потом, пока даже не представляю.

— Что ж, не будем загадывать далеко вперед, — сказала Кедвин. — Может быть, нам последовать примеру Мишель и отправиться сегодня вечером погулять?

*

Закат они встречали, стоя над высоким обрывом. Далеко внизу тихие волны мягко накатывались на черную песчаную полосу.

Митос долго молчал, потом осторожно начал:

— Кедвин, послушай… завтра мы уезжаем…

— И что?

— Я думаю, в Париж нам лучше вернуться порознь.

— Но мы и так возвращаемся порознь.

— Нет, я не об этом… Я хочу сказать, что нам пока не нужно афишировать наши отношения. Неизвестно, с чем придется иметь дело. Лучше, если у нас обоих руки будут развязаны.

Кедвин повернулась к нему.

— Значит, дело все-таки в МакЛауде?

— Не знаю. Кассандра играет против меня, МакЛауд для нее — разменная фигура.

— Она и есть твой противник?

— Она не единственный противник. И я не уверен, что она полностью понимает, что именно происходит.

— А ты это понимаешь?

— Тоже пока нет. И поэтому не хочу, чтобы наша связь была очевидной. Потом, когда все будет позади, мы сможем быть вместе, если…

— Если что? — тихо спросила Кедвин.

— Если еще будем этого хотеть.

Она поймала его взгляд. Нет, он не лгал и не искал повода от нее отделаться. Он действительно верил в то, что говорил.

— Хорошо, — сказала она, прерывая затянувшуюся паузу, и прибавила легким тоном: — Давай пойдем куда-нибудь. В ресторан.

— Лучше в бар, — улыбнулся Митос. — Есть тут местечко неподалеку…

*

Они вошли в бар и расположились у стойки. Заказали по коктейлю. Разговор не клеился, но здесь и так было хорошо.

Кедвин, глядя на спутника, снова припомнила утренний разговор.

— Митос, в чем дело?

— Что? — Он быстро выпрямился и улыбнулся. — Извини, я немного отвлекся.

— Ты никак не успокоишься, верно?

— Не знаю… Я знаю, что ничего сделать пока не могу, но душа не на месте.

— Хм-м?..

— Не забывай, во мне частица его ауры. Что, если это дает какую-то связь?

Вдруг возле стойки, слева от Митоса, остановился один из парней, которые шумной компанией расположились в дальнем углу зала.

— Что-то твоя дама выглядит не очень веселой, приятель.

Кедвин вопросительно приподняла бровь. Митос утомленно закатил глаза и покачал головой. Кедвин отвернулась к бокалу с коктейлем.

— Как бы твоим приятелям не стало скучно без тебя, — сказал Митос. — Не лишал бы ты их своего общества.

Не в меру веселый парень не внял предупреждению.

— С такой постной рожей можно сидеть и в одиночестве, — заметил он, усаживаясь на стул у стойки.

Митос нахмурился. Настроение у него было неподходящее для дипломатических переговоров с полупьяными хулиганами. Он отставил стакан и встал:

— Ночь достаточно хороша и для прогулок.

Кедвин пожала плечами. Связываться с идиотами не хотелось. Она встала было следом, но «весельчак», быстренько пересев на оказавшийся свободным стул, игриво удержал ее:

— Не присоединишься к компании?

Это уже не лезло ни в какие ворота!

Митос повернулся и шагнул вплотную к парню. Шепотом сказал: