…Позавчера они с Мишель приехали на Санторини. Митос ждал их напротив причала, присев на капот открытого белого автомобиля. Кедвин мысленно усмехнулась — роль миллионера на отдыхе шла ему не хуже, чем роль скромного интеллигента-ученого.

— С приездом, — сказал он, открывая багажник и ставя туда сумки обеих дам. — Как дорога?

— Прекрасно, — ответила Кедвин; подождала, пока Мишель заберется на заднее сиденье, и села на переднее пассажирское место. — А ты неплохо устроился.

— Есть немного, — улыбнулся он, сев за руль и захлопнув дверцу. — Ну что ж, поехали.

Вилла Кедвин понравилась, хотя больше ее интересовал сейчас не дом, а хозяин. Мишель же с любопытством бродила по комнатам, выглядывая в окна и пробуя на упругость кресла и диваны. Собственная спальня с окнами, из которых было видно и море, и сам остров, привела ее в полный восторг. Кедвин даже немного позавидовала ее беззаботности.

Вечером, уже на закате, Кедвин спустилась к морю. Побродила немного по узкому пляжу, покрытому знаменитым черным песком, потом вошла в воду. У самого берега из воды торчал высокий камень, с которого, наверно, было удобно нырять. Но сейчас Кедвин хотелось просто окунуться и понырять без прыжков и внезапных холодных объятий моря.

Она немного отплыла от берега, когда ее догнала волна Зова. Оглянувшись, Кедвин увидела, что на пляже появился Митос.

Она нырнула, поплавала немного в зеленоватой глубине, потом всплыла. Митос стоял на том самом камне, глядя на море и с удовольствием подставляя лицо легкому ветерку. Наверно, именно тогда, глядя на него не с берега, а с моря, Кедвин наконец нашла слова для того, что уже подсказывали ей чувства.

Близость моря и яркого южного неба будто сорвали с Митоса остатки личины Адама Пирсона. Таким, как сейчас, он, наверно, был и сто, и тысячу лет назад. Как вот это море — каждую минуту другим и все-таки тем же. Мало понять его однажды, нужно чувствовать, понимать каждый час, каждую минуту. Это трудно, но завораживающе привлекательно!

Он еще немного постоял на камне, потом поднял руки и длинным, красивым прыжком бросил себя в воду.

Кедвин тоже ушла в глубину и плавала, пока не решила, что пора выбираться. Она вынырнула у самого берега, отдышалась и встала на ноги.

Митос уже сидел на берегу. Кедвин, путаясь ногами в пене мелких волн, вышла из воды и подошла к нему. Он поднял голову, рассматривая ее, и сказал:

— Не знай я, сколько тебе лет, мог бы решить, что это ты позировала для скульптуры Пенорожденной.

— Льстец, — ответила она, усаживаясь рядом.

— Ничуть.

Они немного посидели молча, глядя на догорающий закат, потом Митос поднялся:

— Вернемся в дом.

Она не стала спорить.

Выходя из душа, она думала, что он ждет ее в спальне, но ошиблась. Едва выйдя из ванной комнаты, Кедвин оказалась в объятиях Митоса. Он молча поцеловал ее, потом поднял на руки и унес в спальню…

Проснувшись еще до рассвета, она лежала без сна, снова и снова вспоминая прошедшую ночь. Наверно, так, как она сейчас, мог чувствовать себя старинный музыкальный инструмент, впервые за многие годы оказавшийся в руках мастера, способного извлечь из него не просто звуки, но настоящую музыку.

Нет смысла пытаться понять его однажды и навсегда, снова подумалось ей.

С тех пор прошел день и еще одна ночь. Они были прекрасны, но бездумно наслаждаться новыми каникулами Кедвин мешала неотвязная память о том, что привело их на этот остров. Мишель не слишком морочила себе голову. В первый же вечер познакомилась с каким-то парнишкой из местных и в его компании бродила по острову.

Раздумывая, Кедвин снова задремала. Когда открыла глаза, увидела, что Митос уже не спит, а сидит на кровати, обхватив и подтянув к груди колени.

— Беспокоишься за него? — спросила Кедвин.

Митос, вздрогнув, обернулся, но промолчал. Снова лег на подушки и закрыл глаза. Кедвин придвинулась к нему ближе и приподнялась на локте.

— Мне кажется, твои чувства к нему не совсем дружеские.

— Это имеет значение?

— Для меня имеет.

Митос, не открывая глаз, вздохнул:

— Тебе не кажется, что ревность здесь неуместна? Будь он хотя бы женщиной…

— Тебе случалось дарить любовь мужчинам, разве нет?

Он снова промолчал, и она досадливо поморщилась:

— Митос, если это то, что тебе нужно…

— Мне нужна ты, Кедвин, — мягко перебил он, открывая глаза и поворачиваясь к ней. — И давай больше не будем об этом.

Она придвинулась вплотную и мягко провела пальцем по его губам:

— Я не хочу делить тебя ни с кем, даже заочно. Я же не для этого приняла твои чувства.

— Приняла мои чувства… Да… — Он улыбнулся. — Но ответного признания я так и не получил.

— Хочешь угадать, почему? — шепотом спросила она.

— Даже если я попытаюсь, захочешь ли ты признать, что догадка верна?

Она молча поцеловала его, потом отстранилась и села на постели.

— Давай вставать. Все равно наши тревоги и мне не дают спать.

Она еще не знала, сколько тревог принесет этот день!

*

За завтраком Митос выглядел задумчивым и рассеянным, это заметила даже Мишель.

— Что-нибудь случилось? — осторожно спросила она.

— Ничего не случилось, — ответил Митос. — Это-то и плохо… А как у тебя дела?

— Хорошо, — улыбнулась она. — Паоло мне обещал показать сегодня самый красивый пляж.

— Паоло? Не греческое имя.

— Он итальянец… Можно, я пойду?

— Ты ходишь без оружия?

— Ну, не могу же я засунуть меч в пляжную сумку. Ношу всякую мелочь. А что, здесь есть еще Бессмертные?

Митос вздохнул:

— Похоже, что нет. Все равно, будь осторожнее. Мало ли что.

— Все-таки, в чем дело? — спросила Кедвин, когда они остались вдвоем.

— Ни в чем, — снова вздохнул Митос. — Никак не могу отделаться от ощущения, что мне следует быть в другом месте.

— И что ты думаешь делать?

— Надо возвращаться на континент. Здесь ждать нечего. Поеду в Афины.

— Хорошо, — спокойно согласилась Кедвин, — а мы тогда отправимся в Лондон. Когда едем?

— Завтра утром.

*

Мишель шла по узкой улочке, с любопытством глядя по сторонам и не думая об опасности.

Отчетливое ощущение Зова заставило ее внезапно остановиться и замереть. Она оглянулась, ища источник своей тревоги, но на улице никого не было — только мальчишка в потрепанных джинсах и футболке свернул в ближайший переулок.

Через минуту Зов исчез. Мишель постояла еще, прислушиваясь, потом осторожно двинулась дальше.

Похоже, здесь не так безопасно, как казалось.

*

Митос стоял у перил открытой террасы, глядя на море. Все было прекрасно — погода, тишина, близость Кедвин. Но мыслями он снова и снова возвращался к Парижу. Нужно было сделать все, чтобы как можно скорее вернуться!

Волна Зова всколыхнула воздух. Митос невольно напрягся, переключив внимание с моря на дорожку, ведущую к парадной двери дома, — ее отсюда как раз было видно. Конечно, это Мишель могла зачем-то вернуться.

Сзади послышались стремительные шаги, и на террасу вышла Кедвин. Остановилась рядом, глядя в ту же сторону.

По дорожке к дому поднимался Ник Вольф.

*

Побеседовать решили на той же террасе, за небольшим столиком.

— Итак, — сказал Митос, усаживаясь на стул напротив Ника.— Одно то, что ты здесь, уже не предвещает ничего хорошего. Выкладывай. Что там у вас случилось?

— Случилось, — хмыкнул Ник. — Ты же сам надоумил Аманду подкинуть «жучок» на баржу МакЛауда. Не знаю, почему, но все твои идеи она берется воплощать с редким усердием.

— И что? Ей это удалось?

— Удалось-то удалось… Мы сделали только одну запись, но потом передатчик перестал работать. Видимо, его нашли.

— А что с той записью?

— Из-за этой записи я здесь. Аманда решила, что тебе нужно узнать обо всем как можно скорее.

Ник достал из сумки диктофон и поставил на стол. Кедвин, которая в разговор пока не вмешивалась, придвинулась ближе.