- Что ты хочешь?

- Угадай. Наверное, убить тебя. Но сначала я хотел бы знать, почему? Почему ты так со мной поступила?

- Роберт.... Я..... - Она лихорадочно соображала чтобы сказать. - А как бы ты поступил, узнай ты, что твой муж преступник? Ты ничего мне не рассказывал о себе и.... Это было так неожиданно. - Краем глаза она заметила, что кофе уже закипел, но Роберт не обратил на это внимания.

- И поэтому тот час побежала к своему Майки, рассказывать об этом..... - Кофе вылился на плиту, подгорел и дым, поднимался к датчику пожарной сигнализации. Ну же, еще немного.... И заорала сирена, а на Роберта хлынул сильный поток воды. От неожиданности он замешкался и Анджела, воспользовавшись этим, схватила стоящий на кухонном столике телефон и кинула в Роберта. Аппарат ударил его в лицо, рассек правую бровь и, упав на пол, разбился. Он выронил пистолет и Анджела схватила его, направив на бывшего мужа. Кровавая ухмылка появилась на его лице.

- Валяй! Убей меня! Ты ведь этого хочешь? Избавиться от меня, как тогда десять лет назад, когда ты меня подставила. Ну что же ты ждешь? Жми на курок! - А сам медленно подходил все ближе и ближе.

- Не подходи! - Крикнула Анджела. Она, никогда никого в своей жизни не убивавшая и думавшая, что в нужный момент сможет это сделать, как и многие на ее месте, получив такую возможность, потеряла всю свою былую решимость.

Как просто кажется. Легкое сокращение указательного пальца, выстрел, несколько грамм свинца, покрытого медью на скорости восемьсот двадцать метров в секунду насквозь прошивает человека, если он на таком, всего в паре метров, расстоянии. И все! Что еще нужно для счастья, как говорится! Но это только на словах мы все смелые. На словах говорим, дайте мне только пистолет в руки и я всем пропишу летальный исход, а на деле? Трясущиеся руки, волнение застилает разум, сердце готово вырваться из горла и заплясать на полу последнее танго смерти. Как просто кажется. Вот перед тобой человек, который только несколько мгновений назад хотел убить тебя. Теперь то же самое можешь сделать ты. Теперь твой шанс, твой единственный и неповторимый шанс самой остаться в живых и избавить мир от такой твари, как Роберт. Мир определенно станет чище, когда он умрет, когда дети со школьной скамьи не будут употреблять наркотики, когда кражи и убийства в целя получения новой дозы перестанут быть реальностью нашего мира, конечно не на одном Роберте все держится, но это уже хоть что-то. У тебя в руках пистолет. Ты сможешь нажать на курок? Нажми на курок.... Нажми.... Нажми.... Не можешь?

Анджела могла лишь бессильно наблюдать, как Роберт все ближе и ближе подходит к ней, как спокойный гипнотизирующий голос говорит ей о том, чтобы она стреляла, но.... Удар! Пистолет вырван у нее из рук, а сама она на полу с разбитой в кровь губой. Он наставил на нее пистолет и Анджела поняла, что все слова уже сказаны и они ничего не изменили, все решено. Холодная решимость в его глазах ясно давала понять, что жить ей осталось лишь несколько мгновений. Она закрыла глаза. Выстрел!

Анджела вздрогнула и с удивлением открыла глаза. Она была жива. А Роберт? Скорчившись, он лежал на полу. Она повернула голову. В проходе в комнату стоял Джон. Ее одиннадцатилетний Джонни. Сжимая в детских ручонках пистолет Стивена, который как она знала, хранился в левом верхнем ящике письменного стола. Но как Джон мог узнать об этом? Мальчик выронил пистолет и, плача, побежал к маме.

- Все хорошо. Все хорошо, милый. - Срывающимся голосом говорила она, держа его в объятиях.

Трясущимися руками она сняла трубку телефона и вызвала полицию. Вопросы, протоколы, бесчисленные вспышки камер, журналисты, толпа любопытных. Роберта увезли в больницу, он бил только ранен в живот, откуда после излечения его немедленно переведут обратно в тюрьму. И лишь глубоким вечером их оставили. В покое. Анджела укладывала Джона спать.

- Мам?

- Да, золотко?

- А кто был этот дядя?

На мгновение Анджела опешила, но тут же нашла что ему ответить.

- Бандит, мой дорогой. Очень плохой человек.

- Он больше не вернется?

- Нет. Спи спокойно, любимый.

А что еще она могла сказать? Сынок, ты чуть не убил собственного... отца?

Глава девятая.

- Сэр? - Вывела Майкла из задумчивого состояния мисс Уитли.

- Да? Что?

- Сэр, вы еще на этой планете?

- На этой, Сара. Так о чем мы говорили?

- Сэр, я сказала, что хочу быть вашей женой. Как вы на это смотрите?

- Я.... - Майкл, только вернувшись из прошлого, еще не мог сосредоточиться. Помог ему телефонный звонок. - Мужской голос спросил.

- Дядя Майк?

- Джонни! Мальчик мой! Какими судьбами!

- Я звоню из аэропорта. Мой самолет только что приземлился. У нас в университете каникулы и я подумал, почему бы не погостить у тебя?

- Конечно! Я сейчас приеду в аэропорт за тобой!

- Не надо. Я лучше возьму такси.

- Почему?

- Ты ведь помнишь, дядя, какой сегодня день?

- Помню. - Грустно согласился Майк. - Встретимся на месте. Я подъеду.

Он конечно же помнил какой сегодня день. День гибели....

Он не хотел вспоминать об этом. Гнал от себя эти мысли, но что он мог поделать. Раз начал вспоминать, то без последнего аккорда мелодия не была бы закончена. У памяти есть странное свойство. Помнить не только хорошее, но и плохое. Нельзя помнить что-то выборочно, что-то только одно хорошее или только плохое. И он помнил....

Он помнил, как Роберт быстро оправился после ранения. Каким-то образом он узнал, что стрелял в него собственный сын и что-то в нем изменилось. С этого момента Майкл окончательно убедился в том, какой силой может быть любовь. Роберт изменился. Слишком сильно и слишком резко для того, чтобы это было правдой.

Да и может ли измениться человек? С рождения, с самых первых вздохов человека начинает формировать внешняя среда. Какая-то часть его мыслей, чувств, желаний заложена изначально с генами, но это еще далеко не все. Ласковые руки мамы, небритый поцелуй отца, пахнущего лосьоном для бритья. Детский сад со своими законами, маленькая модель общества в которой уже обретаются первые навыки общения, понимания, поддержки, уважения, эгоистичного присваивания чужой машинки или безвозмездное расточительство своих игрушек на благо всем. Берите все, играйте, смейтесь, ведь ты уже понимаешь, что смех это хорошо, это приятно, это правильно. Ты отдал свои игрушки и все прекрасно, все дети играют с ними и радуются. Подойди, попроси что-нибудь у них. И что? Эгоистичный взгляд: "Это мое, не трогай! Не дам!". Что такого ты сделал? Ты в недоумении, ты же хотел как лучше, чтобы всем было хорошо, а они.... Дальше школа, забитый всеми всезнайка ученик, единственная вина которого в том, что он умеет пользоваться данными от природы мозгами, а не носится по коридорам, не бьет стекла, не дергает девчонок за косы. В чем вина человека, если книги, интересные собеседники и просто нормальная жизнь не вписывается в поведение большинства, которое по несчастному недоразумению всегда право? Зависть.... В этом корень всех зол, в этом и ни в чем другом. Институт? "Я люблю тебя, я хочу тебя", горы непосильных отношений. Любовь, обогащенная больше спермой, чем чувствами, бьет через край, постельный угар, учеба невпопад.... Брак, семья, жизнь.... Все это формирует человека. И может ли то, что закрепилось годами, вошло в плоть и кровь измениться?

Может. Майкл прекрасно это знал. Знал, каким эгоистом он был, знал, что в свое время никогда не стал бы наблюдать за Анджелой со стороны, не вмешиваясь в ее жизнь. Знал, что, если бы по ее желанию у них ничего бы не складывалось, то он бы не оставлял ее в покое, вел бы себя просто как ублюдок. Он это знал, однако, всегда был просто другом. В свое время он смог измениться. Смог перестать быть эгоистичной скотиной, смог побороть себя и начать думать не только и даже не столько о себе любимом, что прекрасно выразилось в одном из его рассказов: