Не забыл-таки Петров старой одесской дружбы, навестил больного.
Оказывается, командарм прибыл с крымского берега на южную оконечность косы Чушка проверить ход перестройки работы переправы, и ему Каневский доложил, что я сильно заболел. Петров позвонил и приказал направить ко мне главного терапевта армии, а закончив работу, проехал ко мне. Вот в этом весь Иван Петров: строгость в руководстве и внимание к людям во всем. Я уже говорил, что Иван Ефимович – человек больших благородных страстей, его душа полна ими, бывало, и играли они даже через край, выплёскиваясь взрывами. Но опять же в какую сторону?! В усердии служить честно Родине. Среди всех страстей были у него две, которые заполняли почти всё его время и существо: постоянно рвался на передовую – там, где живые творили историю, и непременно посещал госпитали – там, где страждущие, общаясь с командармом, получая нравственный заряд, несли его потом на передовую. Петров был большой психолог и знал, что делать. Да что говорить, повторюсь и скажу: там, где был Петров, там не только можно было иметь немножко меньше войск, но там было и крепкое политико-моральное состояние войск – люди гордились, что сражаются под началом этого храброго генерала Вперёд…
Действительно, как сказал Петров, со слов врачей, к вечеру мне полегчало, к утру температура нормализовалась. Молодость и медицина сделали своё. И я почувствовал безразличие к табаку. А ведь я стал заядлым курильщиком, и меня не брали папиросы, перешёл на трубку. Меня преследовал кашель. И я решил бросить курить. Да в каких условиях. И навсегда. Стало легко дышать. Помогла скоротечная болезнь.
Молниеносная вспышка температуры принесла слабость, я не мог ходить. Но потеряно два рабочих боевых дня. И 30 декабря я принимал в помещении и заслушивал подчинённых. С помощью Рыбинского и Липовского подробно познакомился с делами переправы. А замначштаба флотилии Александр Автономович Ураган просветил меня в делах высшего порядка: что из себя представляет наш плацдарм на Керчь-Еникальском полуострове и операционная зона Керченской переправы. Теперь я буду видеться с ним ежедневно и неплохо узнаю его. В нём много интересного. Ниже среднего роста, неулыбчив, с низким басовитым голосом, энергичен, весь в движении, спокоен, уравновешен, но при непорядках мог взорваться; человек с острым природным умом, обогащённым морскими науками и хорошим знанием сухопутных дел, так как всё время во взаимодействии с армией, быстро всё схватывал, на лету, и излагал логично и грамотно; строг и требователен, с железной волей. К концу войны А. А. Ураган станет начальником штаба зарубежной Констанцской военно-морской базы, а после войны – командующим Дунайской флотилией.
И сейчас он производил хорошее впечатление, рассказывая об армейских и флотских делах.
После высадки десанта с косы Чушка на крымский берег и последующего наращивания войск Отдельная Приморская армия тремя корпусами удерживала омываемый морем с трёх сторон Крымский плацдарм размерами (приблизительно и по прямой) 10 на 9 километров, к северо-востоку от Керчи; его можно называть Керчь-Еникальским полуостровом (по названию береговой крепости Еникале) – это северо-восточная оконечность Керченского полуострова, выступающая к востоку, клювиком нависающая над северной, самой узкой частью Керченского пролива. География, точнее – топография плацдарма для нас невыгодная – местность покатая, с понижением в нашу сторону, обрывающаяся крутым берегом в пролив; противник, занимая возвышенности, просматривал наши позиции. Наши войска – число дивизий которых было позднее доведено до одиннадцати, плюс две морские бригады, держали на западе плацдарма сухопутный рубеж, упиравшийся справа и слева в море; северное и южное побережья плацдарма до пролива охранялись наблюдением частей и морских батарей; восточное побережье плацдарма, примыкавшее к проливу, также охранялось частями армии, но уже совместно с Керченской переправой – с её постами наблюдения и патрулями комендантской службы причалов Крымского берега пролива. Для отражения десантов противника у берегов плацдарма в готовности содержались специально назначенные части армии и морской пехоты и морские батареи. КП командарма находился на плацдарме в 8 километрах от передовой у берега северной части пролива – как раз напротив моего КП (через пролив) в Кордоне Ильича. Побережье плацдарма у пролива – это сплошные склады тыла армии, рассредоточенные на склонах взгорья – дело теперь за нами, моряками переправы: заполнить их до полной потребности армии для ведения наступления армией в течение полумесяца.
Керченская переправа, формируемая по организационной схеме и штатам военно-морской базы, имела свою операционную зону, силы, средства, – которые сейчас усиленно пополнялись, – а также береговые сооружения, части, учреждения и органы управления, которые за два дня моей болезни значительно укомплектовались. Операционная зона переправы включала в себя северную, узкую (Байкальскую) часть Керченского пролива, южной границей которой являлась линия, соединяющая южную оконечность косы Чушка (Кавказский берег) с мысом Еникале (Крымский берег), а северной границей являлась линия, соединяющая мыс Ахиллеон (Кавказ) с мысом Хрони (Крым). Длина проливной части зоны составляла около 17 километров, а ширина пролива зоны в южной части – около 5 километров, а в северной – около 11. Пролив был заминирован, и плавание совершалось по фарватерам, для чего была создана чёткая и совершенная система безопасности плавания: на обоих берегах для каждого фарватера были установлены створные знаки со строго направленными огнями, а на фарватерах поставлены буи и вехи, что помогало плаванию ночью и в тумане. Коса Чушка, протянувшаяся вдоль пролива на 16 километров, являлась восточным берегом Керчь-Еникальского пролива, и с неё шло питание армии. Начиная от Кордона Ильича и до 13-го километра косы имелись четыре причала, а затем стало семь, и только один из них глубоководный, к нему подходили наиболее ёмкие суда, поднимавшие тяжеловесы и бравшие сразу много грузов. Этот причал был пристроен к голове каменной дамбы, издавна здесь существовавшей, потому и получивший наименование «Дамба». Он стал главным причалом (номер семь) – через него идёт основной поток войск и грузов: боеприпасов и продовольствия, вся артиллерия, танки и автомашины. Он удобен тем, что отсюда до крымского берега всего 5 километров, это ускоряет оборачиваемость судов. Дамба – самый южный причал, на 13-м километре косы и хорошо просматривается противником из района Керчи с горы Митридат и с мыса Ак-Бурну (ныне Белый). Там противник установил батареи и обстреливает Дамбу и всю косу до Кордона, с корректировкой огня. И сейчас нам предстоит совершенствование контрбатарейной борьбы с целью подавления вражеских батарей и задымления, причалов и фарватеров по одесскому опыту.
На крымском берегу, начиная от мыса и крепости Еникале и далее на север, у прибрежных поселений Опасное, Жуковка, Маяки и Глейка было семь причалов, главный из них в Опасном; все причалы как раз напротив косы Чушка.
Таким образом, Керченская переправа имела сперва десять, а позже – четырнадцать погрузочно-разгрузочных причалов на двух прямо противоположных берегах, разделенных 5–6-километровой водной полосой, начинённой минами, простреливаемой вражеской артиллерией крупных калибров, – и между этими причалами непрерывно сновали многие десятки судов, под постоянными ударами артиллерии и авиации противника, такими ударами, какие не испытывал сухопутный фронт плацдарма. Это подтверждали лично мне и неоднократно офицеры с передовой, переправлявшиеся через пролив: у вас тут жарче, чем у нас на сухопутной передовой. Переправу враг бомбил, штурмовал, обстреливал, намереваясь прервать морские коммуникации и этим лишить армию боеспособности, готовности к активным действиям.
С полным правом утверждаю: Керченская переправа стала морским фронтом борьбы нашего Крымского плацдарма. Рухнет он – и не устоять сухопутному фронту. Так произошло с Эльтигеном.
