Усталость. Весь последний год была какая-то непрекращающаяся усталость. Вера уже просыпалась переутомленной, думая о том, что ежедневник на сегодня заполнен под завязку и надо успеть сделать многое до наступления ночи. А потом все сначала. Один день переходит в другой, другой в третий… так незаметно проходят месяцы и даже годы.

Переговоры, встречи, документы, сделки…

– Мама, ты забрала Свету из садика? Накорми ее чем-нибудь… тем, что найдешь в холодильнике… да, я постараюсь пораньше, но у меня отчет.

– Дима, ты сегодня задерживаешься?.. Да-да, понимаю… просто мама не может каждый вечер сидеть со Светой…

– Света, малыш, мама устала, мне еще ужин готовить, давай слепим из пластилина динозавра на выходных? Я обещаю на ночь почитать книжку.

И так каждый день.

Непрекращающаяся усталость и непрекращающаяся гонка. Жизнь в режиме онлайн, когда компьютер, планшет, телефон – поводок. И можно получить срочное задание на завтра в девять вечера по электронной почте.

Вера медленно шла по улице маленького городка, понимая, что не желает возвращаться в Москву. Она очень ее, Москву, любила, она родилась в этом городе, но сейчас, думая о том, что надо садиться в машину и возвращаться в бурлящий офис, где ее уже ждут… нет. Хотелось тишины. Всего лишь несколько часов тишины. Не так уж и много.

Вера работала в большой компании, занимавшейся продажей обуви, и отвечала за открытие новых магазинов. В этот городок она приехала утром и к обеду успела посетить все три места, которые рассматривались в качестве вариантов для будущей торговой точки. Из них следовало выбрать одно, исходя из местоположения, проходимости людей, состояния помещения, арендной платы и прочих факторов.

На телефоне высветилось три пропущенных вызова: от начальницы, мамы и заведующей одного из магазинов. Перезванивать не хотелось никому. Хотелось просто идти…

Стояла осень, желто-красные листья тихо шуршали под ногами, а за заборами доцветали последние георгины. И все здесь казалось таким спокойным, таким умиротворенным, что время от времени Вера останавливалась и разглядывала дома, и любовалась осенними деревьями, и чувствовала жизнь.

Жизнь! Вот она – вокруг: в еще высоком небе, в запахе костра, в резных кленовых листьях на дороге… Когда успело пролететь лето, уместившееся для Веры в десять дней на море? Она поняла, что не видела лета.

Захотелось свернуть в расположенный поблизости сквер, собрать букет из листьев – как в детстве.

Вера вспомнила, как много-много лет назад, идя из школы домой, часто собирала такие букеты, которые потом ставила в вазы.

Захотелось посидеть на лавочке под рябиной, которая пылала яркими, почти красными гроздьями, и неторопливо читать, перелистывая страницы, потом прерываться, смотреть на гуляющих по дорожкам людей и снова возвращаться к книге.

Хотелось вырваться – хоть на день – из круга забот, обязанностей и срочных дел. А вдали уже показалась река, и Вера знала, что обязательно подойдет к ней и будет с берега смотреть на темную воду. Почему-то казалось, что вода обязательно должна быть темной.

И все же не дошла. Остановилась под окнами старого особняка, услышав фортепианную музыку. Кто-то старательно играл, сбивался и начинал сначала. Потом, через несколько минут, когда музыка умолкла, Вера прочитала на двери табличку: «Музыкальная школа № 1».

Вере казалось, что она попала в другой мир – мир своего прошлого, когда никто никуда не торопился, и все шло своим чередом, когда по выходным мама пекла печенья и пироги, а во дворе до самых холодов дети играли в казаки-разбойники.

Зазвонил телефон. Мама.

– Привет… Да, я в командировке, но скоро уже обратно… Да-да, успею и Свету заберу сама, не волнуйся… Мам, а ты помнишь, какие раньше пирожки с яблоками пекла? Мне казалось, что ничего вкуснее нет.

Вера сказала про яблоки и почувствовала вдруг, что в воздухе запахло ими – спелыми, сочными, из деревенского сада.

Закончив разговор с мамой, она набрала мужа. Пока шли гудки, наблюдала, как на провода ровным рядом уселись птицы, и расстояние между двумя высокими бетонными столбами стало похоже на бусы. Осенние птичьи посиделки.

– Привет, – раздался голос на том конце.

– Поехали в субботу в Кусково? – без предисловий спросила Вера. – Погуляем, посидим в кафе, покажем Свете дворец. Там, кажется, сейчас выставка старинных платьев, как у принцесс. Ей интересно будет.

– Что-то случилось? – в голосе мужа послышалось беспокойство.

– Ничего не случилось. Просто осень пройдет, а мы даже не заметим.

Придет – не придет – придет – не придет.

Каблуки отстукивали варианты, служа заменой лепесткам ромашки. Да и где ее было найти, ромашку, в дождливой осенней, спрятавшейся под зонты Москве?

Придет – не придет – придет – не придет – придет…

По количеству ступенек выходило, что придет. Обычно они не обманывали, только один раз промахнулись в предсказаниях. Да и то наполовину. Андрей не пришел, зато ее ждал букет необыкновенных красно-желтых роз. Словно извинение. Уехал на гастроли.

Ольга с усилием открыла тяжелую дверь и нырнула в теплую молчаливую кофейню. Здесь никогда не бывало шумно, пол покрывали толстые, мягкие ковры, вбирающие звук шагов, около столиков располагались удобные, обитые бархатом кресла. Это место совсем не подходило людям, теснящимся на городских остановках в ожидании автобуса или бегущим по делам сквозь ряды ларьков с горячими слоеными пирожками и шаурмой. Здесь не было шума и суеты, только степенность, тихий звон дорогих столовых приборов, деликатно раздающийся из динамиков Штраус и приглушенный гул голосов вежливо беседующих хорошо одетых людей. Это совершенно другой мир, не тот, в котором жила Ольга.