Ремирх гладил и втирал мазь в эти раны, с радостью замечая, как уменьшается воспаление. Под ошейник он положил побольше, в надежде, что это принесет облегчение в будущем.

— Здесь надо? — спросил он, прикасаясь к ложбинке меж ягодиц.

— Вам должно быть противно…

— Нет-нет! — воскликнул Ремирх горячо. — Я бы вас и от драконьего дерьма собственноручно… простите…

— Не стоит извиняться.

Ариэн раздвинул ноги, и Ремирх, затаив дыхание, засунул в него палец и пошевелил там, невольно вспоминая об “источнике наслаждения, в который ведут врата”. Где он там, интересно? Или отец и его сломал, как и цветок невинности? Он положил вторую ладонь на израненную ягодицу и отодвинул ее в сторону, чтобы видеть, как его палец выходит из опухшего входа. А потом захватил побольше мази и снова проник в прекрасное тело.

Ариэн лежал тихо и совсем не возражал ни против слишком надолго обосновавшегося в его вратах пальца, ни против поглаживаний и шевелений внутри себя.

“Такой послушный и ласковый, — подумал Ремирх, — как же не может он угодить отцу…”

— Вот и все, — прошептал Ремирх, помогая Ариэну подняться и укутаться в одеяло. — Хотите поесть, мой князь?

Ариэн кивнул, на его устах появилась прелестная улыбка. И Ремирх, не выдержав, склонился и прижался к ним в братском поцелуе — в самый уголок. Собственные его губы обожгло наслаждением, а потом Ариэн, вздрогнув, отстранился:

— Не надо, там грязь…

— Простите, — Ремирх погладил его плечо, устыдясь своего порыва.

Ариэн поел, и они еще немного посидели, обнявшись. А потом Ремирх был вынужден уйти, во избежание лишних подозрений. И оставить Ариэна во тьме.

***

“Нет, не уходите”, чуть не крикнул Ариэн и повалился на одеяло бессильно. И долго лежал неподвижно, прикасаясь к тому месту, куда приникли Ремирховы уста.

Как же тот бережно лечил его, будто непорочную деву… хоть Ремирху-то отлично известно, что Ариэн грязен с головы до ног. Здесь, в этой по-особому густой тьме, только и оставалось, что вспоминать о нежных прикосновениях единственного друга.

Если бы Ремирх был его господином, то никогда не проявил бы такую жестокость и не стал бы принуждать. Или стал, как всякий темный, но за наказанием сразу следовало бы прощение. И еще такая стыдная ласка. Ариэн перевернулся на живот и вжался лицом в одеяло. Стержень его предательски твердел, и теперь, когда он так слаб и беспомощен, противостоять этому было особенно трудно. Раньше Ариэн без труда справлялся с недостойной прихотью своего тела с помощью занятий магией или молитвой, но сейчас боги не слышат его, а на колдовство не осталось сил. Надо признаться во всем Ремирху, решил Ариэн, и, если тот простит грязь его помыслов, они смогут остаться друзьями, как прежде. Если же нет… как горько об этом думать.

Неизвестно, сколько он провел в подземелье, время совершенно не желало двигаться здесь. Ремирх не приходил больше, и Ариэн пытался почувствовать его сквозь толщу стен, вдруг тот идет все же… Но за ним явились стражи, четверо из его личной охраны.

— Ваша светлость, — ему помогли подняться и устоять на ногах, Ариэна слегка шатало. — Приказано доставить вас в большую пиршественную залу.

— Сначала в мои покои.

— Простите, князь. Приказано сразу из подземелий…

Очевидно, его супруг решил испортить аппетит всем присутствующим, решил Ариэн, когда стража ввела его в зал. До такого даже его папочка не додумался бы, выставить семейную ссору на всеобщее обозрение, избитую жену или младшего мужа считалось неприличным выпускать из покоев.

И Ремирх уже был там, Ариэн сразу его заметил среди других темных, и тот тоже взглянул на него. Ариэн дернул уголком губ, не позволяя себе большего, а так хотелось спросить, придет ли тот сегодня вечером… или хотя бы завтра. Он прошел к своему месту в неестественной тишине, стараясь держаться как можно прямее. Никто не садился, ждали появления князя.

И когда тот явился, все также молча приступили к ужину, только под конец Фрейра спросила, надолго ли князь собирается их покинуть.

— Вы уезжаете, отец? — забеспокоился вдруг Ремирх.

— Завтра утром, — равнодушно ответил князь.

Уезжает! Ариэн выронил вилку, и она со звоном упала на пол, все невольно обратили взгляды в его сторону. Но сейчас ему было все равно, что на него смотрят, какая разница, что он сидит за столом в окровавленной грязной одежде. Ариэн опустил голову ниже, боясь не сдержать своей радости. Князь уезжает, неужто боги услышали его молитвы и смилостивились наконец.

Но еще предстояло пережить ночь. После ужина Ариэна отвели в купальни и оставили там одного, и он с наслаждением погрузился в теплую воду бассейна. Раны от плети полностью закрылись благодаря ремирховой мази (Ремирх… где он сейчас…), остались лишь ярко-розовые шрамы. Ариэн прикоснулся к ним магией. Эти следы не скоро потускнеют, может быть, через месяц или полтора, а на шее полоса будет проходить и того дольше. Наверное, во время ужина ее все заметили. Ариэн горько вздохнул. Как все же тяжела участь младшего супруга.

В этот раз князь не позвал его к себе, а явился сам. Ариэн вздрогнул и выронил расческу, он совсем не почувствовал приближения князя. Как хорошо, что сегодня Ремирх не пришел, наверное, занят более интересными делами.

— В купальни, — приказал князь низко склонившемуся Ариэну.

— Да, господин, — неужели заставит себя вымыть… везде.

Его передернуло от отвращения.

Но князь не собирался купаться, он столкнул раздевшегося Ариэна в бассейн и тут же макнул его голову в воду.

Но ведь это пытка, удивился Ариэн, за что, сейчас ведь нет никакой вины за ним. Если не считать недозволенных мыслей и преступных объятий с Ремирхом, неужели князь все узнал. Ариэн забился от ужаса и одновременно от нестерпимой боли в груди, изнутри, казалось, огнем жгло. И в этот момент князь начал жестко вставлять ему, а потом поднял его голову над поверхностью воды — подышать.

И тогда Ариэн понял, что князь всего лишь удовлетворял свою похоть таким извращенным способом, ему ничего не известно об их с Ремирхом дружбе. Боги сегодня бесконечно щедры в своей милости.

Глава 8

— Как он так может, зачем, — пробормотал Ремирх подавленно, увязавшись за близнецами.

— Зачем? — громко спросила Фрейра, останавливаясь и поднимая брови.

Придворные смотрели на них с интересом.

— Затем, что отец наш — князь и богами данный владыка этих земель, — сказал Фрирх, на его губах появился полубезумный оскал, и в этот момент он стал особенно похож на мать.

— Затем, что он хочет и может делать это, — ухмыльнулась Фрейра, притягивая Ремирха к себе за плечи. А потом прижалась губами к его уху и прошипела практически беззвучно: — И не найдется во всей нашей земле ни одного самого захудалого рода, что захотел бы заступиться за твоего любимчика, Ремирх.

Это была правда, отец не стал бы возбуждать к себе ненависть темных родов, глумясь над благородным темным. Но до светлого никому не было дела, все молча осудят выходку своего сюзерена и забудут.

Близнецы оставили его, поспешив к ящериным стойлам, а Ремирх снова поперся за ними, пытаясь подгадать момент и высказать свою просьбу.

— Ты с нами, малыш? — спросила Фрейра, уже оседлав ящера.

— А куда вы?