— Я думаю, это не так уж и страшно, если вы всем сердцем искренне стремитесь к Господу нашем Иерониму.
Благодушный и снисходительный Лавель совершенно не походил на тех суровых и непримиримых священников, с которыми Петеру порой приходилось сталкиваться. От этого Зингеру хотелось ещё больше понравиться тому. И конечно же, понравиться Августине — Петер никогда не был влюбчив, и уж тем более не верил в любовь с первого взгляда, но при виде этой девушки сердце его каждый раз обрывалось. Но всё же он пришёл сюда по делу, и этого не стоило забывать. Зингер откашлялся и стёр глуповатую улыбку с лица.
— И всё же, что вы знаете о связи вашего брата и Куско?
— Абсолютно ничего. Но это совершенно не в духе Ави — тот не любит работать ни на кого, кроме себя. А уж тем более на Куско… батюшка, кажется, не очень хорошо о том отзывался, — простодушно сказал падре.
— Лавель, — простонала Августина, закатив глаза. — Ну вот зачем тебе язык, если ты не умеешь использовать его по назначению? Теперь господин следователь подумает, что у нашего батюшки зуб на беднягу Куско.
— А разве это не так? — тут же ухватился за идею Петер.
— Как и у многих других купцов Гортензы. Но в смерти Куско батюшка точно не может быть замешан. Батюшка более законопослушен, чем это выгодно при его роде деятельности, — мило улыбнулась девица, вновь отвлекая внимание следователя на себя. Да какое тут дело-шмело, если на тебя так смотрит прекрасная девушка! — Я думаю, о делах отца вам лучше спросить его самого. Видите ли, мой брат обычный священник, и не очень разбирается в семейном деле, а я лишь слабая женщина, и меня не посвящают в мужские заботы.
В последнем Петер отчего-то сомневался, но выражать своё сомнение не стал.
— Когда вы в последний раз видели Августина?
— Несколько недель назад, — подумав, сказал Лавель.
— Точнее.
— В осенние праздники.
— Вы заметили в нём что-то необычное? Он вёл себя как-то иначе, чем до этого? Рассказывал что-нибудь?
— Со мной он никогда не был дружен, так что не знаю, — покачал головой Лавель.
Девушка же пожала плечами.
— Обычная его крысиная пронырливость, не более.
Как бы не был Петер очарован прекрасной Августиной, он не мог заметить, что она что-то скрывает. Он хотел задать что-то ещё, когда раздался дверной звонок, и девушка излишне поспешно вскочила.
— Это наверное Лука. Я открою.
Она вышла, а следователь ненавязчиво последовал за ней, оставив Лавеля растерянно сидеть в гостиной.
Петер как раз застал начало разговора, но с кем говорит девушка, следователь пока не видел.
— Что-то не так, Августа?
— У нас гость…
— Я не помешаю. Мы с Жераром тихо посидим у меня.
— Он опять останется ночевать? Ты же знаешь, матушке не очень это нравиться. Прости, Жерар, но это правда.
— Да я не обижен. Сын мельника не лучшая компания для купеческого сынка, даже если тот колдун, — сказал голос, который Петер явно недавно где-то слышал.
Наконец Петер вышел из-за угла. В прихожей дома Горгенштейна стояли более чем знакомые юноши — те самые, на кого Зингер наткнулся в Гортензе. Ученики мастера Гидеона, молодые, но весьма талантливые, как сказал Гидеон, маги.
Юноши тоже наконец заметили Петера, и если Жерар лишь вежливо кивнул, узнавая Зингера, но не придавая этой встрече никакого значения, то Лука едва заметно, но всё же дёрнулся к двери, выдавая себя с головой. Петер удовлетворённо улыбнулся — всё-таки его чутьё не ошиблось. Горгентштейны явно были замешаны — и не только Августин, но и этот весьма скрытный юноша.
— Так значит, вас, молодой человек, зовут Лукой Горгенштейном? — ласково спросил он, хищно улыбнувшись, более, чем обычно напоминая сейчас хорька.
До чего же всё-таки разнообразная семейка — красавица, священник, мошенник, а теперь и ещё маг. Весьма удобно, наверное, для проворачивания не очень законных делишек, — подумал Петер довольно.
— И где же вы, молодой человек, были в ту ночь, когда сгорел дом торговца Торсая Куско? — прямо спросил следователь, решив не оставить тому возможности справиться со своей растерянностью.
Августина украдкой взглянула на Лукреция из-за спины следователя. Если память её не подводила, то её непутёвый братец-маг и идиоты-близнецы действительно во время осенних праздников на несколько дней покинули родовое гнездо, а когда вернулись, Карл был явно болен. И ведь близнецы на самом деле о чём-то шушукались с Ави, как раз до того, как тот окончательно пропал. Она скрыла это от сыскаря, хотя и не полагала, что те могут быть как-то связаны с делишками Ави. Но что если тот действительно втянул Марка и Карла, и что ещё хуже, младшенького Луку, в неприятности?
— Значит, за этим вы приходили в Орхан, господин следователь? — спокойно, даже излишне спокойно, спросил Лука, проигнорировав вопрос того. — Из-за смерти Куско? И что вам сказал мастер Гидеон?
— Что в дело замешана чужеродная магия. Тёмная, богопротивная, — ответил Петер, не сводя взгляда с юнца. Если бы он следил не за Лукрецием, а за его братом священником, как раз подошедшим, то заметил бы, как лицо того непроизвольно вытягивается и бледнеет.
— Каким образом я мог бы её сотворить? Я лишь ученик Орхана, школы, в которой весьма усердно следят, чтобы ростки тёмной магии не смогли прорасти в наших душах. Если я был способен на такую магию, то я бы стоял бы сейчас не здесь, а был заточен в подземельях Инквизиции, и мой брат Лекой был бы первым, кто отдал бы меня туда.
Петер обернулся и взглянул на Лекоя, только успевшего справиться со своими чувствами.
— Духовником Лукреция является сам епископ Бромель, так что подозревать моего брата в злой волшбе это значит сомневаться в самих иерархах церкви, — твёрдо ответил священник.
— Я не упрекаю Лукреция в использовании тёмной магии, — несколько поспешно ответил Петер. Ссориться с церковными властями ему не хотелось. — Но всё же, это не снимает моего вопроса.
— Я был у моего друга Жерара. Он помогал мне с подготовкой работы к факультативу. Но, как вы сами видели, я с ним не очень справился.
Жерар поспешно закивал, про себя кляня Луку, втянувшего его и Дели в очередную авантюру. Чернокнижник хренов….
— А Августин, что ты скажешь насчёт него, Лукреций? — продолжал расспросы следователь.
Лукреций чертыхнулся про себя, поняв, насколько близко приблизился сыскарь к разгадке дела. Хорошо хоть он и на самом деле не знал, какие дела того связывали с Куско, и где Ави сейчас находился, о чём Лука и сказал следователю.
Петер, кажется, не слишком ему поверил, но покивал головой, пообещав зайти через несколько дней, когда глава семейства будет дома. Как бы то ни было, что-то с этими Горгенштейнами было не так.
Мысли о том, что неплохо бы увидеть ещё раз очаровательную Августину, Петер настойчиво от себя гнал — не хватало лишь приплетать в это дело свои чувства.
Когда за следователем закрылась дверь, все некоторое время находились в полной тишине.
— Лука, ты на самом деле не знаешь, где этот придурок Ави? — наконец спросила Августина.
Маг покачал головой, не соврав ни капли. Умолчал он лишь о том, что найти Ави будет не так уж сложно, по крайней мере ему — как раз для этого юный маг хранил в своём сундучке прядки волос всех членов семьи.
А найти того стоило. То, что следователь не отступит так скоро, было вполне очевидно. А значит, Августину нужно было подумать, какую сладкую кость нужно кинуть этому сыщейке, чтобы тот и думать забыл о семье Горгенштейнов.
Лисица, как выяснилось позже, питалась действительно только топливом для огня, и успела всего лишь за несколько дней выжрать двухнедельный запас дров и угля.
Август почесал отросшую за последние дни щетину и в который раз воззрился на маленькую лисицу.
— Ну так может пожрала, и домой?
Лисица во всю пасть зевнула и почесала длинное ушко лапой, показывая полное презрение к грубым словам своего хозяина. Впрочем, хозяина ли? Тварь явно не считалась с Августином.
