К концу ноября вечера стали заметно холоднее.

Но несмотря на это, я был весь в поту, потому что полдороги отчаянно жал на педали.

Тяжело дыша, я ворвался в дом.

Сразу побежал в ванную, скинул форму и залез под душ.

Горячая вода больно обжигала моё промёрзшее тело.

Но сколько бы я ни торчал в ванной, смыть дурное настроение не удавалось. В итоге я сдался и закрыл кран.

В зеркале отражалась моя мокрая физиономия. Как обычно, донельзя мрачная.

Я вылез из ванны, вытерся и оделся в домашнее.

Поднялся в гостиную. Там не было никого, кроме нашего кота, Камакуры. Он дрых на диване, свернувшись в клубок.

Когда сильно устаёшь, нет ничего лучше терапии животными. Я слишком быстро гнал велосипед, и накопившаяся в организме молочная кислота делала чувство усталости просто невыносимым.

Я плюхнулся на диван, развернул Камакуру, вытянул его во всю длину, потрепал уши, пожал лапы и зарылся лицом в мохнатое брюхо. До чего же здорово.

Сердитый до невозможности Камакура мрачно смотрел на меня. В его взгляде читалось «Ну что ты за скотина, а?..» Что, не нравится? Экий ты смешной.

— Ха-ха-ха… Ха-а…

Мой смех сам собой перешёл во вздох.

— Извини.

Я похлопал Камакуру и извинился, но тот лишь отвернулся и спрыгнул с дивана. Подошёл к двери, прыгнул на ручку, умелым движением открыл дверь и исчез из гостиной. А закрыть за собой, а? Не лето на улице, чай. Холодно же.

Теперь я остался совершенно один.

Обычно я высоко ценил такие моменты, расслабляясь и бездельничая. Но сейчас в голове продолжали крутиться всё те же мысли о грядущих выборах в школьный совет. Со счёту уже сбился, сколько раз задавал сам себе вопросы и отвечал на них.

Юкиносита и Юигахама. Что случится, если одна из них станет президентом? Мы потеряем клуб. Ничего страшного. Всё равно это неизбежно произойдёт. Раньше или позже, но произойдёт обязательно. Даже если ничего не случится, стоит нам закончить школу, как клуба не станет.

Так в чём тогда дело? Я знаю, что клуб перестанет существовать. В чём проблема?

Стоп, а почему я вообще вижу в этом проблему? Это же само по себе может стать проблемой.

Хоть всерьёз я размышлял, хоть нет, ответов не было.

Я поднял взгляд к потолку и глубоко вздохнул.

Если я не понимаю саму проблему, ответа мне не видать.

Главная деталь – у меня нет причины.

Причины шевелиться, причины что-то делать. Причины решать задачу.

А раз нет причины, значит, не должно быть и проблемы.

Появление Юкиноситы и Юигахамы в кандидатах практически выполнит просьбу Ишшики. Можно даже сказать, их план просто великолепен и по сути гарантирует успех.

В таком случае делать мне нечего.

С точки зрения просьбы Ишшики мне нет смысла выступать против этой парочки.

Но меня не оставляло чувство, что я должен что-то сделать. Раз за разом в голове всплывал вопрос «А хорошо ли это?». Я отбрасывал его, а он снова всплывал, повторяя бесконечный цикл.

Чёрт, до чего же паршивая ситуация. Останавливаться на полдороге – это тоже плохо.

Большинство встававших до сих пор проблем оказались решены непонятно как. В первую очередь, мне не с кем было их обсудить. А если бы и было, я бы всё равно не стал обсуждать.

Люди обращаются к тем, кто рядом с ними или кто их поддерживает.

Но если перейти границу, вашим отношениям конец. Попросите, к примеру, друга выступить поручителем вашего крупного займа.

А значит, круг тех, на кого я могу рассчитывать, крайне узок.

Если ты не поддерживаешь других, не проси их поддержать тебя.

Потерпеть поражение в такой ситуации значит растоптать доброту того, кто протянул тебе руку помощи. Если такое случится со мной, я растопчу доверие тех, кто на меня рассчитывает.

Живи и не мешай остальным – таково кредо одиночек. Они гордятся тем, что не доставляют никому лишних проблем. А значит, и мне надо гордиться тем, как я обычно веду себя.

А потому и я не буду на кого-то полагаться, и другим не позволю полагаться на себя.

Если и есть исключение из этого правила, так это семья.

Членов семьи можно дёргать сколько угодно. И я не стану возмущаться, если они будут дёргать меня.

Их доброта и доверие позволяют протянуть тебе руку помощи, какой бы ситуация ни была.

Пусть папаша та ещё скотина, пусть мама слишком энергична и временами изрядно раздражает, пусть я сам ни на что не гожусь, пусть моя милая и порой немного подлая младшая сестрёнка туповата.

Нашим отношениям не нужна какая-то особая причина.

Вполне достаточно аргумента «потому что они семья».

И даже если ты кого-то не можешь простить или ненавидишь, ничего не изменится.

Если я решу на кого-то положиться, почему бы не на человека из своей семьи?

Это, ну, не совсем та тема, на которую я могу говорить с родителями… Польза от них, конечно, есть. Они для того и существуют, чтобы растить меня, иногда ругать и дарить мне свою любовь, так ведь? Лучше сначала о своём возрасте и здоровье позаботьтесь, чем обо мне печься, ё-моё.

Скрипнула открывающаяся дверь.

Опять Камакура, подумал было я, поворачиваясь. Но нет, в гостиную вошла Комачи в свитере не по росту.

Судя по тому, как она сразу сунулась в холодильник, не обращая на меня никакого внимания, она решила сделать перерывчик в учёбе и спуститься попить. Но ничего подходящего там не нашла. Закрыла холодильник и двинулась к выходу.

Я невольно окликнул её.

— Комачи.

— …Чего?

Она повернула голову, искоса глянув на меня. Всё ещё злится… Быть может, сейчас не лучший момент для разговора. Но если я ей ничего не скажу, только хуже станет.

— Э-э… кофе хочешь?

Комачи кивнула.

— …Конечно.

— …Принято.

Я поднялся и взялся за дело. Налил воды в чайник и включил его. А пока закипает, достал две чашки и растворимый кофе.

Комачи в ожидании опёрлась о кухонную стойку и примостила подбородок на ладонях.

Я тоже ждал, не говоря ни слова.

Наконец чайник вскипел, и я разлил кипяток по кружкам. Пахнуло теплом и запахом кофе. Я развернул чашку ручной к Комачи и придвинул к ней.

— Вот.

— Угу.

Она взяла чашку и направилась к двери. Явно собираясь обратно к себе.

Все её движения буквально приказывали не разговаривать с ней, пока всё между нами не уляжется. Но я не послушался.

— Слушай, Комачи…

— …

Она остановилась перед дверью. И молча ждала продолжения, не оборачиваясь.

Думает, что я ещё не сдался, хоть и заговорил с ней?

— …Мне надо кое-что с тобой обсудить.

— М-м. Ну, давай.

Тут же ответила она, прислонившись к стене.

Мы впервые за всю неделю оказались лицом друг к другу. Посмотрели друг на друга и засмеялись.

Но Комачи тут же оборвала смех и слегка откашлялась.

— Но сначала ты должен кое-что мне сказать, так?

Так и есть. Ещё секунду назад мы были в ссоре, и сразу лезть со своими проблемами будет слишком эгоистично. Я поскрёб в затылке, подыскивая нужные слова.

— …Ну, понимаешь… Прости за то, что так с тобой говорил.

Комачи надулась.

— И не только. Ещё за своё отношение, свой характер и свои глаза.

— Наверно…

Я не стал возражать. А Комачи продолжила.

— Кроме того, что бы там ни случилось, виноват ты.

— А-а, это точно.

Возразить опять было нечего. Но Комачи не унималась.

— И ты так и не извинился.

— М-м… Ну да.

Пожалуй, сказанное мной и впрямь извинением не назовёшь.

Пока я соображал, как всё надо сказать по-новой, Комачи покорно вздохнула и по-доброму улыбнулась.

— Впрочем, это же братик, так что Комачи достаточно. Я же твоя младшая сестра, в конце-то концов. Ладно уж, прощу.

— Ну, спасибо…

Пусть я её и разозлил, но не слишком ли нахально она себя ведёт?.. Уверен, моё недовольство и на лице отразилось, и в голосе прорезалось. Разумеется, Комачи это заметила, так что я отвернулся и кашлянул.