Это игра с нулевой суммой. Если кто-то вытянет длинную соломинку, кому-то обязательно достанется короткая. И никак иначе. Даже если ты восторгаешься своей юностью, всего одна ошибка может всё перевернуть с ног на голову.

Хватит навешивать ярлыки на тех, на кого смотрите сверху вниз.

Не надо показывать своё сочувствие. Не надо демонстрировать свою жалость. Вы делаете это только ради себя.

Я подхватил свою одиноко лежащую сумку.

— Хватит выказывать мне своё мерзкое сочувствие. Не смей сам решать, что меня надо пожалеть. От ярлыков одни неприятности.

Выплюнул я напоследок, развернулся к Хаяме спиной и двинулся вниз по лестнице.

Быстро выскочил из кафе и не останавливался, пока не добрался до станции. За мной никто не гнался, но я всё равно почти бежал.

И остановился лишь на парковке, где оставил свой велосипед.

Посмотрел на небо, мерцающее множеством звёзд.

Многие велосипеды валялись на земле, наверно, опрокинутые порывом холодного ветра. Мой лежал в самом низу кучи. И пока я его вытаскивал, с моих губ сорвались слова.

— …Не лезьте ко мне.

Кому они были адресованы?

Я никому не позволю называть это самопожертвованием. Не дам звать жертвой того, кто выбирает самый эффективный вариант из возможных. Это позор. Преступление против того, кто отчаянно пытается выжить.

Чёрта с два я стану жертвой ради таких ублюдков, как вы.

Пусть оно неопределённо, пусть не слышно в моём голосе, пусть не выражается словами.

Но то, во что я верил, определённо было.

Быть может, только оно и объединяло меня с другим человеком.

И этой веры я теперь лишился.

Проводить выходные в безделье – дело обычно, но в эти два дня всё было ещё хуже.

Я дрых до полудня, завтракал, валился на диван, задрёмывал, а когда просыпался, был уже вечер. Ужинал, вяло ждал, пока снова накатит сонливость, и ложился спать.

Так продолжалось два дня, а потом выходные закончились.

Во рту оставался привкус таблеток. Эта горечь и шершавость никак не хотела исчезать.

Ничего не изменилось, и когда настал понедельник. Настроение даже ещё мрачнее стало.

Небо затянули тучи, велосипедную дорожку на пути в школу продувал холодный ветер. Даже давить на педали было тяжелее обычного.

Когда я добрался до школы, потяжелели ноги. В ботинки заползал промозглый холод.

Зато в классе было столько народу, что казалось теплее.

Но всё равно, это из-за погоды тут сегодня такое мрачное настроение? Вроде все на месте, но обычного оживления не чувствуется.

Причина тому наверняка кроется в ядре класса.

Их голоса с задних парт сегодня звучали не столь громко, как обычно.

Даже всегда шумный Тобе старался сдерживаться.

— Хаято, так что там с клубом?

— Посмотрим. Думаю, лучше подойти пораньше.

Голос Хаямы звучал так же, как и всегда. Но лаконичность слов будто натуральным образом заражала всех окружающих.

— Точно, у футбольного клуба выходной же в пятницу был, да?

Мимоходом спросил Оука. Ямато кивнул. Все спортивные клубы занимались на одном стадионе, так что, конечно же, это заметили.

Где-то по ходу разговора переклинило Миуру. — Пятница… — Бессвязно бормотала она раз за разом.

Заметившая эту перемену настроения Эбина хлопнула ладонями по столу и с шумом вскочила.

— Ю-Юмико! О нет! «Пятница» и «понедельник» с одной буквы начинаются, так что я не могу понять, кто из них сверху, а кто снизу!

— Пятница… — Теперь уже пробормотала Юигахама.

— О-отлично! Ты считаешь, что пятница сверху! А ты, Тобеччи?

Такой неожиданный поворот разговора ошеломил Тобе.

— Это, ну, пятница это… а!

Словно что-то сообразив, он резко вскочил, опрокинув стул.

— Чёрт, понедельник же! Сегодня мы должны всех рвать, рвать и рвать!

— Д-да! Т-точно!

Тобе и Эбина хлопнулись в ладоши с Оукой и Ямато.

— Вау!

— Йо-о!

Выдохнули они. Но Хаяма лишь слегка улыбнулся, а Миура с Юигахамой продолжали потихоньку вздыхать.

…Сколько им усилий прикладывать приходится.

Но иначе нельзя, а то станет ещё хуже.

Потому что именно они хотели сохранить такие взаимоотношения.

Первый и второй уроки прошли как обычно. Третий тоже, и сейчас должен был начаться четвёртый.

После него будет большая перемена. И атмосфера скорее всего будет как утром. Мне без разницы, я не здесь обедаю, но раньше наш класс считался самым шумным в школе. Как воспримут остальные эту нынешнюю мрачность?

К моему удивлению, никто ничего не заметил. Даже ведущие уроки учителя не видели ничего необычного.

Четвёртым уроком у нас был современный японский.

Как только прозвенел звонок, в класс вошла Хирацука. Оглядела всех и качнула головой.

— …Хм. Какие вы сегодня тихие. Что ж, оно и к лучшему. Начнём урок.

Весьма наблюдательна, как и следовало ожидать.

Хирацука назвала страницу из учебника и начала читать её вслух, одновременно записывая на доске.

Я открыл учебник и подпёр подбородок руками.

Мой взгляд механически бегал между учебником, доской и тетрадкой. Но смысл слов уловить никак не удавалось.

На этом уроке я так ничего и не усвоил. Как, впрочем, и на остальных.

В голове продолжали крутиться вопросы, ответов на которые у меня не было. Случившееся в пятницу заставляло мои мысли метаться в разные стороны.

Что думала Оримото, глядя на тех двоих? Не отыгралась ли она на Накамачи?

Что хотела спросить Ишшики? И надо что-то делать с выборами.

Надо ли отчитаться перед Мегури?

Что до Миуры, с ней и Эбина справится. А Тобе поможет. Быть может, это станет тем толчком, который сведёт их вместе.

Стоит ли купить шоколадный круассан для Комачи? Она ведь по-прежнему со мной не разговаривает.

И наконец, о чём на самом деле думает Харуно? Не понимаю я этих отношений между сёстрами. И даже сейчас ничуть к пониманию не приблизился.

Хаяма хоть и не похож на себя, может улыбаться. Ну и парень. Может, случившееся его вообще не задело? Если да, он и правда венец природы. Я что, один по каждому пустяку беспокоюсь? Если да, противно же такое самокопание до невозможности.

…И ещё. О чём сейчас думают эти двое?

Скрип маркера по доске вдруг прекратился. Я поднял голову, и мой взгляд столкнулся с взглядом Хирацуки.

— Хикигая.

— Д-да?

Я вздрогнул от неожиданности. Хирацука глубоко вздохнула.

— Зайди в учительскую.

Она развернулась и вышла из класса.

А как же урок?.. Я огляделся и увидел, что все убирают учебники и тетради и достают вместо них коробки с бенто.

Получается, я так ушёл в себя, что даже звонка не слышал.

Я тоже сложил свои вещи и встал.

«Зайди в учительскую». Значит, она хочет видеть меня сейчас, на большой перемене. Лучше сразу с этим разобраться, а то пообедать времени не останется.

Я выскочил в коридор и догнал неторопливо шагающую Хирацуку. И пошёл к учительской следом за ней.

Но хоть мы и были рядом друг с другом, она не произнесла ни слова. Её спина словно говорила мне «молчи и следуй за мной».

Только когда мы зашли в учительскую, она наконец подала голос.

— Зайдём подальше?

Подальше располагалась приёмная, выгороженная внутри учительской.

В ней стояли стеклянный стол и пара чёрных кожаных диванчиков. Здесь мне уже не раз бывать доводилось.

— Садись, — показала на диван Хирацука. Я сел.

Сама она села на противоположный диванчик. На правый край, оказавшись наискосок от меня.

Достала сигарету и закурила. Поставила на край стола пепельницу и кивнула. Пару раз затянулась и стряхнула пепел.

— Кажется, ты сегодня совсем не слушал.