Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«В картофельном углу», на собственной телеге с мешками крупной белорусской бульбы, восседал Петя Жуков, староста села Докудово. Базарный гомон позволял поговорить спокойно.

— Слушай, Роберт, ты принес сдачу с тех марок?

— Какую сдачу?

— Если ты будешь продавать таких дорогих коз, от нашей казны ничего не останется.

Роберт никогда не переставал удивляться хладнокровию партизанского связного, его способности не унывать в любых обстоятельствах. От круглого, румяного, без единой морщинки лица Жукова, его улыбки веяло неистощимым оптимизмом. В роскошном суконном новеньком кителе с немецкими пуговицами, необъятных галифе, до блеска начищенных сапогах краснощекий «староста» был неподражаем. Трудно было заподозрить этого человека. Слишком много благодушества, довольства собой светилось во всем его облике.

— Слушай, Роберт, важное дело к тебе и хлопцам. Надо судить и сурово покарать изменников Родины. Пусть знают люди, что действуют советские законы на этой земле…

— А мы уже готовы, Петро. На днях устроим свой, партизанский суд.

— Хорошо. Вот, возьми…

Жуков протянул Роберту тряпицу, в которую было завернуто что-то тяжелое..

— Два «ТТ» и патроны.

Так, с гусем под мышкой и пистолетами за пазухой, Роберт покинул Жукова. Протискиваясь сквозь толпу, он оглянулся: Жуков, соскочив с телеги, торговался с каким-то стариком в зеленом картузе. Партизанский связной махал руками и что-то доказывал — видимо, набивал цену, чтобы увезти картошку обратно, в лес.

Из дневника Роберта. «Фашистские газетенки, выходившие в Белоруссии во время оккупации, каждый день писали о «зверствах» и «грабежах». Для партизан и подпольщиков оккупанты изобрели синоним — бандиты. Они, фашистские изверги, сделавшие массовый бандитизм государственной практикой, обвиняли нас, людей, поднявшихся на священную защиту Родины, в бандитизме и уголовных преступлениях.

Я не знаю людей, которые в своей борьбе руководствовались более гуманными, более возвышенными и справедливыми целями, чем партизаны и подпольщики. Даже в условиях этой невиданно жестокой войны, когда жажда мщения стала едва ли не самым сильным чувством для каждого из нас, когда человеческая жизнь была вконец обесценена, мы продолжали свято чтить нормы законности и морали.

В июне 1942 года в доме Климко состоялся суд над предателями и военными преступниками. Каким рискованным ни был этот шаг, но на суд собрались почти все подпольщики железнодорожного узла. Может быть, с точки зрения правил конспирации не следовало устраивать общее собрание, но мне казалось, что только так мы имеем право вынести справедливый и суровый приговор».

Из протокола собрания подпольщиков. «Брутт, начальник городской полиции. Немец, советский подданный, до войны — осадник[8]. С июля 1941 года на службе оккупантов. Выдал гестапо и СД около тридцати коммунистов, комсомольцев и общественных работников района. Принимает личное участие в убийствах советских граждан. Участвовал в расстреле советских пленных офицеров и политработников в Кашарах. Предложение — смертный приговор.

Сашка, по прозвищу Боек. Командир так называемого «охранного батальона». Предатель Родины и убийца. Зимой 1941 года застрелил двух военнопленных, якобы при попытке к бегству. Участвовал в массовых расстрелах в Кашарах. Участвовал в расстреле девяти ксендзов, обвиняемых в антигитлеровской пропаганде. Издевался над евреями в гетто. Участвовал в карательных экспедициях против партизан. Приговор — смертная казнь.

Искатель, 1961 №5 - i_038.png

Сулима, старший надзиратель городской тюрьмы. Предатель Родины. Собственноручно расстреливает заключенных. Приговор — смертная казнь.

Пинкевич, бургомистр, предатель Родины. По его доносам арестовано свыше ста жителей города. Большинство расстреляно. Личного участия в расстрелах не принимает. Скупает у немцев вещи арестованных. Смертная казнь.

Вальтер. Железнодорожный служащий, немец. Садист. Принимал участие в расстреле цыганского табора. Затравил собаками трех военнопленных. Неоднократно заявлял о необходимости общего уничтожения белорусов и русских. Приговор — смертная казнь…»

(Окончание следует)

А. Эмме,

кандидат биологических наук

ЛУННЫЕ РИТМЫ

КОЛЫБЕЛЬ ЖИЗНИ

Начался отлив… Пройдите по влажной, пахнущей морем прибрежной полосе, только что освободившейся от воды. Приглядитесь: крабы, моллюски, водоросли… Через несколько часов их снова затопит море.

Эта прибрежная полоса называется литоралью. Она была колыбелью жизни на Земле.

Предки всех современных наземных растений и животных прошли океанический этап развития. Потом начался выход на сушу. Гибли миллионы организмов, прежде чем единицы приспособились к земноводным условиям. Такие условия природа создала в зонах литорали. Прародители насекомых и других наземных беспозвоночных, далекие предки цветковых растений и теплокровных животных десятки миллионов лет испытывали действие приливов и отливов.

Для многих организмов зона литорали стала «землей обетованной». А ведь условия жизни здесь весьма своеобразны: все время изменяются температура воды, ее соленость, щелочность, содержание в ней силикатов, кислорода. Огромной механической силой обладает морской прибой. Кроме того, обитатели литорали во время отлива частично или полностью остаются на воздухе, подвергаясь действию низкой или сравнительно высокой температуры. И чего только не изобрели они, борясь за свое существование!

Чтобы удержаться на побережье при нарастании и спаде приливной воды, обитатели литорали научились прикрепляться к водорослям, присасываться к камням, скопляться под ними в грунте. Моллюски, чтобы не высохнуть, надели раковины с плотно замыкающимися створками или выработали способность покрываться слизью. А вот маленький краб, прозванный скрипачом за своеобразный вид непомерно большой правой клешни. Он, как, пожалуй, и все крабы мира, является типичным представителем литоральной фауны. Обитая на берегу и питаясь тем, что там остается после отлива, краб-скрипач очень тонко чувствует время. В поисках пищи он бегает только в часы отлива, а в часы прилива сидит неподвижно. Кроме того, после захода солнца он быстро светлеет, становясь светло-серебристо-серым, а утром он опять темнеет.

Не только крабы приспособились к приливным ритмам. Моллюски в определенное время закрывают и открывают свои раковины или покрываются слизью. Австралийская рифовая цапля ежедневно первой прилетает к отливу, чтобы полакомиться всякой снедью, забытой океаном на берегу. А живет она в 50 километрах от берега, вдали от морских ветров и бурь…

Приливно-отливные ритмы вошли в плоть и кровь обитателей литорали. Например, ритм изменения цвета краба сохраняется и при его содержании в темной комнате. Наибольшее потемнение каждый день наступает на 50 минут позже, чем накануне, как и время наиболее низкого отлива и наиболее высокого прилива. Следовательно, в теле краба имеются два наследственно закрепленных ритма — суточный и лунный, причем суточный осложнен приливно-отливным. Но если это так, то они должны совпадать каждые 15 суток. Это было подтверждено опытами: в непрерывной темноте краб становится наиболее темным каждые 15 суток в 9 часов утра. «Часы» краба не изменяют своего хода при колебаниях температуры от 6 до 26 градусов и за месяц ошибаются лишь на несколько минут.

Человек не сразу разгадал причину океанских приливов и отливов. А ведь сила их велика и, случалось, не раз причиняла людям неприятности. Восемнадцати метров достигает приливная волна в заливе Фонди, на атлантическом побережье Канады. В губе Пенжинской, что на Охотском море, и в заливе Мон-Сен-Мишель, на западе Франции, вода во время приливов поднимается на 13 метров. На реке Амазонке приливная волна заметна на расстоянии 1 400 километров, а на Северной Двине — на 120 километров от океанских берегов.

вернуться

8

Осадник — колонист (польск.); обычно осадниками в Западной Белоруссии называли колонистов-кулаков.

39
{"b":"587153","o":1}