За несколько дней до намеченной кульминации, состоялось прощание с Лемке. Хотя какой он на самом деле 'Лемке' Павла поняла еще в Баварии. Когда Вильгельма настиг острый приступ диабета во время одного из испытаний прототипов, Павла не могла отделаться от странного ощущения. Она явно что-то помнила из Истории об этом человеке, но лишь на следующий день разобралась в своих ощущениях и обрывках воспоминаний. Гауптштурмфюрер тогда искренне благодарил за быстро вызванную помощь, и шутливо удивился тому что подопечный не воспользовался случаем для побега. В тот момент картинка как раз и сложилась в мозгу разведчика. Павла тогда буквально по-наитию нашла способ проверки своих подозрений, и спросила куратора, не пора ли ему уже уйти на покой, поселиться где-нибудь в Швейцарии в маленьком отеле. На это Вильгельм оживился, и тут же проговорился о своей мечте насчет покупки горной гостиницы.
'Мдя. Вот так встреча. Словно в лифте в час пик по звонку с работы. И тут мне свезло. Так вот вы какой товарищ Штирлиц, он же Брайтенбах дробь Леман...'. После того случая Павла исподволь троллила этого 'коллегу', пока в Румынском Медиаше не решила проверить его окончательно. Охрана им не слишком досаждала, видимо Шелленберг вполне доверял своему сотруднику. Беседа вышла долгой. Сначала Павла живописно пересказала свои беседы с Гитлером и Шелленбергом, потом перешла на интересные 'аналитические гадания'. А закончила свой спич откровенным перечислением пунктов доклада в Москву и очень толстым намеком на далеких кураторов. Когда отблеск страха мелькнул в глазах гестаповского куратора, кивнула сама себе. Нежданный канал связи с Центром нашелся...
А в этот раз Вильгельм зашел к подопечному с приглашением прогуляться, сославшись на скорый отъезд. Доверительность беседы подчеркнула просьба гаупт-штурмфюрера обращаться по имени. Разговаривали в пол голоса. Вильгельм был задумчив...
-- Ваша подготовка, Адам, закончится дней через пять... Гм...
-- Вас все-таки отзывают, Вильгельм?
-- Хм... Да, дорогой Адам, отзывают.
-- А может, я просто вам столь сильно надоел, что вы сами попросились куда подальше от такого хлопотного подопечного...
-- Вы шутник. В этом я уже убедился. Но на этот раз вы ошибаетесь, и дело совсем не в вас. Просто других дел много. Так что, увидимся мы с вами не слишком скоро...
-- Может так случиться, Вильгельм, что и не увидимся вовсе. Хотя я был бы рад такой встрече.
-- Я бы тоже был рад. Но, с чего это вы столь пессимистичны сегодня? Земля, как говорится, круглая. Не век же вам сидеть в Швеции и Британии. Вернетесь в Рейх, тогда и...
-- Это вряд ли. Вы уж простите, Вильгельм, но не верю я вашему шефу родом из Саарбрюккена с его университетским образованием. Ну, ни на каплю не верю.
-- Вальтер очень умный руководитель, он ценит таланты. И если ваша миссия пройдет успешно, вы могли бы послужить Рейху и на ниве конструирования. Гм...
-- Бросьте, Вильгельм. Меня скорее пристрелят в Рейхе или за его пределами, чем подпустят к серьезным проектам. Это знаете вы, и это знаю я. Нам ли с вами играть в эти игры?
'Если до этой беседы, какие-то сомнения по поводу этого юноши и оставались, то сейчас с ним, действительно, можно не играть. Он насквозь видит все наши маневры. Однако возраст! В двадцать лет и с таким заданием! Хотя, кто его знает, что у него там за задание...'
-- Даже если вы правы в некоторых выводах о режиме секретности, но откуда у вас столь мрачные мысли о вашей скорой ликвидации?
-- Считайте это вещим сном, Вильгельм. Уверен, все так и будет. А когда моя карта будет окончательно разыграна, вождю Рейха возвестят о неожиданной кончине 'юного дарования' во время очередной попытки достижения рекорда...
-- Даже так?
-- ...А рейхсминистр пропаганды со скорбью в голосе расскажет немцам и нашим союзникам о моем жизненном пути и геройской гибели во славу Фаттерлянда. Мол, даже некоторые достойные враги, узнав всю правду о Рейхе и идеях национал-социализма, встают на сторону Отечества, и потом служат ему на совесть своим талантом и горячим сердцем. Как там у русского классика - 'Безумству храбрых поем мы песню!'...
-- М-да. И вот с таким настроением вы собираетесь выполнять сложнейшую разведывательную миссию? Что с вами Адам? Устали? Хотите, я доложу о ваших настроениях Вальтеру, и мы вообще отложим этот этап операции?
-- Не беспокойтесь обо мне, дорогой Вильгельм. О своем будущем я позабочусь сам. Будьте уверены, все будет нормально. А вот вам неплохо бы позаботиться и о самом себе.
-- Вы снова шутите?!
-- Не хочу быть бесцеремонным, Вильгельм... Но ваша мечта о горной гостинице, может стать удачным решением на долгие годы. Когда начнется большая война, именно контакты разведок в нейтральной горной стране станут 'золотым дном' для ВСЕХ ваших шефов. Именно там в горах уже лежат ключи вашего профессионального и физического здоровья и долголетия... И, мой вам совет, убедите ДРУГИХ ваших ДРУЗЕЙ, не забывать об осторожности и осмотрительности в общении. Чтобы и годы спустя, не только вы сами, но и люди подобные вам, все также успешно могли нести свое нелегкое бремя...
-- Для чего вам это, Адам? К чему эта странная забота обо мне? Или ваши намеки нацелены на...
-- Дорогой Вильгельм, я ни о чем вас не прошу, кроме вашей дружбы мне от вас ничего не нужно. Просто вспомните мои слова, обдумайте ценность этой идеи, и расскажите Вальтеру, уже как о своем предложении. У вас ведь слабое здоровье, и он поймет, что загнав вас, как лошадь, потеряет намного больше, чем получит. И ДРУГИЕ тоже поймут. Решать только вам, но лучше бы с этим не затягивать...
-- Вы умеете удивлять своими пророчествами, Адам. Пойдемте назад, мне уже пора собираться в путь...
'Мда, герр гауптшутрмфюрер. Вот так, наверное, и приходит к нам старость... Еще вчера ты считал себя опытным филином, способным проникнуть в душу агента, и вдруг ты уже посрамлен каким-то мальчишкой. Странное чувство. Это тревожит, и в то же время восхищает. Если у русских уже сейчас вот такие юные таланты исполняют в игре далеко не последнюю партию, то пять лет назад я был абсолютно прав. Играть в одной команде с такими игроками не стыдно. Но от этого его пророчества насчет Швейцарии повеяло какой-то инфернальной жутью. Никогда я не был склонен к суевериям, но в этот раз готов поверить, что он догадывается о причине моей гибели в начале войны... Это все странно... Очень странно'.
4
Грузо-пассажирский 'Квебек' под канадским флагом удалось захватить еще днем, практически мгновенно. За этот успех нужно было, благодарить Марсельского информатора добровольцев. Дальше был давно запланированный 'палубный маскарад', в котором свою роль выполнили, присланные падре итальянские мундиры и документы. Когда две тяжелых летающих лодки с опознавательными знаками Аэронаутики одновременно приземлились по курсу, и на двух языках (по-итальянски и по-английски) в довольно-таки грубой форме потребовали досмотра судна, капитан Мартинель решил, что с ним произошла какая-то ошибка. Пройдя Гибралтар, 'Квебек' шел себе в Неаполь порожняком, и обладал всеми необходимыми документами. Мартинель пытался воззвать к разуму сеньоров офицеров, объясняя, что судно идет без груза, и ни о какой контрабанде речи быть не может. Но сеньоры меланхолично шевелили своими пышными усами, о чем-то шутили по-итальянски, при этом непреклонно командовали обыском судна, ссылаясь на грозный приказ Супермарины. Первой была захвачена радиорубка, а два десятка молчаливых 'итальянцев' быстро обыскивали 'Квебек'. Увещевания капитана результата не принесли. Более того, какой-то толстячок в форме итальянского унтер-офицера всего через пять минут после подъема на борт, визгливо сообщил своему начальству о найденной подрывной литературе. На столик кают компании упала тяжелая кипа упакованных листовок антифашистского толка. Разглядев карикатуру на Муссолини, капитан перестал протестовать, подписал постановление об аресте судна, и был быстро заперт в его же каюте. Его команда, кроме механиков, также была стремительно заперта по кубрикам, куда добрые итальянские сеньоры даже выставили несколько ящиков найденного на судне вина. Вечером 'Квебек' вошел на рейд Неаполя.
