-- Вот это-то меня и пугает в нем. У этого гауптмана Пешке получается практически все, за что он не возьмется. А что, если такого хранителя идей и секретов, возьмут да и переманят к себе британцы? Об этом вы думали?

      -- Думал, группенфюрер. Я не наивен, и понимаю, что риск потерять его достаточно серьезен, но пока он видит осязаемую цель в работе с нами, за его лояльность можно не беспокоиться. Это своего рода зависимость от грандиозных планов. Именно поэтому я не просто добился согласования того проекта тяжелого самолета, но и разрешил Пешке съездить к Мессершмитту. Видели бы вы их непримиримый спор по поводу компоновки 'Гиганта'!

      -- Фанатики своего дела, прикованные к своим фетишам... На мой взгляд, нужно что-то более надежное. Ну да ладно, вам виднее, вы ведь друг этого Пешке.

      -- Ученые лишь зондируют почву на будущее. А Пешке пусть думает, что работа уже идет. А когда он поймет, что цель недостижима, мы проводим его в вечность... Я думаю, светлый образ 'неистового лунного пилота' еще послужит Рейху в будущем...

      -- Все это нужно тщательно спланировать, ошибки в этой игре недопустимы. Но все это в будущем, а что же, ждет нас с вами сейчас?

      -- Сейчас, группенфюрер? У нас имеются неплохие перспективы для продолжения игры в Швеции. Резидентура в Стокгольме докладывает, что те, кого мы ждем, похоже, уже выходят на нашу 'наживку'. Кстати, Оберт пока туда едет без Пешке, но наша агент, приставленная к нему гидом, не позволит ему играть по-своему...

      -- Это все у вас по теме 'Ахиллес'?

      -- Почти все, группенфюрер. Вы читали доклад о Грюнвальде?

      -- Еще не успел. Это о том, как Пешке покорял там наших ученых? Хм. На мой взгляд, этот эпизод проходит скорее по ведомству Геббельса. Не будь сейчас войны и требований секретности, и он устроил бы из этого мировую шумиху.

      -- После их с Обертом 'рижского триумфа', наш Пешке не просто очаровал в Грюнвальде германских астрономов и историков, тут все намного интереснее, группенфюрер! Представьте, не только Вюста и Фаута, но даже Зиверса заинтересовала его теория о 'базах Предтеч' на обратной стороне Луны! Ему удалось убедить даже присутствовавших там Гесса и Хаусхоффера, создать институт исследования Луны! И ведь это свершившийся факт.

      -- Гм. А это-то как мы с вами сможем использовать?

      -- Как вы думаете, клюнут ли на такой куш наши британские коллеги?

      -- Гм. Это блюдо смотрится вполне аппетитно, но теперь запланированный нами 'побег Пешке' может вызвать массу подозрений. Он ведь фактически свободен в Рейхе. Да и эта реклама в европейских газетах...

      -- Не беспокойтесь, группенфюрер. Сейчас Пешке отправлен в лагерь поляков, выбирать себе новых 'подопытных мышей'. Вскоре побег состоится...

      -- Хорошо, я вам верю, Вальтер. Кстати Гесс мне звонил, и практически требовал принять Пешке в НСДАП. Он считает, что 'творец космической славы Рейха' не может быть беспартийным...

      -- Группенфюрер, я заклинаю вас, остановите эту глупость! Иначе, они все погубят!

      -- Чего это вы так всполошились? Успокойтесь мой дорогой Вальтер.

       В ходе дальнейшей эмоциональной беседы Шелленбергу удалось убедить своего патрона в преждевременности вступления в партию юного агента. Вот только убедить в том же самом 'Наци N3' представлялось задачей гораздо более сложной...

       На два дня все полеты 'штафеля гладиаторов' были остановлены. Прибывшая из Мюнхена комиссия придирчиво проверяла причины аварии. Допрашивали всех. Гауптману Пешке и обер-лейтенанту Терновскому, как старшим инструкторам учебной реактивной эскадрильи, тоже пришлось отвечать на вопросы. И хотя кроме техников никому не удалось бы заминировать опытную машину, следователи гестапо в течение пары часов настырно ловили бывших польских офицеров на нестыковках. А к вечеру второго дня, комиссия, наконец-то, покинула секретный аэродром. К тому моменту от Вильгельма Павла уже знала, что собранные улики заставили сменить первоначальную версию теракта на более нейтральную. Следующим утром прошли короткие похороны литовского пилота Яна Круминя. Хоронили его в закрытом гробу. Все, что смогли собрать среди разбросанных по лесной опушке деталей его мото-реактивного Хейнкеля-112. Это была уже пятая потеря. Причем из тех пяти потерь, боевой условно можно было считать лишь третью. Куратор от Абвера полковник Штольце так до сих пор и не разрешил отрабатывать воздушные бои с использованием боевых патронов и снарядов. И помимо лишь слегка разбавивших холостые очереди деревянных пуль, опасаться курсантам было нечего. Однако, в тот раз украинский курсант Манюта погиб не от деревянной пули инструктора, а всего лишь от срыва в штопор при потере скорости на развороте. Все остальные потери и вовсе случились из-за отказов техники. Две из-за пожара ускорителей, и одна из-за отказа управления во время затягивания в пикирование.

      'А Штольце-то по всему видать злобу на меня затаил. За тот давнишний скандал с Удетом и Бандерой. Ну да ничего. Его-то мелкие пакости мне как раз на руку будут. Второго косяка ему тут точно не простят. А значит, быть вскоре полковнику самым ценным экземпляром этого заповедника. Дорогим козлом отпущения. Ну да поглядим, посмотрим...'

      В летный парк секретного штафеля с самого начала попала не слишком ценная авиатехника. Помимо сильно ушатанных предыдущей эксплуатацией четырех He-112А и вдвое большего количества Me-109В, в части имелось два учебных FW-56 'Штессера', и два отвергнутых Люфтваффе Ар-80 с неубирающимися шасси. Последние старички 'Арадо' едва могли набирать с ускорителями четыреста пятьдесят, а 'Штессеры' не дотягивали и до трехсот двадцати. Из всей этой 'барахолки' неплохие характеристики показывали лишь устаревшие 'мессеры', которых удавалось разогнать на 'факеле' почти до семисот километров в горизонтальном полете. Маневренность также не блистала. Но Павлу не слишком интересовали вершины пилотажа и новые рекорды. Пора было готовиться к побегу, поэтому кандидаты на роль попутчиков были намного интереснее.

      Пилотский состав не был однородным. Тридцать фольксдойче с польскими, прибалтийскими и украинскими корнями. Причем среди отобранных абвером и гестапо курсантов, оказалось несколько по-настоящему талантливых парней. Среди поляков профессиональное уважение вызывали пятеро, причем если глаза не изменяли разведчику, то двоих доводилось видеть еще во Львове во вспомогательном дивизионе воздушного ополчения. Терновский подтвердил выбор своего командира, но осторожно намекнул, что одного из отобранных все же лучше оставить тут. Выразительный взгляд напарника снова все расставил по своим местам. Павла вспомнила, как еще в Аугсбурге Анджей намекал, что Голованов показывал пару фотографий польских пилотов, и просил одного из них обязательно забрать с собой в Англию. Оставалось добавить еще пару подельников и срежиссировать сам спектакль. Действовать строго по назначенному с Вальтером Ленбергом плану Павла не собиралась. Как впрочем и по плану Центра...

      'Нечего мне тут всякие либретто подсовывать. Сами мы с усами, чтобы и без германской политической разведки придумать надежный способ побега отседова. А то из каждой затеи этого хитреца Вальтера полуметровые заячьи уши гестапо торчат. То ли специально он меня подставить хочет, то ли просто 'звездит'. Нетушки! Сразу в Швецию мы с Андрюхой точно лыжи вострить не станем. Тут надобно похитрее вывернуться. И уж точно тех трех агентов Шелленберга я с собой тащить туда и не подумаю. Хрен им дикорастущий вместе с Гейдрихом на пару... Как там у классика звучало? 'Хоть ты и Хрен, но Горькому не пара. Пора бы Мать твою снимать с репертуара'. Пусть подотрутся своим сценарием, кукольники хреновы!'.